Десять упырят

Десять упырят решили пообедать;
Один вдруг поперхнулся, и их осталось девять.
Девять упырят, поев, клевали носом;
Один в гробу заспался, и их осталось восемь.
Восемь упырят гулять пошли потом;
Один не возвратился, остались всемером.
Семь упырят камин топили вместе;
Один застрял в трубе, и вот осталось шесть их.
Шесть упырят разжились серебром;
Аллергик был один, остались впятером.
Пять упырят осину заострили;
Дичью стал один, охотников – четыре.
Четыре упырёнка пошли купаться в море;
Один нашел приманку, и их осталось трое.
Трое упырят в зверинце оказались;
Один летучей мышью стал, и вот вдвоём остались.
Двое упырят прошлись по солнцепёку;
Вернулся лишь один, несчастный, одинокий.
Последний упырёнок поглядел устало;
Он пошёл на бал, и никого не стало.

@темы: Переделки, Пародии, Точка зрения, Увлечения, Стёб

---

Как важно быть обычным

Давно тут не было новых фанфов, впрочем, как это теперь модно ввернуть, судя по числу отзывов сие не великая потеря для публики. Ну-с, когда это нам действительно мешало самовыражаться, особенно учитывая, что в природе существует лишь два мнения по любому вопросу, в том числе и касательно наших увлечений: собственное и ошибочное. Посему аффтар поздравляет самого себя (и тех, кто это будет таки читать) с прошедшим Рождеством и с наступающим Новым Годом. И, поскольку мы в дневниках, а не в реале, то пожелания здоровья-удачи-в-работе-и-личной-жизни я тоже оставлю для реала же, пожелав вам и, конечно же, себе интересных тем (побольше и в ассортименте), насыщенной ф-ленты (не для промотки и галочки, а для души), многострочных комментариев (и грамотных, владеющих русским не лаконичным и не как иностранным комментаторов) и, самое главное, точки опоры внутри самого себя, гармонии и крепких нервов (а они нам завсегда пригодятся). С зимними празниками вас, ПЧ, не ПЧ и прочие дневниковые личности! А, да, еще вдогонку, традиционно: чтоб отпраздновать всё это без катастрофических последствий для психики, печени, поджелудочной, желудка и всего ЖКТ, жилища, родных, любимых, друзей и, конечно же, обожаемого хомячка. Особенно обожаемого хомячка и вдвойне особенно, если ваш "хомячок" в реале гавкает или мяукает.

Как важно быть обычным
(Случай из практики профессора Ван Хеллсинга)

Профессор Абрахам Ван Хеллсинг, частный консультант. Психиатрия, экзорцизм и жизненный опыт. У вас необычная проблема с нелюдями? Возможно, ее можно решить обычными способами и по-человечески! Просто обратитесь к профессору Ван Хеллсингу.

- И все-таки, насколько вы настоящий призрак? – чуть нахмурив брови, спросила мадемуазель Даэ.
- Конечно, ненастоящий, - пожал плечами Призрак Оперы. – Мне можно подложить кнопку на кресло, расстроить нервы, разбить сердце или даже убить. Впрочем, всё, кроме последнего, относится и к настоящим нелюдям.
- Будет вам, - укоризненно покачала головой мадемуазель Даэ. – Мы не дети, и хорошо знаем, что нелюдей не существует. Феи, ангелы, вампиры, привидения, оборони, персонификации воды и огня, жизни и смерти, - всё это выдумки, фольклор, если хотите. Вы очень разумно поступили, мсье Эрик, что не стали упорствовать, доказывая мне, что вы – призрак. Приятно иметь дело со здравомыслящим человеком.
- А что, если я не был бы человеком? – полюбопытствовал Призрак Оперы.
- В таком случае, мсье, у нас не было бы никаких совместных дел, не говоря уже о личных отношениях. Довольно уже того, как вы ловко дурачили меня в отрочестве. Нет-нет, больше никаких готических романов в интерьерах театра!
Мадемуазель Даэ так мило скорчила обиженную рожицу, что Призрак Оперы не мог не поцеловать свою почти невесту.
- Как скажете, Кристина. Долой нелюдей, - с нехарактерной жизнерадостной интонацией провозгласил Призрак Оперы. – Только такая умная девушка, как вы, может меня перевоспитать. Как знать, не стану ли я, благодаря вашему ясному взгляду на жизнь, лет через пять здравомыслящим человеком, в меру упитанным, самодовольным инженером, на досуге пописывающим песенки. Впрочем, оставим грядущее на будущее, и обратимся к делам сегодняшним. Кристина, не окажете ли вы мне честь появиться вместе на маскараде?
- На маскараде в опере? – уточнила мадемуазель Даэ, представляя себе Эрика в будущем: в халате, с трубкой и газетой у камина, а рядышком она вяжет нескончаемый чулок, благодушно улыбаясь возне парочки или троечки очаровательных карапузов на мягком ковре, еще с утра вычищенном горничной под Кристининым неусыпным контролем. Счастье – такая простая штука! Господам романистам и романтикам этого никогда не понять, особенно тем, кто увлекается инфернальной тематикой и прочей мистической ерундой.
- Нет, моя дорогая, это закрытый прием у одного титулованного лица, - уклончиво ответил Эрик. – Разумеется, все будут инкогнито, и никакого снятия масок.
- Ах, как загадочно, - прищурилась мадемуазель Даэ. – Собравшиеся будут усиленно изображать из себя тех, кем никак не могут являться в жизни. Слишком томные юноши натянут кружева и начнут кривляться, воображая, будто являются мистическими сверхлюдьми, то есть банальными кровососами. Дамы натянут немыслимые наряды, силясь выдать себя за фей, и неизбежно улетят в обморок по причине чрезмерного утягивания своих далеко не фейских телес. Потом-то, конечно, они будут закатывать глаза и вещать, будто побывали в ином мире. Кто-то непременно нацепит нечто белое и будет нелепо завывать, изображая призрака. Может быть, особо вздорные юные особы переоденутся собственными кавалерами, и наоборот. Фи, - сморщила свой очаровательный носик мадемуазель Даэ. – Эти закрытые приемы – такая пошлость.
- Вы как всегда правы, моя бесценная Кристина, - кивнул Призрак Оперы. – Только ваше присутствие убережет мою ненадежную нравственность.
- Вы определенно начинаете исправляться, мсье, - улыбнулась Кристина. – Пожалуй, в самом деле, не стоит бросать вас одного в этом шутовском балагане.
- Вы потрясающе добры, Кристина. Кем же нарядитесь вы?
- Не будем отступать от традиций подобных вздорных сборищ. Допустим, Титанией?
- Какое элегантное и мудрое решение. Кристина, я уверен, в будущем вы станете идеальной, здравомыслящей, наилучшей супругой и матерью. О, как счастливо будет ваше семейство.
- Несомненно, мсье, - благосклонно улыбнулась Призраку Кристина, сообразив, что более правильно оформленное предложение руки и сердца не за горами. Может быть, как раз на маскараде? В мыслях снова возникла картина тихого семейного досуга у камина.
***
- Знаете, вам не хватает незашоренного взгляда с другой стороны, - сказал профессор Ван Хеллсинг своему высокопоставленному клиенту.
- С другой стороны? Поверьте, я знаю людей, как никто другой, причем абсолютно всех типов, возрастов и так далее, - холодно возразил его собеседник.
- О, разумеется, но, майн герр, вы знаете их в весьма специфических обстоятельствах, - тонко улыбнулся профессор. – Боюсь, ваше представление о них несколько однобоко. Признаюсь, если бы я не был знаком с особенностями вашего нелегкого призвания, пожалуй, оценил бы ваши действия крайне негативно, особенно действия личного характера и в отношении дамы.
- Вздор, профессор. Вы представляете интересы известной нам обоим дамы, и не можете судить беспристрастно.
- Что ж, майн герр, почему бы нам не разрешить наше недоразумение, пригласив эксперта.
- Эксперта? – приподнял бровь его собеседник. – Профессор, при всем моем уважении, кто может выступить экспертом в подобном деле?
- Любая дама, майн герр.
- Простите? – теперь удивление его визави не было наигранным.
- Да-да, вы не ослышались. Любая дама, ничего не знающая о вас и ваших обстоятельствах. Возьмите, - профессор положил на стол ненадписанный конверт.
- Что это? Адрес «эксперта»? – усмехнулся его собеседник.
- Всего лишь обычное приглашение. На маскарад. Под маской чего только ни наговоришь очаровательной даме. И чего только ни наговорит она вам, даже правду о вас самом.
- Чепуха!
- Мне кажется, или вы попросту не желаете услышать непредвзятую оценку со стороны?
- Это просто нелепо.
- Я бы настоятельно рекомендовал вам посетить это мероприятие, майн герр, - улыбнулся профессор Ван Хеллсинг. – В конце концов, всегда интересно послушать о себе нечто новое.
- В моем случае это невозможно: обо мне давно всё сказано, и нынешние мнения – лишь скверные вариации на давно сочиненные мотивы.
- И всё же рекомендую.
Собеседник профессора Ван Хеллсинга вынул приглашение и некоторое время его изучал.
- Подобные сборища до крайности нелепы.
- Несомненно.
- Костюмы, маски, ужимки и кривляние, все эти жалкие потуги выдать себя за других.
- Забавные людские причуды.
- Скорее, глупость.
- Увы, но таковы мы, люди. Кстати, как и известная вам дама, ради которой мы с вами и имеем эту беседу. Возможно, ради нее…
- Ради нее я уже совершил глупость.
- Майн герр, там, где одна глупость, вполне может быть и другая. В любом случае, вы уже начали.
***
Неотразимая в изысканном, оригинальном в рамках приличий костюме Титании, мадемуазель Даэ пила шампанское маленькими глоточками, ожидая, когда Эрик закончит разговор с пригласившим его графом. Сей румынский аристократ намеревался обновить некоторые механические изыски в своем замке и намеревался пригласить её Эрика в качестве главного инженера. Контракт мог быть очень выгодным для Эрика, да и новую жизнь надо было с чего-то начать, не век же разыгрывать дирекцию театра письмами от «призрака». Подобные шутки рано или поздно всегда заканчиваются приходом полиции, а этого мадемуазель Даэ намеревалась не допустить. Не хватало только скандала накануне помолвки.
- Ваше величество королева Титания, вы прекрасны, - вкрадчиво произнес чей-то бархатный голос. К Кристине подошел человек в черном плаще и черной маске. Ах, какой неизобретательный костюм! Сразу и не догадаешься, кого силится изобразить этот человек: Дона Жуана, вампира, демона или Призрака Оперы?
- Король Оберон тоже так считает, - вежливо улыбнулась мадемуазель Даэ. – Но кто же вы, таинственный незнакомец?
- Однажды меня назвали Темным принцем, - решил напустить туману незнакомец.
- Ваше высочество здесь инкогнито или попросту в изгнании? – ехидно заметила мадемуазель Даэ. – Признаться, в вас почти невозможно заподозрить принца.
- Наши достоинства не всегда очевидны, - бархатно заметил незнакомец.
- Равно как и наши недостатки для нас самих, - рассмеялась мадемуазель Даэ. – Ах, мсье Темный принц, в наш век стало модно все называть другими именами. Бедность воображения мы называем скромностью, банальность – замаскированной глубиной мысли, чувства – глупостью, а глупость – чувствами.
- Вы так смелы под этой маской, - усмехнулся самозваный принц.
- Равно как и без нее, - пожала плечами мадемуазель Даэ. – Мне не нужны иллюзорные личности, чтобы высказать свое мнение.
- О, свобода быть собой, - с непонятным ехидством сказал Темный принц. – Моя знакомая дама это очень любит.
- В самом деле? – безразлично спросила мадемуазель Даэ, думая, что это сущая наглость: подходить к одной даме, чтобы потолковать о другой, ей не знакомой.
- Позвольте пригласить вас на танец? – принц попробовал изобразить зловещую улыбку, и Кристина едва не рассмеялась. Этот субъект был настолько банален, что, кажется, можно было предсказать его следующую реплику. К примеру, сейчас он намекнет, что танцевать и ним опасно, а чуть после – что он не принц, а какой-нибудь нелюдь. Всё-таки от смеха удержаться не удалось.
- Легко веселиться, Титания, не зная, кто скрывается под маской, - тут же ввернул этот субъект. – Как знать, не последний ли это танец… Простите, мадемуазель?
Мадемуазель Даэ рассмеялась. Если бы она заключала пари на поведение таких вот светских хлыщей, то выигрывала бы каждое.
- Простите, мсье, - выдавила Кристина между приступами смеха, - я как раз подумала, кто может скрываться под маской. Еще раз прошу меня извинить, и можете дальше рассказывать мне про свою неявную инфернальность и опасность. Наверняка общение с вами – это, к примеру, танец со смертью. Что же вы примолкли? О, вероятно, я невзначай раскрывал вашу ужасную тайну, - замогильным голосом протянула мадемуазель Даэ.
- Вы даже не представляете, насколько, - процедил Темный принц. – Только до вас никто не находил это настолько забавным.
- Они просто не хотели ранить ваши чувства, - покачала головой мадемуазель Даэ. – Право, мсье, кто бы воспринял серьезно ваш образ? Равно как и эти напыщенные, давно заученные каждым вторым мистические намеки и полные высшего смысла фразы. Я здесь не одна, и не имею ни малейшего желанья играть в подобные игры, изображая испуг, потом интерес, потом еще что-нибудь в стиле «Прекрасная дева и принц теней». Нет, мсье, так я не танцую.
- О, конечно, вы наверняка танцуете, лишь тщательно выбрав танец, партнера и обстоятельства, - скривился Темный принц, выпадая из роли, как и все подобные ему в нетипичных обстоятельствах. Как предсказуемо.
- Именно так, мсье принц: я выбираю и танец, и его последствия. Ведь всегда приходится думать не только о розах и вздохах под луной. Всю эту чуть оставьте для романов и их трепетных читательниц. Какой смысл танцевать со смертью, если можно стать достойной женой и матерью? Какая надобность воображать себя чайкой, если у тебя нет крыльев, но есть семья и дом? Для чего верить вампирам, призракам и рыцарям, если ты невеста инженера?
- А если нечто неведомое, инфернальное вдруг постучится прямо в вашу дверь, королева Титания? – вкрадчиво спросил Темный принц.
- Пусть стучится, - махнула рукой Кристина. – Лакей скажет, что у меня не приемный день.
- По-вашему, нечеловек не может рассчитывать на взаимность современной леди?
- По-моему, не надо заигрываться, мсье, - парировала мадемуазель Даэ. – Оставим нелюдей и мистику минувшему веку, вместе с мадам Лавуазен и авантюрным мсье Калиостро. Наивные люди восемнадцатого столетия пугались, если из их шкафа вылетал демон. Они звали священника или бежали к доморощенным колдунам.
- Что же им еще оставалось, мадемуазель? – удивился Темный принц.
- Естественно, вызвать полицию и проверить свой шкаф на наличие простейшего механизма, обеспечивающего переход из одной комнаты в другую: двери, проще говоря. А потом устроить засаду и вывести на чистую воду так называемого демона, - фыркнула Кристина. – Мой будущий супруг инженер, уж я-то разбираюсь в подобных тонкостях.
- А что же в тех случаях, мадемуазель, когда «демона» нельзя вывести на чистую воду?
- В таких случаях, мсье принц, стоит подумать о переезде в Техас. Говорят, там можно застрелить таких вот лазутчиков по шкафам чужих жен без всяких проблем с законом.
- Почему же сразу по шкафам чужих жен? – возмутился принц.
- Это менее позорно, чем лазить по шкафам чужих мужей, - твердо сказала мадемуазель Даэ. – Во всем следует знать меру, мсье.
- Оригинально, - хмыкнул Темный принц.
- Обыденно, - пожала плечами Кристина. – Надеюсь, ту вашу знакомую даму, о которой вы мельком упоминали, вы не развлекали подобными фокусами со шкафами или иной мебелью?
- Кхм, - смутился её собеседник.
- Надеюсь, она оказалась истинной леди и указала вам на дверь.
- Примерно так, - кивнул Темный принц.
- Это делает ей честь. Равно как и вам в вашем выборе, мсье. Здесь полно глупышек, с готовностью вскричавших что-то вроде: «Ах, темный принц! Наконец-то ты прискакал за мной на теневом коне! Забери меня в свой таинственный мир». Да-да, так бы и было. Впрочем, потом вас непременно бы попросили забирать в иной мир потише: у законного супруга тоже есть уши, а жить надо не одним, пусть и загадочным, вечером.
- Знаете, мадемуазель…
- Знаю, - кивнула Кристина. – Я знаю, что вы, без сомнения, достойный человек, выбравший не ту дорогу. Милейший Темный принц, бросьте вы всё это: таинственный антураж, внезапные появления в неурочных местах и в неприемные часы, эти вот ваши многозначительные взгляды и нелепые обещания. Наденьте приличный визитный костюм, захватите уместный для данного времени года и положения дамы букет и придите с визитом. Разговор о погоде, здоровье и общих знакомых куда приятней, чем все эти «смертельные» темы.
- Ужасно, - покачал головой Темный принц.
- Ну-ну, в вашем возрасте уже пора выйти в настоящую жизнь, мсье, - с почти материнской жалостью сказала Кристина. – Довольно нелепых маскарадов. О, мсье принц, прошу меня извинить.
Мадемуазель Даэ кивнула на прощание озадаченному Темному принцу, мысленно желая бедолаге вырваться из мира грез, а его даме – терпения, и поспешила к Эрику.
- Дорогой, я могу вас поздравить?
- Контракт наш, если, конечно, вы согласны разделить со мной дальнейшую жизнь, бесценная Кристина.
- И больше никаких призраков? – лукаво улыбнулась мадемуазель Даэ.
- И даже никаких опер, - усмехнулся Эрик. – Только реальный мир.
- Ах, мой дорогой, как я рада, что вы это, наконец, поняли, - просияла Кристина. – Я согласна стать вашей женой… Эрик.
***
- Знаете, профессор, это был полезный эксперимент, - заметил дер Тод, скользя взглядом по танцующим маскам. – Мне посоветовали прийти к императрице в визитном костюме, с букетом и в приемные часы.
- Без сомнения, майн герр, если бы уточнили, что вам именно к императрице, то вам бы посоветовали в том же визитном костюме, но без букета, посетить психиатра, - сказал профессор Ван Хеллсинг.
- А о чем они говорят между собой! Странно, что я не явился к ним по причине смерти от скуки. Вот, видите этого инженера в наряде Оберона? Он только сейчас закончил весьма пространную лекцию о лифте, который он собирается спроектировать для заказчика.
- Заметьте, его невеста в костюме Титании кивала и всячески ободряла его, - улыбнулся профессор Ван Хеллсинг.
- О, а вот и Титания заговорила, планирует покупку мебельного гарнитура, - фыркнул дер Тод.
- Обратите внимание, майн герр, её Оберон принимает живейшее участие в этом проекте, поддерживая выбор своей невесты. Это разительно отличается от ваших обычных монологов как с одной, так и с другой стороны.
- Элизабет никогда не пыталась понять меня и специфику моего призвания, - фыркнул дер Тод.
- Равно как и вы, майн герр, не пытались понять ее мотивы и взгляды, - пожал плечами профессор Ван Хеллсинг. – Она человек, вы нет, ваш случай сложнее, но лишь на первый взгляд. Просто сделайте шаг навстречу. Не из теней, вечности или шкафа.
- При всем моем уважении, профессор, вы рассуждаете на уровне этой самодовольной и ограниченной невесты инженера.
- Спасибо за уважение, если это не только оборот речи, и, майн герр, я рассуждаю как обычный человек. Мы не уверены в вечном и опираемся на земное, - чуть улыбнулся профессор Ван Хеллсинг.
- Но я предлагаю все возможные гарантии!
- Интересно, в каких выражениях, - задумчиво сказал профессор. – Нам, определенно, есть над чем поработать. Я рекомендую вам пройти полный курс адаптационной психологии для нелюдей. Так сказать, научиться поддерживать разговор о погоде, здоровье и знакомых, носить визитный костюм. Мы также можем подробнее ознакомиться с устройством лифта: джентльмену прилично интересоваться техническими новинками.
- Лифт в Посмертие… Хм, профессор, а занятная идея, вы не находите?
- О, то ли еще будет, - усмехнулся профессор. – Следующий век, пожалуй, добавит к лифтам самодвижущуюся механическую лестницу, а лифты будут ездить со скоростью экипажей.
- Вы за технический прогресс?
- Я за гармонию, хотя бы, отношений. И особенно в тех случаях, если дело касается как людей, так и нелюдей.
- Золотые слова, профессор, - негромко сказала Элизабет, подойдя к ним.
- Оригинальный костюм, мадам, - поклонился профессор. – Тонкая ирония: императрица Элизабет в костюме императрицы Элизабет. Белое платье, звезды в волосах.
- И маска, профессор, - рассмеялась Элизабет. – Впрочем, я совсем неоригинальна. Дер Тод тоже в костюме дер Тода. Просто прелесть: мы – это мы, а никто и не догадывается. Маскарад дает определенную свободу.
- Элизабет, скажи, пожалуйста, ты, случайно, не обследовала свой шкаф на предмет скрытых механизмов или потайной двери? – внезапно спросил дер Тод.
- Нет, - удивленно посмотрела на него Сисси.
- Ты хочешь послушать лекцию про лифты?
- Пожалуй, нет, - пожала плечами Элизабет.
- Ты не жаждешь обсудить со мной погоду, здоровье, знакомых и покупку мебели?
- Нет, - недоуменно сказала Элизабет.
- Ура, - счастливо улыбнулся дер Тод. – Может быть, потанцуем? Как знать, не станет ли обычный танец…
- Последним? – улыбнулась Элизабет. – Это было бы жаль. Ты слишком хороший партнер, чтобы ограничиваться только одним танцем.
***
- Эти маскарады невыносимо банальны, а сами маски и их претензии на заявленные роли просто утомительны, - сморщила нос пока еще мадемуазель Даэ. –
- Какой-нибудь юнец, вообразивший себя лордом вампиром, приставал к вам? – нахмурился Эрик.
- Вообще-то он назвался Темным принцем.
- Да, воображение у современной молодежи истощилось, - фыркнул Эрик.
- Никакого сравнения с Призраком Оперы, - рассмеялась Кристина. – Все эти глупости про нелюдей, смертельные танцы и так далее. Впрочем, где еще встречаться всяким нелепым чудакам и фантазерам, как не на маскараде? Смотрите, видите этого человека в черном плаще и маске? Это так называемый Темный принц. И кого он, в итоге, смог заинтересовать? Особу, мнящую себя императрицей Элизабет.
- Знаю я одно заведение, где подобных дам десяток на палату, - расхохотался Эрик. – О, простите, дорогая.
- Не стоит смеяться над, э-э, увлекающимися мечтателями, дорогой. Некоторые еще способны осознать свои ошибки. Я дала добрый совет этому бедному человеку. Мне показалось, он не совсем безнадежен и слушал меня с искренним интересом и переживанием.
- Вы сущий ангел, моя дорогая, - восхитился Эрик. – Лучшая супруга, которую может пожелать себе здравомыслящий человек.
- А вы, мой дорогой, лучший супруг для здравомыслящей женщины, - вернула комплемент Кристина. – Завтра же объявлю о своем уходе из театра и помолвке.
- Вскоре мы отправимся в дорогу.
- Да-да, надо уже теперь начинать собирать багаж и составлять его опись.
- Вы как всегда правы, дорогая. Подобная предусмотрительность делает вам честь. Еще один танец, и домой?
- Пожалуй. Расскажите мне еще о вашем замечательном проекте лифта. Он у вас такой интересный.

@темы: Мюзиклы, Творчество, Увлечения, Фанфики

---

Голос сказки (Луккени и Че)

Зарисовка о героях-рассказчиках из мюзиклов "Элизабет" и "Эвита"

Голос сказки (Луккени и Че)

Я - Голос сказки. Ведь каждая сказка имеет свой голос. Иначе кто тебе скажет, к примеру, жили-были двадцать пять оловянных солдатиков... Или жил-был бедный принц, королевство у него было ничтожное, не не такое, чтобы нельзя было жениться... Голос сказки совершенно необходим.
к/ф "Тайна Снежной Королевы"

Кто делает сюжет? Герои? Несомненно. Рассказчик? Всегда. Гламурную сказку про умершую королеву, такую несчастную и везучую, любимую и ненавидимую, эмоциональную и равнодушную, можно рассказать по-разному. Ведь, в конечном итоге, не столь важны герои, как то, что именно сделал или вынес из этой заварушки сам рассказчик. Выиграл он или проиграл.
Луккени и Че довольно схожи, как по отведенной им роли, так и бунтарскому характеру. Они оба любят начинать с конца, осуждать своих героинь (ах, да, оба рассказывают о женщинах), оба за революцию и развал старого мира, оба зубоскалы, и всегда в теме дня. Анархист и революционер. Висельник и будущий команданте.
Луккени, убийца и самоубийца, начинает свой репортаж прямо с того света, где, как известно, хоть сто лет просиди – а за рамки своего века не выйти. Всё те же страсти, сплетни, лица и сюжеты. Неизвестно, по какому разу покойники перетолковывают дней минувших анекдоты, досадуя более на то, что Элизабет удалось вырваться из этой круговерти, а им нет. Тут, в принципе, не суть важно, какой была эта удачно свалившая из их хладной компании императрица. Она танцевала с «Самым Главным Героем» в собственном стиле и с впечатляющими результатами. На фоне поставленных рекордов молочные ванны, семейные склоки и наплевательское отношение к близким и далеким уже не столь важны, а скорее служат эдаким дополнением к основному, как в композиции на фото «Тов. Брежнев среди однополчан». Кстати, выход Самого Главного Героя Луккени тут же льстиво анонсирует, и зритель сразу понимает, какого рода этот анархист и на кого он работает. Знаем мы таких анархистов, как могла бы прозорливо заметить кровавая царская охранка, все сплошь у нас на балансе.
Луккени даже пытается отпереться от собственного единственного значимого поступка – убийства императрицы. Мол, и не убийство это было, а так, исполнение заказа. Кто заказал? Да сама покойная и возжелала. Что, поконкретней? Ну, допустим, дер Тод, только ша, начальничек, как бы Сам не услышал, что мы его тут к делу подшить хотим. В общем, всё из-за любви, всё ради любви, почти как у Шекспира. Сама-то покойная, между нами, была дама непорядочная: народ ни в грош не ставила, отказывала мужу во внимании, моему заказчику, опять же, отказывала, да еще и детей воспитывать не умела, а вот хранить деньги в заграничных банках – очень даже. А уж сувениры с ней как расходятся… Хотите кружечку? Не хотите? Тогда тарелочку. Что вы, что вы, никакой взятки, борзые щенки не в счет.
Так и проходит от финала к началу и снова к финалу Луиджи Луккени, анархист и агент дер Тода, неизменный и, в общем-то, не видящий смысла меняться. Старая Европа сгинет и сама, носителю передовой мысли можно особо и не напрягаться. И не суть важно, кого именно убивать, если потом, за чертой, ты попадешь в бесконечную круговерть, расширенную версию Дня сурка. Так пусть хоть будет, о ком поинтереснее потолковать, глядишь, и время как-то пройдет. И еще раз, и по новой. И всякий раз азартно осуждать Элизабет, избегнувшую подобной участи, в компании понимающих современников. В самом деле, негодница какая: мы там – а она здесь, мы здесь – а она где? И жизнь прошла, как не бывало. Скучно, господа, скучно в болоте, а уже не выбраться.
Че тоже начинает свою историю с финала. Ему повезло, он и его героиня – дети двадцатого века, более того, действующие лица самого неоднозначного и яркого времени, когда художники становятся фюрерами, а актрисы с облегченной моралью – честью, совестью и лицом нации. Они живут коротко и ярко, но порой даже за небольшой срок могут что-то переосмыслить и в окружающих, и в себе. Че злится на Эвиту, Че подшучивает над ней, Че обвиняет её и восхищается. Но, что еще важнее, в своей истории они и есть «Самые Главные Герои», ибо над ними – никого. Ни Эве, незаконнорожденной девчонке из провинции, решившей покорить Буэнос-Айрес, а потом и всю Аргентину, ни Че, рассказчику и соучастнику истории, не нужны дер тоды, призраки умерших родственников, вещие кошмары и посмертные перспективы. Их цели всегда реальны.
Эва искренне и до конца поддерживает своего «императора», генерала Перона. Она не льстит себе и не оправдывается наличием непонимающих и неудобных окружающих, чужих мнений или запретов. Эвита очаровывает Аргентину и старается подарить хотя бы яркое шоу, раз уж нельзя, в самом деле, решить все проблемы. Кто не согласен – тот пусть идет своим путем на другую поляну, и устанавливает там свои правила, - так Эва прямо заявляет Че в ответ на высказываемые претензии. Эвита делает свой выбор, и даже умирая, не сожалеет о нем. «Тысячу раз ничего, и лучше быть Титанией»? Не дождетесь! «Выбор был мой, и только мой. Я могла взять любой желаемый приз… Я видела огни и шла своим путем. Я как я жила, как они сияли – и как быстро погасли», - Эвита сама подведет итог своей жизни в финале.
«Выбор был твой, и ничей больше, - скажет Че. – Рыдайте над телом, склоните голову – ее больше нет… Как быстро погасли огни». Он выступал против много в правлении Эвы и президента Перона. Че может комиковать напоследок, мол, если откинете копыта – потребуйте, чтобы вас хоронили, как Эвиту Перон. Однако он понимает и с грустью констатирует, что «это и наши похороны тоже». «Наши», похороны ушедшей вместе с Эвой и еще совсем недавно «новой» Аргентины. Наши – значит, немного еще и его…
Как многие, Че придет проститься с Эвитой. Он, танцевавший с ней на границе сна и яви, в последний раз посмотрит на свою Эвиту. А потом уйдет, чтобы стать команданте Че. В рассказанной истории он сам был и Луккени, и дер Тодом одновременно, и если бы некто из теней свалился ему на голову, он бы попросил инфернальных пришельцев подвинуться. Это его история и его Эвита, которую он осуждает, танцует и понимает.

@темы: Мюзиклы, Статьи, Творчество, Точка зрения, Увлечения

---

С праздником и... "Спросите профессора!"

Пришел праздник Всех Святых, и в честь этого я рада вам сообщить, что официально присоединилась к давно выбранной конфессии. В честь праздника и в честь прошедшего радостного и долгожданного присоединения, я решила выложить фик. Как всегда, кроссовер "Элизабет" с... на сей раз с "Людвигом" (чудесный, недавно отсмотренный по второму разу мюзикл. Кодзю, море благодарностей!) ну, и с профом, куда ж без него. В общем, поехали.

Спросите профессора Ван Хеллсинга

Абрахам Ван Хеллсинг, профессор медицины: психиатрия, экзорцизм, истребление нежити, разбор дел с участием сверхъестественных существ. Быстро, эффективно, необратимо по желанию клиента. У вас необычная проблема? Спросите профессора Ван Хеллсинга!
Из объявления

В трубе завывал ветер, дрова весело трещали в камине, а прекрасная Дева Озера старательно стирала со щек свои так и не пролившиеся слезы.
- Вы поймите, он клялся мне в верности, - Дева Озера яростно всхлипнула и деликатно высморкалась. Профессор Ван Хеллсинг в который раз за вечер понимающе кивнул.
- Это было так давно. Мы оба с тех пор изменились, - робко вставил последний король-романтик Людвиг Баварский. Прекрасная Дева Озера едва не зашипела.
- Вот так всегда, мой дорогой профессор. Он не согласен со мной по всякому поводу и без, либо попросту игнорирует меня. Это невыносимо!
- Да-да, мадам Дева, вы правы, - согласился профессор Ван Хеллсинг и жестом попросил Людвига на время воздержаться от комментариев.
- Буквально на днях я попросила своего рыцаря о пустячной услуге, сущей мелочи: перестать слушать этого его демонического психиатра (о, я вижу темную, низкую натуру этого субъекта!) и перестать принимать прописанные лекарства. И что бы вы думали? Неприятный проныра-доктор по-прежнему шныряет по дворцу и окрестностям, а моему герою, моему возлюбленному решительно наплевать на подобное неудобство. И он еще смеет мнить себя Лоэнгином! Да где вы видели Лоэнгрина, глотающего пилюльки?
- Мадам, давайте попробуем без лишних эмоций, оставим только факты. Дело понятное, житейское, - сказал Ван Хеллсинг, видя, как болезненно поморщился король Людвиг.
- В том-то и дело, профессор, что никому нет дела до моих страданий! – Дева Озера сверкнула своими бездонными очами в сторону несчастного монарха.
- Любимая, ты не могла бы страдать немного потише? – едва не зеленея от приступа боли, прошептал Людвиг.
О природу терзающей его величество боли споткнулся не один консилиум врачей. Одни утверждали, что это воспаление тройничного нерва, другие рекомендовали радикальное лечение зубов, третьи напирали на атипичные парэстезии при прогрессирующей шизофрении. Самому королю от наличия столь разных теорий легче не становилось, а подобрать эффективную схему лечения никто из эскулапов не смог.
- Видите, правда глаза колет, - торжествующе воскликнула Дева Озера.
- И невыносимо терзает слух, - еле слышно добавил король-романтик.
- Комедиант, - презрительно бросила Дева Озера.
- Водяная хищница, - не остался в долгу Людвиг.
- Вся твоя жизнь – сплошная скверная бутафория из опер Вагнера, - не уступала Дева Озера.
- Не галлюцинации об этом рассуждать, - фыркнул Людвиг. – Мой врач, дипломированный психиатр, точно установил, что тебя не существует.
- Стоп, стоп, - Ван Хеллсинг поспешил прервать своих новых пациентов, пока дело не дошло до потасовки. - Обойдемся без взаимных упреков.
- Людвиг стал таким агрессивным, боюсь, у него не получится не оскорблять меня, - трагично прошептала Дева Озера и беспомощно посмотрела на профессора.
- Станешь тут агрессивным. Эх, как подумать, если бы не вся эта муть, я уже давно мог бы погибнуть, скажем, на какой-нибудь войне. И почему я не додумался оплатить себе войну, вместо Вагнера? – пробормотал Людвиг.
- Друзья, вам стоит немного развеяться, сменить обстановку, отдохнуть… порознь.
- Как это порознь? – вскинулась Дева Озера.
- В самом деле, как? – удивился пока еще король Баварии. – Мы связаны незримыми узами, нитями самой судьбы, и поэтому…
- И поэтому вам надо непременно развязаться и разобраться, прежде всего, в себе, а уже потом в ком-либо другом. Это пойдет на пользу обоим. Взять хоть вас, ваше величество. Вы измучили свою прекрасную даму.
- Но как же? – попробовал запротестовать Людвиг.
- Именно, измучил! – с готовностью подтвердила прекрасная дама.
- Вы буквально вогнали в стресс нежную Деву Озера, - обвиняюще продолжил профессор.
- Я только…
- Вогнал-вогнал, - кивнула нежная Дева Озера.
- Вы делаете её несчастной, - категорично заявил Людвигу Ван Хеллсинг.
- Собственно, это она…
- Вы целиком и полностью правы, профессор, - заткнула возлюбленного Дева Озера.
- Прекрасной Деве Озера непременно стоит отправиться в небольшой вояж, отдохнуть от вас, вашего удушающего влияния, закостенелого, недалекого дворцового мирка и его отдельных представителей. Модный курорт, галантные кавалеры, приятная музыка, новые танцы… Бедняжке надо почувствовать себя неотразимой феей и забыть про ваши нелепые слова о галлюцинациях. В это время у вас, молодой человек, будет время осознать и начать исправлять свои ошибки. Того удалить, другого заменить, сами понимаете.
- Профессор, вы гений, - благосклонно улыбнулась Дева Озера.
- Но, профессор, - робко запротестовал Людвиг.
- Ни слова больше, ваше величество, - шутливо погрозил ему пальцем профессор Ван Хеллсинг.
***
- Мадам Дева, решительно, вы прекрасны, - восхитился профессор Ван Хеллсинг, глядя на Деву Озера. – Платье, шляпка, перчатки, туфельки – всё в вас безупречно.
- Ах, дорогой профессор, вы мне льстите, - кокетливо взмахнула ресницами посвежевшая и разрумянившаяся Дева Озера. – Глядя на вас, прямо жалко, что вы, такой тонко чувствующий, симпатичный и понимающий мужчина, не романтик и, что самое важное, не король. Кстати, как там поживает мой бедный покинутый Людвиг?
- Он осознал, что недостоин вас, мадам, - Ван Хеллсинг сделал соответствующее выражение лица.
- Лучше поздно, чем никогда, - звонко рассмеялась Дева Озера.
- Он понял, что вы – чистый, прекрасный идеал, настоящий ангел, и никто с вами не сравнится, - сообщил профессор.
- О, браво, профессор, - захлопала в ладоши Дева Озера. – Это вы его так ловко обработали?
- Мадам, как я мог? – притворно изумился Ван Хеллсинг. – Но это еще не всё.
- Он, наконец, додумался до фатального, то есть, решительного шага, который перечеркнет прошлую бесцельную жизнь в серой, убогой реальности?
- Несомненно, - склонил голову Ван Хеллсинг. – Примерно это он и написал в своем последнем письме к вам.
- Как мило! Он предусмотрительно всё закончил к моему возвращению, чтобы никакие преграды не стояли на его пути к своей судьбе, то есть, ко мне?
- Полагаю, вам лучше прочитать его письмо, мадам. У меня нет красноречия и изящных оборотов речи, свойственных его величеству в подобных обстоятельствах, - скромно сказал Ван Хеллсинг.
Дева Озера схватила письмо и поспешно развернула.
«Моя несравненная, незабываемая, нереальная любовь! Я не достоин более тобой восхищаться. Прости, небесное созданье, что я нарушил твой покой! Красавица, богиня, ангел! Я не могу тебя более терзать. Прощай. Пусть мне будет больно, но я, обычный жалкий смертный, не смею посягать на твою любовь. Пусть я буду несчастлив с ровней себе, пусть я буду влачить свое невыносимое существование долгие и долгие годы, до самой старости – ты будешь свободна, весела и беспечальна. Рыдания стесняют мою грудь. Пойду и навек себя потеряю, пав в утешающие объятья кузины Элизабет. Уже не твой пропащий король, бывший Лоэнгрин и комедиант, Людвиг Б».
- Профессор, это шутка? – непонимающе спросила Дева Озера. – Какая кузина Элизабет? Что он там, пилюлек объелся?
- Боюсь, мадам, это не шутка. Её императорское величество Элизабет Австрийская любезно согласилась помочь его величеству королю Баварии преодолеть свою безмерную скорбь после отказа от вас. Она уже месяц, как гостит у него.
- Месяц! – в гневе воскликнула Дева Озера, вскакивая с кресла. – С того самого дня, как я уехала поправлять свои расстроенные нервы! Вы это подстроили, не отпирайтесь. Сводник, шарлатан, предатель!
- Последнее – никогда, - с достоинством ответил профессор, глядя на разъяренную Деву Озера. – Я никогда не предавал интересы своих клиентов. Людей, очаровательная мадам. Да-да, людей. Я помогаю им привести в порядок дела, связанные со сверхъестественными существами. В данном случае, этим последним оказались вы. Не смею вас более задерживать и приятного вам дня, милейшая мадам Дева.
***
Дева Озера попеременно белела и зеленела от негодования, глядя на пару представителей монархии, неспешно прогуливающуюся по парку. Людвиг только что прогундосил свой глупый, нелепый, такой… знакомый и родной монолог о любви, мечтах и бренности всего сущего. Он подарил традиционную алую розу. И теперь эта роза красовалась в волосах несносной выскочки, нахалки и попросту заурядной смертной императрицы Элизабет. И с чего это вся Европа называет её прекрасной? Эта дамочка не обладает и сотой частью достоинств Девы Озера! Она не способна открыть путь в мир грёз, являться романтикам лунной ночью в образе принцессы-лебедя, не говоря уже о том, чтобы устроить самый настоящий бал Марии-Антуанетты. Но именно из-за этой жалкой бездарности милый, глупый, поддавшийся пагубному влиянию профессора Ван Хеллсинга Людвиг теперь совсем не слышит её, Деву Озера. Он буквально видеть ее отказывается, избегает зеркал, пустых комнат и высоких мечтаний. Он не приходит на берег, не томится печалью, не желает бросаться в пучины, дабы соединиться со своей единственной и истинной любовью. Дева Озера вздохнула. Видеть эту пару вместе было невыносимо.
- Вам определенно к лицу этот нежный зеленый цвет, - раздался рядом с ней невозмутимый холодный голос. – Примеряете ипостась лесной нимфы?
Дева Озера резко повернулась, намереваясь высказать неизвестному нахалу всё, что она думает о подобных ему сверхъестественных юмористах, пасущихся на чужом поле. Она даже рот успела открыть, посему, обернувшись, так и застыла с открытым ртом, не издав ни единого звука. Прямо напротив нее стоял дер Тод собственной персоной и невозмутимо разглядывал парк, озеро и прогуливающихся людей.
- Какая неожиданная встреча, - продолжил дер Тод. – О, прошу вас, не хватайте воздух так судорожно: даже если я был бы лично к вам, то запас кислорода вам бы не пригодился.
- Кхм, - выдавила Дева Озера.
- Вижу, вы рады, что я не за вами, - холодно усмехнулся дер Тод. – Можете кивнуть, если да. Отлично.
- Что привело вас в наши скромные края? – наконец, смогла сказать Дева Озера.
- Обычная работа, ничего личного, - на его равнодушном лице появилось выражение легкой скуки. – Чей-то срок подошел к концу, и вот я здесь. Вы можете составить мне компанию и полюбоваться, как оборвутся жизни самого загадочного короля и самой прекрасной императрицы. Они войдут на кладбище своей эпохи рука об руку, как Ромео и Джульетта, и будут вечно вместе в Посмертии.
- О нет, - выдохнула Дева Озера. – Людвиг умрет?
- Он же смертный, - ответил дер Тод.
- И отправится в Посмертие?
- Так уж заведено для обычных людей, - равнодушно сказал дер Тод.
- И эта выскоч… императрица отправится вслед за ним?
- Она тоже смертная, - безразлично подтвердил известный факт дер Тод.
- И она будут вместе на кладбище эпохи?
- Как человеческие существа данной временной формации. Это обычная практика, - холодно посмотрел на бледную Деву Озера дер Тод.
- Это какая-то ошибка, - пролепетала Дева Озера. – Людвиг должен уплыть вместе со мной на зачарованной ладье в мир грез. Он мой Лоэнгрин.
- При всем моем уважении, - скучающе заметил дер Тод, - более похоже, что он рыцарь прекрасной императрицы, нежели ваш.
- Нет, он мой, - запротестовала Дева Озера. – Только он наслушался бредней этого негодяя, профессора Ван Хеллсинга, недалекого фанатика, ненавидящего сверхъестественных созданий, и своего психиатра, тоже кошмарного типа. А так он любит только меня.
- Это неочевидно, - отрезал дер Тод. – Он выбрал людей, и отправится по месту назначения, как любой другой человек. Точка, аминь, аллес.
Дер Тод сделал несколько неторопливых шагов в сторону беспечно щебечущей о каких-то танцах, зеркальных залах, чайках и свободе парочки. Танцы! Будет им сейчас последний танец. Дева Озера негромко застонала.
- Прошу вас, постойте, - она вцепилась в плащ дер Тода. Тот с деланным изумлением приподнял бровь.
- Мадам, вы знаете, как нелепо и глупо мешать моей работе, - бездушно напомнил дер Тод.
- Умоляю, дайте Людвигу шанс. Не лишайте его счастья, - всхлипнула Дева Озера.
- Счастье – не моё дело, - проинформировал дер Тод.
- Да-да, я понимаю, но всё получается так не вовремя. Наша глупая размолвка, этот чертов профессор, да еще и эта кузина Элизабет. Послушайте, неужели они оба сейчас должны погибнуть? Вот так, запросто, среди ясного дня?
- Люди умирают в любое время суток и при любой погоде, - нудно заметил дер Тод. – Очень непрочные создания. Для таких, как вы, даже как-то неприлично делать ставку на счастье с человеком.
Дева Озера всхлипнула еще раз, чувствуя, что вот-вот разрыдается по-настоящему.
- Впрочем, я не чужд некоторых симпатий к сверхъестественным существам, - процедил дер Тод. – И если вы будете умницей и не начнете лить свои слезы на мой плащ, я смогу что-нибудь для вас сделать.
- О, простите, конечно. Благодарю вас, - сконфуженно прошептала дева Озера, выпуская из рук его плащ.
- Король Баварии и императрица Австрии погибнут во время совместного времяпрепровождения, - равнодушно продолжил дер Тод. – Императрицу, как и заступившегося за нее короля, убьет один сумасшедший анархист.
- То есть, если Людвиг оставит её, ему не надо будет умирать и отправляться на кладбище эпохи?
- Ваш Людвиг всё равно умрет, - холодно поправил Деву Озера дер Тод, - он же смертный. А уж куда попадет… Ваш вариант вполне приемлем при определенных условиях.
- Я понимаю, спасибо, - поспешно заговорила Дева Озера. – Я всё сделаю, чтобы спасти моего Лоэнгрина от этой императрицы и её убийцы.
- Поторопитесь, - безучастно сказал дер Тод. – Убийца будет совсем скоро.
***
Дева Озера, заламывая руки, рыдала в беседке. Да, она смогла отсрочить смерть возлюбленного, но надолго ли? Убийца будет совсем скоро, вероятно, теперь его что-то задержало в пути. Дер Тод даже не соизволил исчезнуть, а расположился на скамейке, холодный, равнодушный, бесчувственный, и уткнулся в какую-то бумажку. «Никак, статистику сверяет, - с ненавистью подумала Дева Озера, - что ему чье-то убийство. Жестокий, неромантичный, бездуховный субъект!»
Жестокий субъект безразлично посмотрел на плачущую Деву Озера, а затем вынул из кармана часы, пробормотав что-то вроде: «Поезд запаздывает». Поезд! Убийца должен на нем приехать. Нет, невозможно! Дева Озера выбежала из беседки и, на ходу утирая слезы, помчалась к любующемуся водной гладью Людвигу, дожидающемуся, когда его кузина, наконец, насмотрится на красоты сада и вернется к нему.
- Людвиг, ты балда! – накинулась на него Дева Озера. – Уходи отсюда немедленно!
- Мой ангел, мне показалось, или я слышу твой голос? Прости, я совсем тебя не понимаю, - меланхолично пробормотал Людвиг, глядя на озеро. – Впрочем, это к лучшему. Тебя ведь нет. Было бы слишком больно поверить, что ты настоящая, и тебя со мною рядом нет. Знаешь, я даже написал тебе письмо. Мой психиатр усмехался, мол, пациент прощается с галлюцинацией в письменном виде. Но тот, другой профессор, он объяснил, что так будет лучше. Мол, зачем разубеждать меня, что тебя нет. Лучше считать, что ты теперь свободна и счастлива без меня. Я ведь такой несносный, и непременно сделал бы тебя несчастной и раздраженной моим несовершенством.
Дева Озера едва зубами не заскрипела. Убедили-таки, негодяи, люди и психиатры, убедили ее несчастного короля, что она, его возлюбленная, лишь бред воспаленного сознания.
- Людвиг! Пожалуйста, послушай меня. Я здесь, я с тобой. Уйдем отсюда, иначе ты погибнешь, и мы никогда больше не встретимся. Невыносимо даже думать об этом, - простонала Дева Озера. В отдалении дер Тод снова взглянул на часы. У, чтоб ему… Что б ему что? Ничего ведь не возьмет негодяя.
- Ты беспокоишься обо мне? – счастливо улыбнулся Людвиг.
- Ну, конечно, дурачок, - всхлипнула Дева Озера. – Я же люблю тебя, несмотря на то, что вокруг тебя постоянно столько лишних людей.
- Это действительно так? – Людвиг посмотрел на неё.
- Я же здесь, - попыталась улыбнуться Дева Озера, взяв его за руку.
- Какое счастье, теперь можно даже умереть, - прошептал король-романтик.
- Но только не здесь и не сейчас. Потом, не будем торопиться, - потянула его прочь от скучающего дер Тода Дева Озера.
- Любимая, куда мы так бежим? – недоуменно спросил Людвиг. – Что подумает обо мне моя кузина, увидев, что я бросил ее на прогулке?
- Она не успеет подумать, - процедила Дева Озера.
- Прости, я не понял, - недоуменно захлопал ресницами король.
- Я говорю, у вас разные судьбы, любимый, и твоей кузине как раз пришла пора встретиться со своей судьбой. Незачем вставать на ее пути.
- На пути кузины Элизабет?
- Скорее, ее судьбы, - хмыкнула Дева Озера, увлекая Людвига всё дальше и дальше от места предполагаемой встречи с дер Тодом, и вскоре озеро, равно как и неприятный визитер, пропали из виду.
- Людвиг, где вы? – позвала самая прекрасная императрицы, оглядываясь по сторонам. Её кузен такой милый, но странный, как бы с ним не случилось чего.
- Его здесь нет, - раздался знакомый мелодичный голос.
- Дер Тод, вот так сюрприз, - усмехнулась Элизабет. – Что привело тебя в эти скромные края.
- Ты еще спрашиваешь? Как, скажи, всё это понимать? – дер Тод раздраженно махнул рукой в сторону дворца.
- Что именно тебе непонятно? – терпеливо уточнила Элизабет.
- Вот это, - дер Тод протянул ей какое-то письмо. – Ты это написала? Элизабет, как ты вообще могла такое придумать?
- Так в чем же дело? – с улыбкой спросила Элизабет.
- Что ж, послушай, вдруг осознаешь, - фыркнул дер Тод и с выражением зачитал:
«Моя несравненная, незабываемая, нереальная любовь! Я не достойна твоего восхищения. Прости, небесное созданье, что я нарушила твой покой! Дер Тод, мой темный принц! Я не могу тебя более терзать. Прощай. Пусть мне будет больно, но я, обычная жалкая смертная, не смею посягать на твою любовь. Пусть я буду несчастлива с ровней себе, пусть я буду влачить свое невыносимое существование долгие и долгие годы, до самой старости – ты будешь холоден, бесстрастен и свободен. Рыдания стесняют мою грудь. Пойду и навек себя потеряю, пав в утешающие объятья кузена Людвига. Уже не твоя пропащая императрица, бывшая черная чайка и несостоявшаяся Титания, Элизабет Г».
- О чем ты только думала, когда писала эти глупости? Восхищаться, небесное созданье… Я просто люблю тебя, и хочу прожить с тобой всю эту вечность, и потом, и дальше.
- Вообще-то я думала, есть ли у тебя чувства, или так, каприз на фоне бытия, когда писала это письмо под диктовку профессора Ван Хеллсинга. Прости, - Элизабет обняла его.
- Профессора Ван Хеллсинга?
- Он занимается разбором дел с участием сверхъестественных существ, а ты всё-таки не человек. Я обратилась к нему, когда меня терзали сомнения после отъезда из Вены, и он сказала, что это дело житейское, и что у него как раз была на приеме пара с подобной проблемой. Профессор Ван Хеллсинг так же заметил, что нелюдям сложно проявить истинные чувства, без наработанных шаблонов и стереотипов действия, поэтому они могут не раскрываться вплоть до летального исхода другого человека. Вот я и согласилась на этот небольшой эксперимент. Ты сердишься?
- Ты уехала из Вены? Надолго? – дер Тод посмотрел на неё с затаенной надеждой.
- Думаю, насовсем, - спокойно сказала Элизабет. – Двор, император – это слишком утомляло, да и мы там постоянно ссорились. Профессор также рекомендовал сменить обстановку и отдохнуть.
Дер Тод улыбнулся.
- Так ты говоришь, профессор Ван Хеллсинг? При случае непременно порекомендую его сверхъестественным существам, если у них есть дорогие люди, с которыми надо непременно выяснить важные личные дела.

@темы: Мюзиклы, Творчество, Увлечения, Фанфики

---

Таки что я могу сказать за...

... книгу "Свита мертвого бога"
Вообще-то, фэнтези я читаю с годами все реже, а на бумаге - тем более. Аффтары пишут однотипно, сюжет и детяли мира угадываются с первых строк, эльфы любого колора обрыдли, принцы-кони-драконы надоели еще раньше, а на большую часть рыцарей, принцесс, менестрелей и колдунов можно устраивать охоты и, весело поднимая кубки, считать трофейные головы. В общем, из фэнтези я люблю крайне мало, но "Свита...", определенно, вошла в этот неширокий кружок. Почему? Нет, не потому, почему литфаковскую Ларису, словно близкий родич, хвалит Бунимович, - в таких случаях я просто молчу. А вот почему мне эта книга понравилась.
Огромный плюс сюжета - "дополнительный" мир, мир снов, грёз и иллюзий, ни дать ни взять сверхъестественный интернет со своими правилами, аватарами, никами, модераторами и кандидатом в админы. Конечно, все эти типажи на самом деле называются по-другому, а вообще это крайне продвинутая "сеть", коннектящая с мозгом во время сна, с полным эффектом присутствия и набором всех доступных ощущений, но, определенно, что-то сходное есть. Что до самого сюжета, то, будучи отчасти походом за подстаканниками, он полон интересных ответвлений, вкраплений и обстоятельств, делающих его приятным для слежения и восприятия в целом. Кроме того, начавшись как банальное "пойду туда, не знаю куда - найду то, не знаю что", полезное для правого дела, рода и страны, далее исторяи выруливает на конкретную, близкую, значимую для героев тему помощи другу из "зазеркалья", оказавшейся пораженной в правах наследства больной девушке в реальном мире сюжета.
Второй огромный плюс - это междуглавья, которые в некоторых ранее прочитанных книгах можно было смело выбросить. Не потому, что не особо значимо, а просто потому, что неинтересно. Здесь мне было интересно. Кстати, собственно, тут вполне уместно задать вопрос: почему это было интересно.
Прежде всего, хочется отметить язык повествования. И эпиграфы, да, у меня к ним слабость, и книга с удачно, оригинально и весело подобранными эпиграфами - это уже, определенно, интересная книга интересного человека. А таких в процентном соотношении не столь много лично для меня в контексте фэнтези и около того, если что. Сам стиль повествования легкий, глаз не спотыкается на строчках, продираясь сквозь частокол пика мыслей к сюжетообразующей линии. Также в наличии живые, изящные и разноплановые беседы персонажей, и, что немаловажно, сами герои.
Я уже упоминала о нелюбви к эльфам ан масс? Так вот, здесь мне попался... вменяемый, нормальный эльф. Который все-таки сначала личность, а уже потом куча титулов, внешность et cetera. Это вообще нетипичный эльф без привычного пренебрежения к людям и выпячивания собственной национальности. Это здравомыслящий эльф, вовремя разобравшийся, что и кто ему дороги, выбравший свой путь, а не кодекс поведения "настоящих эльфов".
Главная героиня - девушка не юная, и с головой не только для прически и говорения. Кстати, владеющая нужной профессией и умеющая, при необходимости, сдерживать "души прекрасные порывы", здравомыслящая, но умеющая играть-существовать и по законам "виртуальности".
Также хочется отметить второстепенных героев. Они поданы не только с нужных сторон, по-разному и в тему, но еще и в той приятной пропорции, когда после прочтения не появляется недоумения, собственно, а что эти люди-нелюди тут на столько страниц делают, как этим порой увлекаются некоторые слишком погруженные в свой мир авторы. В "Свите..." все на своем месте, с адекватным распределением внимания, ценности и места.
В общем, хорошая вышла книга.

@темы: Литература, Мысли вслух, Точка зрения

---

Большая перемена

А вот и новый фанф подоспел, вторичное творчество с пылу, с жару. Кроссовер всё о тех же и всё так же. В программе "Элизабет", "Бал вампиров", упоминаются и другие сюжеты.

Большая перемена

- Нет, нет и еще раз нет! – в который раз покачала головой самая прекрасная императрица Европы и, очевидно, Азии, Африки и Земли на данный момент. – Поймите и мою точку зрения: мы живем в слишком разных мирах. Он – дер Тод, повелитель Посмертия. Я – самая обычная живая императрица. У меня еще много лет впереди, и я совсем не хочу вот так всё бросить и умереть. Я замужем, в конце концов. А у него даже сердце не бьется, значит, своим отказом и даже разбить ничего не смогу.
Элизабет посмотрела на остальных участников психологического кружка профессора Ван Хеллсинга. Мина Харкер вздохнула.
- Дорогая, даже мертвое сердце может разбиться.
- Чепуха! К тому же, у дер Тода сердца вообще в помине нет. Он – персонификация Смерти, разумная иллюзия, если хотите. Фантом, - самоуверенно заявила Сисси.
- Фантом – это я, - тут же вставил Призрак Оперы. – Но сейчас мы не об этом. Знаете, уважаемая мадам, ваша теория кажется логичной, но… В жизни и не-жизни всё по-другому.
- Как мило, - хмыкнула Элизабет. – Он портит мне жизнь, как может. Дня не проходит, чтобы не появился откуда-нибудь, подобно статуе Командора. И ладно бы просто появлялся с визитом, так нет, надо непременно всячески досаждать, пытаться меня запугивать, куда-то тащить. Я скоро заикаться начну. Что с того, что он вбил себе в голову, что способен на человеческие чувства? Моя жизнь просто невыносима, а сочувствуют при этом почему-то ему! Вот даже вы, профессор, - Сисси обличающее посмотрела на ванн Хеллсинга.
- Вовсе нет, моя дорогая мадам Элизабет, - мягко улыбнулся профессор. – Более того, кажется, я нашел специалиста, который может разрешить вашу проблему.
- В самом деле? – широко распахнула глаза императрица.
Профессор кивнул. Мина с опаской покосилась на парапсихолога-консультанта. Его специалисты отчего-то имели обыкновение оказываться сплошь подозрительными и едва ли человеческими личностями.
- Как мило с вашей стороны, - прощебетала не знающая подробностей набора кадров Элизабет.
- Он, конечно, демон, но широчайшей души, - отечески улыбнулся профессор. – Всегда рад помочь.
- Дорогой, может быть, не стоит? – осторожно спросила Мина.
- Кхм, профессор, вспомните печальный урок Фауста, - поддержал миссис Харкер Призрак оперы.
- Друзья, вы черт знает что думаете о демонах, - возмутился профессор. – Где же ваша открытость новому, терпимость, широта кругозора, наконец? Мой знакомый – порядочный субъект, душу не потребует, а помочь может.
- Точно ничего не надо будет продавать? – уточнила императрица.
- Абсолютно. А вот, кстати, и он. Ваше величество, позвольте рекомендовать вам Пфайфера, самого человечного демона хаоса, какого только можно найти.
- К вашим услугам, красавица, - из тени вынырнул юркий мужчина в поношенном пальто и с марионеткой в одной руке. – Вас преследует дер Тод? Печально. Однако, должен вам напомнить, он спас вашу жизнь.
- Да лучше б не спасал, всё равно никакой жизни! – в сердцах воскликнула императрица.
- Что ж, да будет так, - хлопнул в ладоши Пфайфер. – Дайте вашу руку, la bella, не бойтесь. Мы немного пошалим со временем, перенесемся назад. И вы останетесь спокойной и свободной.
- Я должна буду умереть? Вы с ним тоже заодно?! – воскликнула Сисси, отдергивая руку. – Да вы, никак, сговорились играть в его пользу! Все!
- Нет-нет, моя прекрасная, вы всё неправильно поняли, - лучезарно улыбнулся Пфайфер. – Умрете не вы, а, в сущности, ваш аватар, э-э, проекция. Ваша личность останется при вас. Вы не появитесь в Посмертье, но и мир живых будет для вас закрыт. Но вы не умрете, нет, никаких там тоннелей, света, загробного царства и прочих нелепостей. Вы будете радоваться безграничной свободе на границе миров. И никто не посмеет вас преследовать или принуждать. Итак, вашу руку, красавица!
Элизабет, как под гипнозом, протянула руку этому доброхоту. Она выиграет. Она докажет дер Тоду, что только она самой себе хозяйка. Пфайфер цепко схватил Элизабет за чуть дрожащую руку и втянул в тени. И сразу сотни образов замелькали перед глазами, наталкиваясь друг на друга, подгоняя, торопясь то вперед, то назад. От пестроты и мелькания тут же закружилась голова, и Элизабет почувствовала дурноту.
- Всё хорошо, Элизабет, вы в потоке времени, - успокаивающе прошептал Пфайфер. – Еще немного. О, вот мы и на месте. Всё, располагайтесь.
- Это дом моего детства! – удивилась Сисси. – Но почему так тихо? К чему эти черные ленты?
- О, здесь такое горе, - прицокнул языком Пфайфер. – Малышка Сисси по глупости свернула себе шею. Неудачный акробатический номер, знаете ли. Впрочем, вас теперь это не должно волновать.
- Но как же?
- С вами-то всё в порядке? – прищурился Пфайфер.
- Кажется, - неуверенно протянула Элизабет.
- Ну и чудненько. Бывайте, - он медленно начал таять в воздухе.
- Постойте! Что я буду здесь делать? Куда мне идти?
- Живые вас не увидят, обитатели загробья не побеспокоят. Делайте, что хотите. Идите, куда пожелаете. Оревуар!
Демон исчез. Элизабет вдохнула прохладный воздух и внезапно с ужасом поняла, что ей вовсе нет необходимости дышать. Так страшно ей никогда не было. Ох, как должно быть теперь колотится её сердце… Стоп! Элизабет приложила руку к груди. Ни единого удара. Но ведь она не мертвая!
- Но и не живая, - раздался рядом насмешливый голос. – Жизнь замерла, смертью ей не смениться. Вот вам история императрицы, - пропел голос.
На траве под злополучным деревом расположился какой-то нагло скалящийся итальянец.
- Вечереет, - сообщил очевидный факт незнакомец. – Пора бы подыскать себе пристанище. Вашими стараниями меня теперь тоже нет в вашей истории.
- А кто вы такой? – без особого интереса спросила Элизабет.
- Луиджи Луккени. Ваш убийца. Но теперь я стал без надобности, и вот, пожалуйста, оказался на обочине миров. Но ведь и тут надо как-то обживаться.
Итальянец проворно вскочил на ноги и, что-то напевая про не дружащих с рассудком высокопоставленных особ, бодро зашагал прочь от теперь уже не императрицы.
- Постойте, куда же вы? – растерялась Элизабет.
- Живые нас не увидят, может, повезет найти пристанище у мертвых, - не оборачиваясь, бросил Луккени. – Старушка Европа богата симпатичными кладбищами, авось, где и пропишусь. Или катакомбы какие присмотрю. Чао.
- Подождите! Вы оставите меня здесь совсем одну?
- Послушайте, ваше невеличество, вы хотели свободы – ну, вот она наступила, ешьте, купайтесь, не захлебнитесь. Меня вы походя вычеркнули из истории, так и ладно, и тут пристроюсь, чего и вам рекомендую, - насмешливо фыркнул Луккени.
- Мне немного не по себе, - дрожащим голосом призналась Элизабет.
- Тю, велика важность, привыкнете.
Этот человек явно не собирался проникнуться её положением. Просто возмутительно.
- Вы можете вот так запросто оставить беззащитную женщину одну-одинешеньку, без всякой помощи? – Сисси предприняла еще одну попытку воззвать к его чувствам.
- Да что вам теперь сделается? Огонь, вода, оружие и всё прочее вам теперь нипочем.
- Мне почему-то страшно, - прошептала Сисси.
- Интересно, почему? – глумливо усмехнулся Луккени.
- Пожалуйста, не бросайте меня здесь, - Элизабет попыталась заплакать, но из глаз не выкатилось ни единой слезинки.
- Старые фокусы не работают, да?
Элизабет автоматически кивнула.
- Ладно, мне не жалко прихватить тебя с собой. Давай, шагай, только не вздумай ныть и капризничать.
Сисси сцепила зубы и догнала этого бесчувственного нахала. Луккени, меж тем, снова принялся насвистывать какую-то примитивную, глупую песню, при этом даже не глядя в ее сторону. Свобода казалась какой-то не такой. Наверное, просто с непривычки.
***
- Ну, дружок, что нового в мире живых? – проскрипела мамаша Жерар.
- Не томи, парень, - папаша Жерар хлопнул Луккени по спине. Обитатели пригородного погоста, скрипя костями и крышками гробов, вставали и подтягивались к могиле четы Жерар. Этот славный Луиджи Луккени всегда притаскивал на кладбище самые острые анекдоты, сплетни, новости и даже газеты.
Да, кладбище пригорода могло с полным правом гордиться столь полезным гражданином. Когда несколько лет назад не-живой и не-мертвый итальянец пришел сюда и предложил свои услуги, общество Временно Задержавшихся было даже скандализировано. Как же, почти живой человек возжелала себе место на кладбище! Но, всесторонне обдумав этот казус, старожилы кладбища постановили считать Луккени живым трупом с правом свободного входа и выхода, не полноправным гражданином, но не маловажным обитателем. Луккени был остроумен, расторопен, а уж как пел комические куплеты! И новости поставлял изрядно. Словом, всё в нем было хорошо, кроме неживой девицы, которую он зачем-то притащил с собой.
Дамочка она была престранная. Вздрагивала без толку, руку зачем-то тянула к сердцу, будто воображая, что оно вдруг забьется, долго отказывалась занять прелестный склеп семнадцатого века, а уж при виде гроба с ней в первый раз чуть истерика не сделалась. Она боялась крыс и червей, стыдилась ветшающей одежды, спрашивала, где здесь ванная. Вот умора! Всё лопотала что-то о том, как она ошиблась, и демон ее облапошил, а раньше она была императрицей. И почему только умница и золотко Луккени связался с этой ненормальной? Впрочем, время всех успокаивает, вот и куколка перебесилась. Перестала требовать ванную и парикмахера, отказалась от глупых идей и, главное, перестала рыдать по ночам и звать дер Тода, доставляя всем неудобство. Оно конечно, стал бы дер Тод появляться на зов спятившего беспокойника, но, с другой стороны, к чему искушать судьбу и тревожить их беспечальное существование.
- Всё расскажу, - пообещал Луккени, раскланиваясь и приветствуя беспокойное и безжизненное общество. – Кстати, где моя Титания?
Папаша Жерар аж хрюкнул от смеха. Титания, какую только глупость эта девчонка про себя ни выдумает. Всё интересничает, всё ей чего-то мало. Только прошла дурь про императрицу, как возомнила себя какой-то Титанией. Или это у нее при жизни было такое имечко? Вот додумался же какой-то дурень таким именем девку назвать. Пожалуй, и неудивительно, что она была большей частью не в себе.
- Мы ей не сторожа, - хохотнул кладбищенский смотритель, единственный живой, допущенный в избранный круг. Он, конечно, не мог видеть итальянца и спятившую девицу, но слышал их преотменно. – Эй, кто там порезвее, посвежее, сгоняйте за нашей королевой.
- Императрицей, - поправил Луккени, видимо, по доброте душевной вникающий в ее бред.
- Да какая разница, приятель, коли она ни то и ни другое, - пожал плечами смотритель. Его подопечные поддержали смотрителя свистом и стуком костей.
- Я здесь, - тихо сказала Элизабет и подошла к Луккени. – Ты в этот раз долго.
- Было дело, - отмахнулся Луиджи. – Ты свободна, ну, и я свободен. О, синьоры и синьорины, в мире живых такая история приключилась! Подходите, подходите, слушайте, и не говорите потом, что я вас не предупреждал. Итак, друзья, в Вене замечен дер Тод.
- Накаркала. У, чтоб тебе ожить, - папаша Жерар пихнул локтем Элизабет.
- Полегче, старина, ты разговариваешь с дамой, - щелкнул зубами покойный судебный пристав.
- Она не дама, она ненормальная, - прищелкнула костяшками прачка Марта.
- Именно, - поддержала тезку Марта-певичка.
- Ну, раскудахтались, - покачала головой мамаша Жерар, - дайте нашему мальчику хоть пару слов сказать. Продолжай.
- Так вот, говорю, дер Тод заявился прямо на свадьбу императора Франца-Иосифа, увидел нашу новую императрицу Нене и…
- И? – повторила Марта-прачка.
- Влюбился? – взвизгнула Марта-певичка.
- Упокоил? – предположил пристав.
- Пока только познакомился но, - Луккени многозначительно поднял палец, - кто знает, чем окончится такое знакомство. Да, милые дамы, вот так можно превратить несчастный случай в счастливую случайность. Нене переволновалась, чуть с лестницы не бухнулась, а дер Тод тут как тут. Ну, теперь он своего не упустит.
- Нене? – горько прошептала Сисси. – Что ж, она никому не будет сильно прекословить.
- Да, дер Тоду попробуй слово поперек скажи, - по-доброму хохотнул папаша Жерар. – Мы все от него и его свиты едва кости унесли. Ей, ты куда? Постой, ненормальная. Смотри, свернешь себе шею, мы ее тебе на место вкручивать не станем, так и будешь ходить наперекосяк.
- Пусть прогуляется, - махнул рукой Луккени, глядя на поспешно удаляющуюся Элизабет. – А вам я пока изложу свадебную церемонию в лучшем виде.
Сисси неслась прочь от обитателей кладбища и своего невольного компаньона. Впервые за несколько лет ей было так больно и плохо. О, к чему она только ни привыкла за эти годы! Элизабет научилась делать вид, будто никогда не была императрицей, она смирилась с тем, что напоминает дичайшую помесь привидения и покойника, а единственные доступные ей обновки – саваны. Она давно не смотрелась в зеркало, она вообще перестала замечать собственное отражение где бы то ни было. Страшно даже представить, что теперь с ее волосами. Поэтому Сисси старалась не думать о том, в какое чудовище она, скорее всего, превратилась. Неплохо, что живые ее не видят. Особенно когда так болит ее небьющееся сердце.
Элизабет выбежала за ограду кладбища и рухнула на почти незаметную могилу.
- О, как я несчастна, - прошептала бывшая императрица, закрыв лицо руками. Зачем еще осталась глупая привычка реветь, когда неоткуда взять слез? Так еще хуже.
- Да ну? И почему на этот раз? От савана оторвалась оборка? Ты поняла, что тебя зовут не Титания и даже не Офелия? Или наши любители психиатрии снова диагностировали у тебя безумие? – Из могилы, поправляя линялые фиолетовые кружева, вылез самый оригинальный беспокойник кладбища. Все прочие, включая сторожа, как бы заключили молчаливое соглашение не замечать его. Впрочем, самому беспокойнику не было до них никакого дела.
- Дер Тод, - горько прошептала Сисси.
- Майн готт, что с ним такое? Уж не умер ли он? - ее собеседник с нарочитым беспокойством приложил руку к месту, где ранее располагалось сердце, но теперь выцветший камзол скрывал лишь дыру от осинового кола.
- Он встретил императрицу Нене, - еще горше сказала Элизабет.
- Хм, крошка, я полагаю, по роду должности, это не первая встреченная им императрица, - хохотнул беспокойник.
- На ее месте должна была быть я, - простонала Сисси.
- Стоп, лапочка, ты сама со своего места и сдернула, или нет? – приподнял бровь ее приятель.
- Это была ошибка.
- Ты это много раз говорила, - деланно зевнул беспокойник.
- Это ужасно, - нахмурилась Элизабет.
- Невыносимо, и от окружающих ни грамма сочувствия, - беспокойник зевнул еще шире, демонстрируя чудом уцелевшие зубы. – Всё это мы проходили, всякий раз пускаясь в путешествие по кругу. Должен заметить, у тебя крайне ограниченное, зацикленное мышление, милочка.
- Ах, ты! – Сисси вскочила на ноги.
- Ну, сама подумай, только без твоих вечных глупостей. А то, ей-ей, смешно: у дамочки уже ничего не функционирует, а она всё еще изображает нервные приступы. Ха-ха. Так вот, Элизабет, не надо сейчас на меня сверкать глазами. Лучше давай, встряхнись, вычеши из волос этот мусор, подстриги свои лохмы и колтуны, а потом мы украдем тебе новое платье и двинем отсюда.
- То есть уйдем? – Элизабет не поверила своим ушам.
- Точно, ты сегодня удивительно догадлива, может, я ошибся насчет нервной деятельности, и какие-то отделы мозга у тебя функционируют. Впрочем, это надо спросить у ботаника, пардон, у биолога.
- Но как же мы уйдем с кладбища? – удивленно взмахнула ресницами Сисси.
- На своих двоих, и нечего хлопать глазами, ты же знаешь, я ненавижу эти твои ужимки.
- Мои? Да ты сам…
- Закрой рот и подумай, что я не терплю конкуренции. Так вот, рыбка моя, мы тут сидеть не нанимались. Вон, дер Тод, тот точно не покрывается мхом и пятнами в осыпающемся склепе, танцует себе в Вене с императрицей, может быть, куртизирует помаленьку. Только наши болваны довольны, как они здесь обустроились. Тьфу! В Вену, крошка, в Вену!
- У нас нет денег, - робко вставила Элизабет.
- Раздобудем, - махнул рукой беспокойник.
- Мы, э-э, странно выглядим.
- Говори за себя! Да, кстати, люди тебя не увидят… пока ты не захочешь, - беспокойник коварно усмехнулся.
- Так меня все-таки могут увидеть живые? – если б могла, Сисси бы задохнулась.
- Могут, - лениво протянул беспокойник. – Хм, скоро уже утро. Надо что-то решать.
- Я боюсь, Герберт, - вздохнула Элизабет.
- Тогда оставайся здесь, в конце концов всё равно станешь видимой, покроешься пятнами, лишишься зубов, ресниц, бровей, волос и будешь скрипеть костяшками, что мамаша Жерар. Фу, какое страшилище получится. Я бы точно не позарился, даже если стал бы некрофилом. Ну, крошка, так ты со мной? Тогда давай, ножками и вперед. Да, и кроме прочего, пора уже встряхнуть одного биолога.
- Биолога? Герберт, теперь я точно ничего не понимаю.
- Биолога, - терпеливо, как ребенку, улыбнулся Герберт. – Так, старый знакомый, думающий, что я давно болтаюсь в Посмертии. Полагаю, за столько лет он сделал хоть какие накопления, иначе нам с тобой придется податься в грабители, скажем, поездов.
***
Дом толкового, со слов Герберта, вежливого и всегда готового помочь ближнему биолога находился в другом пригороде, и беспокойнику на пару с живым трупом пришлось немного поплутать. В итоге, к вечеру они добрались до окраины, где квартировал некогда знакомый Герберту человек.
- Мда, домишко-то скромный, - вздохнула Сисси.
- Он биолог, если ты прослушала, а не кайзер какой-нибудь. Впрочем, к кайзеру бы тебя в таком виде на пушечный выстрел не подпустили бы, а мой биолог, душа-парень, всегда готов приютить всякую живность и нежить.
- Я не нежить, - возмутилась некогда прекрасная дама.
- Ну, ты и не вполне живность. Ладно, будем считать, что ты – мой эскорт. Уй! Ты руки-то не распускай, нечего портить другим товарный вид, если свой не сберегла. Да тихо ты, Титания с плесенью. Улыбайся, а не то вгонишь человека в апоплексию раньше времени. Ой, а вот и он. Альфред, шери, ты меня не ждал? А я тут не один, со мной еще девушка. Ты любишь девушек? Икни, если да. Вот, молодец. Нам бы войти, не стой на пороге, посторонись.
Отпихнув остолбеневшего (от радости, как пояснил Герберт) хозяина, беспокойник зашел в скудно освещенную прихожую, волоча за собой Элизабет.
- Э-э, Герберт? – наконец, выдал седовласый джентльмен, которого так и тянуло назвать почтенным. – Тебя же Ван Хеллсинг упокоил.
- Ван Хеллсинг, - пробурчал беспокойник, плюхаясь в кресло, - ты всё еще трындишь о вампироборцах, словно кроме них нет других тем для разговора. Нет, чтобы спросить, как я себя чувствую, где был столько лет, и почему ты мне ни строчки не написал.
- Ты погиб, - икнул хозяин дома.
- Герберт? Погиб? – вмешалась Сисси. – Ну, даже если и так, это такая мелочь, майн герр. В самом деле, мой компаньон прав, давайте сменим тему. У вас есть ванная?
- Как, простите? – Альфред захлопал ресницами и недоуменно взглянул на Элизабет сквозь толстые линзы очков.
- Ванная, знаете, такая комната, где моются, - терпеливо разъяснила Сисси. – А еще мыло и мочалка, без них никак. Только я люблю мягкие мочалки. Между нами, я просто мечтаю как следует отмокнуть в теплой, пенной ванне.
- О, мой друг спец по теплым ваннам и мочалкам, да, шери?
Незадачливый биолог икнул.
- Ой, Герберт, он покраснел, - всплеснула руками Элизабет.
- Комплексы, моя рыбка, тягости прошедшей юности, - Герберт покровительственно похлопал пожилого мужчину по руке. – Но, Альфред, где твои манеры? Смотри, девушка ждет.
- Она нежить, - прокашлялся пунцовый Альфред.
- Ну-ну, не будем торопиться с выводами, - покачал головой беспокойник.
- Я не мертвая! – категорично заявила Сисси.
- Но вы не дышите! – уперся биолог.
- Это вы не слышите моего дыхания, - нахмурилась Элизабет. – Я дышу в душе, и смеюсь, и плачу, и сердце бьется. Всё – в душе!
- На вас саван, - не сдавался ученый.
- Интересно, где бы вы на кладбище разжились другим нарядом? – хмыкнула Элизабет.
- Вы бледны, в лице ни кровинки, - обвиняющим тоном сказал Альфред.
- У меня анемия, и я не переношу солнце, - поморщилась Сисси.
- А чеснок вы переносите? – отчего-то вскинулся биолог.
- Чеснок? А-а, вы решили побеспокоиться о приправе к обеду. Не стоит, право, с меня довольно ванной, новой рубашки, белья и постели. И было бы очень мило послать с утра в магазин готового платья, - прощебетала Элизабет, одаривая Альфреда лучезарной улыбкой. – Так я в ванную.
- Мы ждем тебя, крошка, - кивнул Герберт. – Плескайся, а нам надо потолковать.
Элизабет с мечтательной улыбкой сдувала с ладоней пену. Ванна! Настоящая ванная, а не какая-нибудь старая, дырявая бочка, невесть кем притащенная на погост. И ночная рубашка. Пусть мужская, сидящая кулем и вообще не того размера, но, по нынешним временам, это сущие мелочи. Сисси решила по выходе из ванной торжественно сжечь саван в камине, и более никогда подобного не надевать.
Снизу доносились голоса Герберта и хозяина ванной и прилегающего в ней дома. Они о чем-то оживленно спорили, или просто ругались, поминая профессоров, вампиров, крестьянских девиц, сеновалы и прочую пасторально-студенческую чушь. Никак, молодость вспоминают, мысленно умилилась Сисси, ранее никак не предполагавшая за Гербертом настолько нормальных знакомых, как этот герр Альфред. Какой же случай свел их вместе? Пока Элизабет размышляла, разговор плавно перетек на близких родственников Герберта. Сисси даже из ванной вылезла, настолько стало интересно. Оказалось, её друг – не просто какой-нибудь безродный беспокойник, а настоящий виконт с замком где-то на границе империи. Альфред, в запале, что-то кричал о графе фон Кролоке и какой-то не то потерянной, не то вовсе не существовавшей чаше. Вероятно, речь шла о фамильных сокровищах, припрятанных до поры в форме эдакого клада. Виконт же тактично советовал своего старому во многих смыслах другу беречь дыхание и сердце. Зашла речь и о поездке в Вену.
- Чтобы я, своими руками, притащил в город нежить?! Виконт, да как вы могли предположить, что я соглашусь на такой поступок? – горячился биолог.
- Шери, ну, что ты голосишь, как баньши? – вздохнул Герберт. – Я засиделся, вернее, залежался на этом погосте. Опять же, неужели ты откажешь в помощи прекрасной и несчастной даме.
- Где? – выдохнул учёный.
- Что? – не понял беспокойник.
- Прекрасная дама.
- Вообще-то, это я, - возмутилась Элизабет, вплывая в гостиную.
- Вот, видишь, дама, - назидательно поднял палец Герберт.
- Допустим, - сухо кивнул Альфред.
- Несчастная, - с нажимом повторил беспокойник.
- Она улыбается.
- Это нервное, - рявкнул Герберт.
- Допустим. Но… прекрасная?
Элизабет взмахнула ресницами и выдавила тяжелый вздох.
- Я бы заплакала, только не могу, - прошептала Сисси. – Это так больно, когда все слезы остаются внутри. – Она присела на краешек дивана. – Знаете, герр Альфред, теперь я, конечно, не прекрасная и даже не симпатичная, но…
- Шери, ты к старости стал бессердечным типом, - констатировал Герберт. – Теперь она будет рыдать невидимыми слезами где-то глубоко в душе, а мы даже не поймем, когда уже надо перестать ее успокаивать и начать обливать водой и бить по щекам. Ты не веришь, что это прекрасная дама? Что ж, я тебе докажу. Тащи ножницы.
- Зачем? – непроизвольно воскликнули Альфред и Элизабет.
- Мы будем приводить ее в порядок. Начнем с волос, а то она уже успели не только подмести всё кладбище, но и по твоему дому пыль насобирать.
- Но, мои волосы, - пролепетала Сисси.
- Твои волосы, лапочка, я бы в блокаду континентальных товаров даром бы на парик не взял, - душевно улыбнулся беспокойник. – Шери, ты мог бы порасторопней нести инструмент? Я всю ночь трудиться куафером не собираюсь.
Через некоторое время Элизабет с удивлением смотрела на безжизненные лохмы, валяющиеся на полу. Перед зеркалом, с ножницами в руках, стоял довольный собой беспокойник, рядом с веником суетился Альфред, заметая следы внеплановой стрижки.
- Ну, другое дело, хоть видно, красавица это или чудовище, - протянул Герберт. Альфред крякнул, пытаясь разогнуться. – Да-да, шери, я понял, ты всё еще не убежден, что это именно красавица. Да тьма и свет, я бы в таком наряде тоже бы не понимал, кто я и что я. Этот ужасный мешок ничуть не лучше савана.
- Я бы попросил! Это моя новая ночная сорочка, - от возмущения Альфред даже разогнулся.
- Я всегда говорил, ты без меня пропадешь, - самодовольно улыбнулся беспокойник. – Стоило мне на полвека залечь на дно, как, пожалуйста: интересной сорочки, и той выбрать сам не можешь. Не беспокойтесь, друзья, - сверкнул зубами Герберт. – Ваш добрый гений, виконт фон Кролок, не оставит вас, ребята, в столь бедственном положении.
- Этого-то я и боюсь, - задумчиво протянул Альфред.
- Ты очень добрый, - пробормотала Сисси, разглядывая себя в зеркале.
- Да, я такой. Ну, а ты что там выглядываешь? Заплети косу и иди спать. Завтра, вернее, уже сегодня, нам предстоит потрясающий день. Мы пройдемся по магазинам, приоденемся, а потом купим билеты и всё, что надо для багажа. Например, кофр и несессер с предметами гигиены. И непременно духи, пудру, щипцы для завивки и пилочку для ногтей. Нет, две пилочки, тебе ведь тоже надо что-то взять в дорогу, милочка моя, - Герберт покровительственно улыбнулся Элизабет.
- Я хочу дорожный костюм, - сказала Элизабет. – И бальное платье.
- У женщин тоже есть мозг, анатомы подтвердят. Но никто не подтвердит наличие в этом самом мозгу здравого смысла. На какой такой бал ты решила заявиться? В качестве кого?
- Как, я думал, это твоя виконтесса, - пробормотал Альфред, снова краснея.
- Виконтесса?!
- Ну, ты о ней так трогательно заботишься.
- Мы просто оказались рядом на одном погосте среди прочих грубых, недалеких существ, - вздернул нос Герберт. – Виконтесса, ха. Еще скажи, императрица.
- Не скажу, ты же никогда не пролез бы в императоры, - пожал плечами биолог. – Да и твоя мания величия лежит в несколько иных палестинах.
- Напрасно. Это я не о твоих глупых мыслях и чужих маниях, а о статусе дамы. А знаешь ли ты, шери, что эта невзрачная бледная моль в твоей ужасной ночнушке была некогда самой прекрасной женщиной Европы? Сам дер Тод наезжал с визитами, сюрпризами и серенадами.
- Не очень верится, если честно, - покачал головой Альфред, вглядываясь в Элизабет. – К тому же, и малые дети знают, что самая прекрасная женщина Европы – наша молодая императрица Нене.
Сисси заскрипела зубами.
- Правильно, шери. А почему Нене вдруг стала самой прекрасной дамой Европы? Да только потому, что моя приятельница по глупости влезла в сомнительное знакомство с демоном и подписалась на услугу без гарантированного возврата всего на своё место. Ты подумай, какой-то мелкий демон воспользовался женской дуростью и испоганил наше великую европейскую историю в полное свое удовольствие. А все наши доблестные борцы с нечистью и глазом не моргнули.
- Да, это досадное упущение. И как же изменилась наша история, по твоему мнению? – скептично уточнил ученый.
- Как, как… Целиком и полностью! Вместо одной императрицы – другая, вместо балов в фамильном замке – заштатное кладбище, вместо каталога мод – старые некрологи, вместо романтики вместе – тлен поодиночке. Ты пойми, ведь стоит измениться малюсенькой детали, скажем, какой-то вздорной девчонке свернуть себе шею, или коронованному олуху жениться не на той кузине, и всё, абсолютно всё пойдет не так и в прошлом, и в будущем. Я уверен, шери, и с нами всё тоже вышло совсем иначе. Ты попал в ассистенты к профессору Ван Хеллсингу, а мог бы хотя бы к этому чудаку Абронзиусу, что еще так смешно суетился, призывая не сжигать замок ради старинной архитектуры и великолепной библиотеки. Эта твоя крестьянка, Сара, ухлестнула в свиту графа Дракулы, и по сей день числится не то десятой, не то двадцатой его «невестой» и прозябает в каком-то лондонском подвале. А могла бы очаровать моего отца и, чем черт не шутит, блистать на наших балах, даря нам глупые сплетни и пересуды еще на полвека вперед. Да и мой отец! Может быть, и не надо ему было уплывать в Америку! Может быть, и Ван Хеллсинга не он должен был убить. Да и вообще, никто бы и не кокнул этого чудика, не забей он в меня, по дурости, весь свой походный арсенал. Неужели тебе не казалось, Альфред, что наши истории свернули куда-то не туда? Что, если все мы невольно оказались не на своем месте, ты, я, Сара, отец и даже наша новая императрица?
- Раньше казалось, - смущенно признался биолог, протирая стека очков. – Да и Сара говорила…
- Сара?
- Я как-то навестил ее в Лондоне, - пробормотал Альфред, с еще большим усердием натирая стекла. – Она, как обычно, была не в настроении, обвиняла меня и покойного Ван Хеллсинга, что мы-де сломали ей всю не-жизнь, что никогда с ней теперь не случится настоящего приключения.
- Она всё еще хранит так и не пригодившиеся красные башмачки? – нарочито отстраненно спросил Герберт.
- Только один, тот, что успела выхватить из огня. Он теперь бурый, в подпалинах. А я… Знаешь, Герберт, я стоял, слушал ее и думал, что надо тогда, полвека назад, поверить, обмануться, броситься в дом хотя бы за какой-нибудь мелочью, чтобы она могла умчаться прочь от своего прошлого и нынешнего существования. Знаешь… Хотя нет, ты еще не знаешь. Она ведь умерла. Да-да, там же, в Лондоне. Велись какие-то работы, едва ли не канализацию прокладывали, ну и… Я не успел. А она очень быстро сгорела. Так, ты считаешь, нам надо в Вену? Там, представь себе, золото с неба не падает, и мечты не сбываются. Твоя не-виконтесса ошиблась, жаль, конечно, но теперь-то что? Сара мертва, твой отец сбрендил и стал американцем, профессор мертв, ты тоже мертв, не понимаю, как ты вообще можешь передвигаться, разговаривать, что-то чувствовать. Я сам превратился в старую развалину. Скоро и сам в покойники подамся.
- А я беспокойник! – Герберт стукнул кулаком по журнальному столику. – И я этого в покое не оставлю. Изменили раз, изменят и второй.
- Кто? – горько рассмеялся Альфред.
- Неправильный вопрос, - прищурился Герберт. – Правильный: ради кого, - он кивнул на притихшую Элизабет.
- Да, но как?
- Как, как, некто щелкнет пальцами, скажет крибле-крабле-бумс, и вуаля, все на своих местах, не суть важно, как именно. Важно другое: помочь кому надо понять и почувствовать, что надо. И вот для этого, шери, мы с тобой и с Элизабет поедем в Вену. И Сисси станет самой прекрасной императрицей, или хотя бы просто самой прекрасной женщиной Европы.
- Браво, синьор, мне импонирует ваш искренний пыл, - из-за окна раздались аплодисменты, и в комнату ввалился, точнее, вывалился Луиджи Луккени.
- Ты? – удивилась Элизабет.
- Ну, я непосредственный участник твоей биографии, куда ж ты без меня, - ухмыльнулся Луккени.
- Вам-то какая радость, если у нас всё получится? – прищурился виконт.
- Не радость, - вздохнул итальянец, - но разве бесконечное прозябание на кладбище, нет, даже не эпохи, а на самом обычном погосте лучше? Да и потом, я анархист, а не говорящая газета, каковой меня считают все кладбищенские обитатели. Карамба!
- Попрошу не выражаться, - строго заметил Альфред, снова нацепив на нос свои нелепые очки. – Здесь дама. Еще не прекрасная, но твердо стоящая на этом пути.
Элизабет кивнула, еще раз оглядев себя в зеркало. Красота – это еще не всё, что нужно, чтобы стать прекрасной, тем паче самой прекрасной. И пусть у нее не самые выгодные стартовые позиции, зато она помнит некоторые прежние удачные и неудачные ходы. Ее знания при ней, и есть хоть какая, но заинтересованная в ней команда.
- Я стану императрицей, ну хоть чего-нибудь, - твердо проговорила Элизабет, - хоть в переносном смысле, но всё же. А потом, джентльмены, мы всё себе вернем: и жизнь, и слезы, и любовь.
***
Той осенью в научных кругах Вены произошло аж целых два неожиданных события, на первый взгляд, особо и не связанных собственно с наукой. Вечный доктор Альфред неожиданно согласился принять звание профессора, а вскоре и сам приехал из своего провинциального городка вместе с фрау профессор.
О, эта сиятельная фрау профессор! Она была намного моложе своего седого мужа. Как только она вообще согласилась выйти замуж за подобного пожилого олуха? Она, сосредоточие женственности, изящества, красоты, прекрасных манер. Элизабет ворвалась в чопорную атмосферу ученых советов, обедов, приемов у профессуры, общественных балов и маскарадов. И вот уже прежний неуклюжий одышливый отшельник ездит с прекрасной супругой в оперу, сопровождает в лучшие гостиные и салоны Вены или снисходительно наблюдает, как меняются ее партнеры по танцам, и претенденты едва не дерутся друг с другом, чтобы только быть занесенными в ее бальную книжечку. Как только ни называли фрау профессор! Красавица, богиня, ангел, императрица науки красоты. Публика не сводила с нее глаз всякий раз, как фрау профессор появлялась в свете. Все ждали пылких романов, скандальных и острых любовных мелодрам, борьбы страстей и расчета. Но увы! Красавица оставалась равнодушной даже к самым блестящим кавалерам. Настоящая Снежная королева, судачили сплетницы, ледяная императрица, дама без сердца. Никогда на ее мраморном челе не пробегала ни малейшая складка, тень сомнения, смущения или желания не падала на ее безупречный лик. Никто не мог похвастаться, что видел, как у нее перехватывало дыхание, или слышал, как громко, быстро и отчаянно стучит сердце ледяной красавицы. Если она и менялась в лице, то только затем, чтобы улыбнуться прекрасной, так напрасно чарующей и манящей улыбкой тогда, когда считала нужным улыбнуться, или приподнять бровь, выказывая легкое удивление. Словом, новая Венера во всем могла составить конкуренцию своим мраморным предшественницам. То ли дело её брат и кузен! О, эти двое были полной противоположностью своей прекрасной родственнице.
Герберт, ее брат, был несколько похож на свою сестру сияющей бледностью, но и только. На пару с кузеном Луиджи этот вертопрах был готов веселиться всю ночь напролет, изобретая всё более пикантные шутки, создавая новости и сплетни, выдумывая новые провокационные затеи. Взять хотя бы эту шутку с романтикой в анатомичке, как эта парочка пустозвонов окрестила предстоящий бал медиков. Герберт и Луккени уговорили оживить протокольную атмосферу музыкантами и вокалистами оперы, а гостям предложили явиться в шекспировских или иных театральных костюмах. При этом декор помещения будет максимально приближен к убранству операционной, больничных помещений и студенческих аудиторий, естественно, с наличием муляжей наглядных пособий. Эту затею, по слухам, обсуждали даже при дворе. Естественно, нечего и думать, чтобы император с императрицей могли посетить подобное мероприятие, но, по тем же слухам, эрцгерцог Карл Людвиг непременно должен быть, хотя бы и инкогнито. Самым обсуждаемым нарядом был костюм прекрасной фрау профессор. Говорят, она будет Титанией, и какой! Ее брат лишь картинно закатывал глаза, хватаясь за нюхательные соли и веер, когда упоминал о примерках этого костюма, выражая тонкими намеками предстоящую пикантность на грани скандала. Вполне логично, что, коль скоро на балу будет королева Титания, неплохо заявиться бы и королю Оберону. Луккени, хитро щурясь, предположил, что Оберонов набьется пропасть, придется проводить специальный турнир на звание истинного Оберона, достойного составить пару его несравненной кузине. Ледяная императрица в образе неистовой королевы фей – это уже сенсация. Но, в самом деле, кто же станет «настоящим» Обероном? Разве только сам эрцгерцог, шутил Герберт.
Костюм Луккени был подобран очень кстати: темный гений, маг, чародей, предсказатель. По крайней мере, одно его предсказание полностью сбылось: кандидатов в Обероны набралось достаточно. Королева Титания, сопровождаемая светлым гением, коего представлял собой Герберт, милостиво соизволила принять участие в распознавании достойного Оберона. Впрочем, большая часть Оберонов, как и необеронов, не могла сосредоточиться ни на чем ином, кроме как на наряде Титании, смелом, открытом и изысканном, оживленно перешептываясь, что, где и насколько видно. Фрау профессор, как обычно, была невозмутимой и блистательной, а ее почтенный супруг, ласково кивнув и пожелав приятного вечера, сразу же отправился в компанию столь же достойных, не видящих ничего, кроме науки, ученых мужей.
- Право, мадам, мне жаль, что я не в костюме Оберона, - склонил голову Меркуцио.
- Как и мне, ваше высочество, - едва слышно ответила Элизабет, улыбаясь эрцгерцогу своей обычной чарующей улыбкой.
- Вы действительно достойны быть королевой лесных духов, или даже, - сам себя оборвал Меркуцио, внезапно вздохнув. – Простите, мадам, вы мне невольно напомнили одну мою кузину. Когда бы она выросла…
- Я искренне сожалею, что напомнила вам о печальном, - тепло сказала «ледяная императрица». – Впрочем, Меркуцио не к лицу грустить, - добавила фрау профессор со своим обычным невозмутимым выражением лица.
- Вы правы, прекрасная Титания. Кстати, вы уже выбрали Оберона? – нарочито оживленно спросил Меркуцио.
- Не думаю, что среди этого кагала есть хотя бы ткач, зато ослов хоть отбавляй, - фыркнула Элизабет.
- Титания больше не опасается ослов? – улыбнулся Меркуцио.
- Титания поняла, что есть куда более опасные вещи и создания, - мягко сказала Сисси.
- Например, граф-вампир, – подмигнул светлый гений.
- Или зловещий Призрак Оперы, - ухмыльнулся темный гений.
- Или старое кладбище и его рассыпающиеся обитатели, - пробормотала себе под нос Титания.
- Прекрасная королева фей боится человеческих погостов. Люблю старые истории на новый лад, - раздался рядом знакомый вкрадчивый голос, и словно бы потянуло давящим, пригибающим к земле холодом. Элизабет подавила желание глубоко вздохнуть и решительно вскинула голову. Что ж, какое-никакое, знакомство всё таки состоится.
- Легко любить истории, не являясь их главным героем, - парировала блистательная Титания, чуть насмешливо глядя на внезапно возникшего рядом с ней не-человека. При большом желании его темный костюм вполне мог сойти за эдакую интерпретацию образа Оберона на новый лад.
- О, моя история длится вечно, - усмехнулся ее собеседник. Оба гения, подхватив ничего не понимающего Меркуцио, поспешно скрылись. – Это холодная, мрачная, пугающая история, страшнее тысячи кладбищ.
- Признаться, вы меня впечатлили, - красиво изогнула бровь Сисси. – Право, не каждый день встретишь столь смелого и честного мужчину, прямо признающего, что его биография настолько опасна своей скукой, как тысяча старых кладбищ со всеми реестрами и архивами. Браво, сударь.
Дер Тод рассмеялся, и Элизабет отметила единственный плюс своего нынешнего состояния: отсутствие нервных и еще каких-то там реакций. Как там объяснял герр Альберт? Физиологических? Вегетативных? Нет, кажется, она снова что-то путает, и всё вегетативное и вегетарианское относится скорее к ботанике, чем к биологии. О, впрочем, плевать. Дрожь не бьет, мурашки не ползут, холод не чувствуется. Красота!
- Однако, сударыня, вы большая оригиналка, - почти добродушно заметил дер Тод. – Признаться, никогда не встречал столь очаровательного и нахального беспокойника.
- Беспокойника? – деланно удивилась Элизабет.
- К чему такое удивление? Разве вы не догадались, кто я? – чарующе улыбнулся дер Тод.
- Ах, столько вариантов, даже и не знаю, который назвать. Принц Шарминг? Нет, слишком банально. Черный принц? Хм, отдает опереткой на восточные темы, знаете, все эти фарсы про одалисок, турок и алмазы. А вы совсем не тянете ни на то, ни на другое.
- Простите, не тяну на что именно? – дер Тод перестал улыбаться.
- Не тянете ни на турка, ни на алмаз, - пожала плечами Сисси. – О, прошу вас, не надо дуться, вы сами меня раздразнили. Смотрите! Кажется, эти два «гения» выбрали наиболее забавного Оберона. Простите, сударь, но мой первый танец обещан королю эльфов, а затем и эрцгерцога надо будет не обидеть.
- Вы забыли про последний танец, сударыня, - усмехнулся дер Тод.
- Быть не может. Всё шутите, сударь, - укоризненно покачала головой Элизабет, заглянув в бальную книжечку. – Извольте взглянуть: последний танец – виконт фон Кролок. И ниже в скобках: если он сам решится танцевать за даму, то заменить на Луккени. Хорошего вам вечера, сударь, и прошу простить, меня ждут.
***
- Я раньше против планов был,
Теория мне не важна.
Но я отметить позабыл,
Стратегия у вас одной верна!
Луккени жизнерадостно напевал, когда их дружная компания вернулась с бала медиков. Уставшему Альфреду вызвался помочь виконт фон Кролок, а Луккени продолжил свой обстоятельный доклад «королеве этой ночи», перемежая его шутками, вольными комментариями и даже музыкальными номерами собственного сочинения.
- Ну, будет, - шлепнула его по руке Элизабет. – Ты еще станцуй.
- Последний танец? – захохотал анархист.
Элизабет тоже не смогла удержаться от смеха, вспоминая свой разговор с дер Тодом. Что, ваше загробное величество, не ожидали? Да, в этой истории мы пойдем совсем иной дорогой.
- Последний танец только мой –
Известно наперед.
Луккени скроил пафосную физиономию и пропел с завыванием эту пару строк.
- Последний танец только твой, - Элизабет с хохотом подпела, окончательно развеселившись и делая с Луккени несколько па. – Коль мне каприз придет.
- Твое небьющееся сердце по-прежнему разбито? – лукаво подмигнул Луккени.
- Я взяла осколки и сложила из них кривое зеркало тролля, - легкомысленно фыркнула Сисси. – Недаром меня называют Снежной королевой.
- Знаешь, милашка, а мне начинает нравится эта другая история, - потянулся Луккени. – Жаль, у твоего мужа сердце хромает, спотыкается, не ровен час, замрет. Пойду, кстати, справлюсь у виконта, как там наш профессор доктор.
Луккени умчался. Элизабет распустила волосы и, расчесывая их, встала у окна. Она зажгла совсем мало огня, и лунный свет красиво ложился на каштановые волны. Теперь логично было бы что-то напеть про триумф, дер Тод обожает подобные самонадеянные выступления. Но Элизабет не хотелось. Она мягко улыбнулась, глядя на ночную улицу. Если он наблюдает из теней, то так или иначе себя проявит. А если нет… Да, никто не даст гарантии, что удастся хоть что-то вернуть.
- Мне совсем не больно поднести к груди огонь,
И не больно уколоть ножом ладонь.
Если б вдруг так получилось,
Чтобы сердце вновь забилось,
Чтобы вдох стал нужен мне
Наяву, а не во сне…
Кажется сейчас,
Что былой пожар нисколько не погас.
- Я и не знал, что теперь модно петь, а не говорить, - сказал дер Тод. – Итак, сударыня, что же с вами делать?
- Надеюсь, вам не придет в голову танцевать прямо сейчас? – вежливо спросила Элизабет. – Признаться, бал меня немного утомил.
- Очаровательно, - протянул дер Тод. – Вы полностью в курсе, кто я.
- Не думаю, что это вызывает сомнения. Кто может явиться к слишком амбициозному беспокойнику? Будь я живой, еще хоть как могла списать ваш визит на галлюцинации, а так, - Сисси покачала головой. – Бесполезно отрицать очевидное, особенно если это очевидное куда успешней может отрицать моё собственное существование.
- Забавно. И вы меня не боитесь, - констатировал дер Тод.
- Когда-то боялась, - чуть улыбнулась Элизабет.
- В самом деле? – изобразил удивление дер Тод. – Не припомню, кстати, вас в реестре беспокойников.
Элизабет безразлично пожала плечами.
- Можете внести меня туда прямо сейчас.
- Благодарю, - иронично улыбнулся дер Тод. – И вы даже не спросите, какой случай привел меня в ваш дом?
- Разве только чтобы доставить вам удовольствие. Итак, какой случай привел вас в этот час? – светски осведомилась Элизабет.
- Мне жаль сообщать вам печальную новость, но прошу заранее принять мои искренние соболезнования. Придется вам на определенный срок оставить балы другим, - дер Тод чуть обозначил поклон.
- Герр Альфред, - догадалась Сисси.
- И виконт фон Кролок, он и так задержался. Вы улыбаетесь?
- Смешно, мне останется единственным компаньоном мой же несостоявшийся убийца, - грустно улыбнулась Элизабет. – Впрочем, теперь у нас другая императрица, и через несколько десятков лет Луккени вполне может еще прославиться на своем сомнительном поприще. И тогда я останусь совсем одна. Ах, прошу прощения, едва ли я должна была обсуждать это с вами. Вы здесь по обязанности, и я не смею вас задерживать, сударь.
- Изящно вы меня выставляете, - заметил дер Тод.
- Предпочитаете нечто более бурное? Хотите, я закричу, вот только заплакать не удастся, - предложила Элизабет.
- Пожалуй, я повторю когда-то сказанные вашим мужем, правда, в совсем других обстоятельствах, слова. Такую девушку, как ты, я вижу в первый раз.
- Не стоит повторяться, правда, - искренне и серьезно сказала Сисси. – Ступай, Тод, а то я, в самом деле, закричу. Нет, постой. Как там… императрица Нене? Она действительно так хороша, как о ней говорят?
- Признаться, Элизабет, мне безразлично, какова ваша императрица. Впрочем, в истории случались и куда более колоритные монархини. Я повторюсь, мне жаль последствий моего сегодняшнего визита, - дер Тод протянул руку, словно хотел провести по холодной, бледной щеке Элизабет, но тут же поспешно отдернул. – Не беги сейчас к мужу, не надо.
Дер Тод исчез. И тут же в другом конце дома что-то загремело, раздался приглушенный вскрик, хрип… Элизабет обессилено прислонилась лбом к зеркалу, стараясь не слушать, не представлять, что сейчас творится на половине у мужа.
- Мне тоже жаль, Тод, и ты даже не знаешь, насколько и чего, - прошептала теперь уже вдова профессора.
Завтра надо будет заказать себе траурный наряд и еще там всё, что надо в подобных ситуациях. Луккени достанет, договорится, сделает распоряжения. Он всегда был расторопным малым.
«В Вене золото с неба не падает, и мечты не сбываются», - Элизабет вспомнила слова герра Альфреда. А Герберт так верил, что у них получится изменить их истории, но вот теперь его собственной истории пришел конец. Герберт! Её единственный здесь друг. Наивный и циничный, темный и человечный, вредный и добрый. Сисси всхлипнула. Потом еще раз. Ну, почему дер Тод всегда всё разрушает? И почему она сама тоже согласилась всё разрушить, когда Пфайфер предложил свою сомнительную помощь? Элизабет судорожно вдохнула и закашлялась. На глазах выступили слёзы. Слёзы? Сисси закрыла лицо руками и разрыдалась, впервые за много беспокойных лет.
***
Дни перед похоронами выдались на редкость хлопотными и выматывающими. Каждый вечер Элизабет отчего-то ждала визита дер Тода, но он не спешил являться. Видно, он лишь отметил наличие очередного беспокойника, холодно сделал текущие дела в этом доме, и был таков за ненадобностью в дальнейшем продолжении знакомства. И никакая императрица не тревожила больше его покой. Всё стало холодно и правильно настолько, что отбивало всякую тягу к жизни.
- Стоило отказываться от жизни и смерти, чтобы быть настолько жалким беспокойником, - как-то в сердцах вырвалось у Элизабет.
- Вообще-то, сударыня, в реестре беспокойников вас нет, - заметил холодный, безразличный голос.
- Вы снова к нам, - пробормотала Сисси. – Надеюсь, не по делу?
- С какой бы еще стати мне вас навещать? – пожал плечами дер Тод. – Ваш статус вскоре будет изменен. Слишком много беспокойников в этом сезоне, придется урезать штаты.
Элизабет вздрогнула, пытаясь найти в равнодушном, застывшем лице дер Тода хоть тень эмоций.
- В общем, считайте это официальным заявлением, - сухо продолжил дер Тод.
Сисси кивнула.
- Я надеюсь, вы избежите соблазна потом строчить в мой департамент поток ненужных и бессмысленных жалоб.
Элизабет снова кивнула, стараясь не столько слушать, что он говорит, сколько наблюдать, как он это делает. Его лицо больше, чем когда бы то ни было, кажется похожим на бездушную маску. Или он таким был всегда, просто ради нее был повод меняться? Тогда, накануне смерти герра Альфреда, ей на секунду показалось, что дер Тод прежний. Она снова ошиблась. Элизабет тихо вздохнула.
- В вашем случае хватает неизвестных деталей, но мы разберемся, - прозвучало едва ли не угрожающе.
- Вы разберетесь, я не сомневаюсь, - сказала Элизабет. – Скажите, вы счастливы?
- Вопрос был бы глупым, если не был бы настолько неуместным, - ответил дер Тод. – Счастье – это очень человеческое понятие, применяемое обычно в специфическом смысле.
- Просто интересно, - неопределенно протянула Элизабет. – Такие, как вы, способны что-то почувствовать.
- Вообще-то в точности таких, как я, нет, - проинформировал дер Тод. - Хотя, сударыня, должен заметить, вы меня снова поражаете, - он изобразил улыбку. – Говорить о чувствах со Смертью, не будучи даже зачисленной ни в один реестр.
- Пока меня нет в ваших списках, какие еще у нас могут быть с вами разговоры? Как там, в Посмертии – спасибо, как обычно?
- Да, там действительно, как обычно, спасибо, - усмехнулся дер Тод. – Некоторые вещи неизменны. Приятно, не так ли?
Элизабет стало зябко.
- Кому как, - выдавила Сисси.
- Впрочем, люди слишком увлечены переменами, как они полагают, к лучшему, - к удивлению Элизабет, это прозвучало почти с сожалением. – До встречи, сударыня.
***
Фрау профессор стояла под зонтом, глядя, как хоронят ее официальных родственников. Рядом суетливо хлопотал Луккени. Ему было, с чего беспокоиться. Кумушки шушукались, что вдова не проронила и слезинки. В этом-то и беда. Элизабет теперь могла плакать, она дышала, и сердце билось, пусть словно нехотя, но всё же билось. Это настораживало. Всего пара визитов дер Тода – и такие перемены. Прощайте, Герберт и Альфред, здравствуй, дорогая и живая вдова профессора. Кто знает, что придет на ум дер Тоду в следующий визит. А что следующий визит будет, Луккени был готов голову прозакладывать. И еще одно: что она ему рассказала? И рассказала ли? Думать о том, как может повернуться их существование, когда дер Тод узнает всю подноготную, было тошно. С нескрываемым облегчением итальянец встретил окончание траурной церемонии и, подхватив фальшивую кузину под руку, поспешно посадил в экипаж. Возможно, имеет смысл пока не высовываться, обитать себе тихо и незаметно в каком-нибудь захолустье или вообще вернуться на кладбище. Хотя кого он хочет провести?
- Что он там себе думает? – наконец, буркнул Луккени.
- Кто? – безразлично спросила Элизабет, невидяще глядя в мутное от дождя стекло.
- Дер Тод, - раздраженно пояснил итальянец.
- Он мне не докладывал, - ответила Сисси.
- Вот и Герберт тю-тю. Надо нам вести себя поскромнее, - недовольно протянул Луккени.
- На кладбище не вернусь, - твердо сказала вдова.
- Мы уже у него на примете! Что он там говорил про реестр беспокойников? А ну, как расследование, то и сё.
- Бесполезно, - покачала головой Элизабет. – Я не хочу убегать. Пусть упокаивает.
- Ты с ума сошла? – набросился на нее Луккени. – Скорбь по фиктивному супругу смела остатки мыслей?
- Беги, если хочешь. Помнишь, как ты мне говорил: ты свободна, я свободен.
- Вот только не надо мои слова переворачивать, - проворчал итальянец, не понимая, почему он злится.
- Бедный Луиджи, - попыталась улыбнуться Элизабет. – Не волнуйся, ты сможешь отчасти завершить свою историю. Я теперь снова живая.
- Ты на что намекаешь? – взвился анархист. – Сумасшедшая! Нет, я не желаю тебя слушать!
- Но это логично, - вяло заметила Сисси.
- Вот что, скажи, что логичного в этом театре абсурда? – Луккени едва не подскочил на сиденье. – Ты – заурядная молодая вдовушка, не императрица, даже не титулованная. С чего мне тебя убивать и топать на виселицу? Я знаю, в чем дело, - уже мягче заговорил итальянец. – Мы оба устали, расстроены, взволнованы. Не будем городить огород. Лучше съездим куда-нибудь, отдохнем, развеемся. Можем даже приискать тебе нового мужа, покрепче, помоложе.
Элизабет прикрыла глаза и откинулась на спинку. Луиджи еще не понял: они следующие. Или понял, и от этого бедолаге так плохо, вон, как нервничает.
- И жили они долго и счастливо, - медленно проговорила Элизабет.
- А? – вскинулся итальянец.
- И жили они долго и счастливо, - повторила Элизабет. – В нашем случае, этого не будет. Никак и нигде, куда бы мы ни сбежали. Мы отказались от самих себя.
- Какая непроходимая чушь, - фыркнул итальянец. Карету качнуло.
- Дер Тод теперь совсем другой. Кажется, он не особенно счастлив, - внезапно сказала Сисси.
- Он не может быть счастлив или несчастлив! Он холодно исполняет свои обязанности, это его нормальное состояние. А те кренделя, что он тогда, там выделывал – вот что ненормально. Раскрой глаза, Элизабет. Он – Смерть. И мы с тобой в нынешней истории вообще ни при чем и ни при ком. Мы сами по себе. Завтра же едем на курорт.
***
- Мне совсем не больно поднести к груди огонь,
И не больно уколоть ножом ладонь.
Сердце мертвое не билось,
А потом оно разбилось.
И теперь так больно мне,
Наяву, а не во сне.
Ты меня прости,
В том, что нету больше чувств в твоей груди…
Это был самый нудный и ненужный курорт в ее жизни. Элизабет проводила большую часть времени у моря. Шум волн успокаивал, отвлекал от невеселых мыслей. Зато Луккени оживился, напропалую флиртовал с симпатичными дамами, обчищал в картишки джентльменов. Он снисходительно относился к «капризам» своей спутницы, понимающе заговорщицки повторяя: «Депрессия, я понимаю». Казалось, он вполне успешно уверил себя, что Элизабет еще со времен их обитания на погосте завела интрижку с виконтом фон Кролоком, и их отношения успешно продолжились в венский период, а теперь Элизабет попросту скорбит по некстати отбросившему копыта аманту. Дело житейское, погорюет, нового выберет. Сколько вокруг подходящих кандидатов, бери – не хочу.
А Элизабет ждала. В специальности дер Тода нет незначительных мелочей. Её нет в реестре беспокойников. Значит, она появится в реестре покойников. А когда дер Тод поймет, насколько сильно она нарушила порядок, то, скорее всего, обычное кладбище эпохи покажется ей райским уголком. Конечно, всё – в рамках правил и обязанностей, ведь дер Тод теперь ничего не чувствует, он спокоен и холоден. Надо бы и ей научиться быть такой, ведь, как выяснилось, этого она добивалась и успешно добилась. Можно начинать себя поздравлять.
- По-моему, это не дело, когда молодая женщина часами просиживает у обрыва, глядя на волны, - дер Тод, по своему обыкновению, был относительно легок на помине.
- Я в трауре, это нормально, - объяснила Элизабет.
- Скорбь по старому профессору оказалась настолько сильной? – дер Тод изобразил удивленную интонацию. – Элизабет, я тебя уверяю, ему сейчас гораздо лучше, как и твоему милому другу Герберту.
- Интересно, какой смысл ты вкладываешь в понятие милый друг, - безразлично сказала Сисси. – Если тот же, что Луккени, то ты ошибаешься.
- В самом деле? Ты с искренней безнадежностью рыдала по Герберту, - невозмутимо заметил дер Тод.
- Я потеряла единственного друга, который поддерживал меня и старался понять. Каждый бы расстроился, будь он на моем месте. Конечно, кроме тебя, ведь ты никого не можешь потерять.
- Ты намекаешь на мою бесчувственность или на то, что у меня и так никого близкого нет? В любом случае, мне не требуется ни то, ни другое, - на безупречном и бесстрастном лице дер Тода, как обычно, не отразилось ничего, кроме безразличия.
- Я теперь могу умереть, как обычный человек? – сменила тему Элизабет.
- Вполне, - кивнул дер Тод. – Беспокойники разные бывают, в зависимости от исходного материала. Из тебя беспокойника сделали при жизни, надо отметить, сделали весьма безграмотно и коряво. И вот результат. Интересно, кто же это так расстарался? – дер Тод пристально взглянул в глаза Элизабет.
- Интересно, с чего бы мне тебе кого-то сдавать? – вздрогнула Элизабет.
- Ты всё-таки боишься, - усмехнулся дер Тод. – Как банально. Мне показалось, что ты отличаешься от других.
- Это, верно, была оптическая иллюзия, - хмыкнула Сисси.
- Жаль, - без какой-либо насмешки констатировал дер Тод.
- Мне тоже, - кивнула Элизабет. – Мне жаль, что тебе жаль, - она улыбнулась. – Хотя, вообще-то, жалость едва ли твой конек.
- Ты боишься, но не меня, - прищурившись, уточнил свой вердикт дер Тод.
- Бинго, - не стала спорить Элизабет.
- Чего же?
- Не всё ли равно? Старости, смерти, как все.
- Врёшь, - сказал дер Тод.
- Прости, старая привычка. Я устала, Тод. Я глупо, нелепо потеряла себя и свою жизнь, разрушила чужие, и теперь попросту устала закрывать на это глаза. Ничего не вернется, - Элизабет закрыла глаза, видеть дер Тода сейчас было почти физически больно. – Шум волн отвлекает.
- И наводит на определенные мысли, верно, Элизабет? Не отрицай, иначе бы я попросту здесь сейчас не появился.
- Ну, всё когда-нибудь кончается, - философски заметила неимператрица.
- В твоем случае самоубийство отменяется, - почти успокаивающе сказал дер Тод. Элизабет открыла глаза и непонимающе на него посмотрела. – Просто сиди, где сидишь, - посоветовал дер Тод. – И не бойся, ты и почувствовать ничего толком не успеешь.
На мгновение ее захлестнула паника напополам с чувством беспомощности, но Элизабет тут же взяла себя в руки. Как глупо: она всегда получала желаемое и всегда была то недовольна, то желала что-то изменить, то понимала, что загадала это желание по ошибке. Дер Тод присел рядом на скамью и улыбнулся, тепло, понимающе, словно когда-то раньше, давно и не здесь.
- Если ты потеряла одну историю, то всегда можно начать другую, - дер Тод взял ее за руку.
- Я всегда получала, что хотела, и проигрывала, - невпопад сказала Элизабет.
- Вероятно, ты просто не знала, чего надо пожелать, - снова улыбнулся дер Тод. И мягко добавил. – Не бойся, я в курсе наших непростых обстоятельств.
- Герберт! – выдохнула Элизабет. Дер Тод кивнул. – Но почему?
- Ты не только всегда не знала, чего пожелать, но и еще и была несправедлива до крайности. Если потеряли оба, почему только один должен знать о потере?
- Ты не знаешь, то есть, не чувствуешь, что потерял, - слабо возразила Сисси.
- Теперь чувствую, - просто ответил дер Тод. – Может быть, пора уже вместе подумать, что нам с этим всем делать. Кстати, ты не станешь отбиваться, если я тебя поцелую? – он обнял её.
- Тод, мне тебя не хватало, - Элизабет прижалась к нему.
- Исправим, - с улыбкой пообещал дер Тод.
- Тод! – радостно воскликнула Элизабет.
За поцелуем она как-то совершенно не услышала звук выстрела, не почувствовала мгновенную боль и падение собственного тела.
***
- Черт, Луккени, опять промахнулся. Только пули зря изводишь. Стрелять – так стрелять, - заплетающимся языком пробубнил сэр Гнатс-младший.
- Тебе жалко перезарядить револьверы, Гнатси? – захихикал Луккени. – Ну, так поручи это камердинеру и отвернись.
Оба захохотали, кое-как перезаряжая револьверы.
- Ну, подкидывай в воздух свежую карту. Что там у нас, пиковая дама?
- Королева червей, - икнул сэр Гнатс-младший. – Кстати, ты не слышал, будто кто-то вскрикнул.
- Чайки, - махнул рукой Луккени, - раскричались, заразы. Ну, подбрасывай, что ли.
- Ты снова промажешь.
- И что? Место глухое, поблизости никто не околачивается. Подбрасывай. О, - довольно проговорил Лукккни, – что я говорил? Наповал. Дама вышла. Еще шампанского, Гнатси, старина, пару карт, и возвращаемся. У меня кузина в депрессии, надо вас познакомить. Вдруг станет официальной леди. Хоть повод появится.
- Повод? Какой повод? – заморгал сэр Гнатс-младший.
- Так, старая семейная шутки, - расхохотался Луккени. – Как говорится, не в этой жизни, старина.

FIN

@темы: Мюзиклы, Творчество, Фанфики

---

Независимая и неинфернальная (императрица)

Таки да, аффтар-рецидивист по-прежнему пишет своё "есчо" всё о том же и о тех же. На сей раз это продолжение "Не мертвой и неразведенной" http://www.diary.ru/~Nit-rabbit/p166151069.htm Как уже догадались те полтора-два-три человека, которые героически это читают, речь идет о кроссовере "Элизабет", "Дракулы", а теперь еще и "Призрака Оперы".

Независимая и неинфернальная

Париж встретил ветром и дождем: осень, ничего удивительного. Сгрузившись на перрон со всем своим багажом, самая засекреченная императрица (гений маскировки и мимикрии, знатоки из большого дома поймут) недовольно огляделась. Насколько было видно сквозь слишком густую вуаль, никто не торопился ее встречать. Она стояла одна-одинешенька среди людской толпы с тремя старыми сундуками и одним потрепанным гробом. На ней самой было старомодное черное платье и шляпа ему под стать. Впервые Сисси пришло на ум, что слишком глубокое инкогнито до добра не доводит. В самом деле, никто не спешил погрузить ее вещи и помочь сесть в экипаж. Никто не говорил, какая это честь для всего города и лично для встречающих лицезреть самую загадочную и прекрасную женщину Европы. А вагон! Брр, это ужасное, маленькое, неудобное купе, которое, к тому же, приходилось делить днем с гробом, а ночью с не-мертвым попутчиком. Хорошо, хоть графские дамы всю дорогу провели в багажном вагоне.
- Где же ваш Призрак Оперы? Ему самое время превратиться в Призрака Вокзала и встретить нас, - тихо пробормотала Элизабет, чуть стукнув по крышке гроба. Изнутри никто не отозвался: что поделать, до вечера от вампира помощи не жди. Вокзальные часы отбили четыре часа.
- Мадам, вы, случайно, не из Трансильвании? – спросил чей-то приятный лирический баритон.
- Случайно, - сухо ответила Элизабет, смотря на подошедшего к ней человека, закутанного в плащ по самый нос, а для пущей конспирации еще и надвинувшего шляпу почти на глаза.
- Возможно, вы сопровождаете моего знакомого? – предположил человек.
- Возможно, но едва ли вероятно, - чуть поджала губы Сисси.
- Простите?
- Это он меня сопровождает, неужели не понятно?
- Простите, - повторил человек и тут же начал оглядываться, - но я что-то совсем не вижу графа.
- Он внутри, - лаконично пояснила Элизабет, кивнув на стоящий рядом гроб.
- Какое несчастье! – незнакомец застыл на месте.
- И не говорите, - кивнула Сисси. – Никто не торопится найти мне экипаж, никто не помогает с багажом, а только знай себе лежит без дела, пока другие тут страдают, рискуя промокнуть и простудиться.
- Мадам! – воскликнул незнакомец, очевидно, пораженный вампирским вероломством графа.
- И как будто мало мне одного гроба со всем содержимым, так еще и эти его сундуки как-то пристраивай. Тоже мне, граф называется! Рыцарства и благородства ну просто ни на сантим, не говоря уже про элементарную предусмотрительность и порядочность. Оставить меня одну, в незнакомом городе, без денег и слуг!
- Мадам, это ужасно, - выдохнул незнакомец.
- Конечно, ужасно, любой нормальный человек это поймет, - согласилась Сисси. – Жаль, наш общий знакомый никогда не относился к этой категории. Кстати, мсье, вы не могли бы найти мне экипаж?
- Экипаж ждет вас, мадам, - сдавленным, наверняка, от волнения голосом пробормотал незнакомец. – И даже не один.
Элизабет мило улыбнулась и, кивнув подошедшим носильщикам, пошла за своим провожатым.
Предусмотрительность встречающего оказалась весьма кстати. В первый экипаж Элизабет погрузила гроб с графом и села сама; во втором поехали сундуки с вампиршами.
- Уф, тронулись, наконец-то, - откинулась на подушки Сисси, глядя, как исчезает из вида здание Гар-дю-Нор. – Кажется, во всей этой вокзальной суете мы забыли представиться? Меня зовут Элизабет.
- Элизабет, княгиня Дракула? – уточнил ее попутчик, так и не удосужившись снять или хотя бы немного отодвинуть назад шляпу.
- Просто Элизабет, - улыбнулась Сисси. – Я давно устала от почестей и длинных титулов. Хотя, должна отметить, в свой великосветский период я носила совсем другой титул и фамилию. А как можно называть вас?
- Эрик, - с небольшой запинкой ответил ее визави.
- Чудесное имя. Итак, мсье Эрик, видите ли, в чём дело. Нас с графом должен был встретить Призрак Оперы, весьма своеобразный молодой человек, судя по рассказам графа, взять хотя бы этот вычурный и одновременно не требующий большого воображения псевдоним.
- Чем же вам не угодил его псевдоним? – с каким-то странным сопением поинтересовался Эрик.
- Это же просто нелепо. Призрак Оперы! Опера, мсье Эрик, переживет не одного самозваного Призрака, тем более ненастоящего. Зато какой простор для таких же посредственных романтиков. Можно даже организовать клуб Призраков: Призрак Оперы, Призрак Балета, Призрак Драмы, Призрак Комедии и так далее. Помяните моё слово, мы еще услышим о Призраке Варьете и Призраке Мюзик-Холла.
- Смешно, - процедил откуда-то Эрик из-под шляпы.
- О, поверьте, я знаю толк в псевдонимах, - заверила его Элизабет. – Особенно в их посредственности и ошибочности. Однажды я, так же вот наивно, как этот неявившийся Призрак, придумала имя своему, э-э, знакомому. Черный принц. Впрочем, меня тогда мог извинить юный возраст.
- Растиражированный, массовый образ, - поморщился под шляпой ее собеседник.
- Вот именно, - согласно кивнула Элизабет. – Уж конечно, реальность оказалась куда причудливей и вместе с тем проще. Тем не менее, он иногда припоминает мне все те глупости, что я ему, по малолетству, наговорила. Жутко неудобно иногда получается.
- Что ж вы ему такое наговорили, кроме неудачного прозвания?
- О, чего только ни скажет наивная, юная девушка после огромного потрясения, - фыркнула Элизабет. – Ой, мсье Эрик! Наш багаж! Он больше не едет за нами.
Действительно, второй экипаж, и без того сильно отстававший, теперь окончательно исчез из виду.
- Найдется, - сказал Эрик. – Давайте спокойно доедем до дома, вы отдохнете, а потом я непременно верну вам ваш багаж.
- Как бы у багажа до той поры не успела начаться самостоятельная и независимая жизнь, - пробормотала себе под нос Сисси. Но дождь припустил сильнее, и по такой погоде совсем не хотелось колесить по городу. В конце концов, пусть граф, если ему надо, сам поищет своих дам. Элизабет вовсе не обязана за ними следить.
Мсье Эрик попросил возницу остановить в каком-то подозрительном проулке и, расплатившись, проворно погрузил гроб на багажную тележку. Дождавшись, когда экипаж уедет, он прошел чуть подальше и, сдвинув казавшуюся такой массивной решетку, открыл проход, очевидно, ведущий к его жилищу.
- Прошу за мной, мадам, - Эрик изобразил радушный жест и первым прошел во тьму, толкая впереди себя нелегкую тележку. Когда Элизабет вошла в проход, он вернул решетку на место и зажег заранее припрятанный неподалеку фонарь.
- Возьмите, мадам. Одного гроба с нас вполне достаточно, не так ли? Вам незачем сворачивать себе здесь шею.
Элизабет поблагодарила и последовала за своим странным спутником.
- Куда мы идем? – поинтересовалась Сисси.
- Туда, откуда многим не было возврата, - ответил Эрик. Элизабет тихо рассмеялась. – Вы не боитесь, мадам Элизабет?
- Кого или чего? – удивилась императрица. – Темный проходов, и вообще потайных ходов, равно как и фонарей, я ничуть не боюсь.
- Говорят, неподалеку находятся загадочные и недоступные владения Призрака Оперы, - поведал Эрик, для пущего эффекта возвысив голос.
- Если там кто-то побывал, чтобы утверждать это наверняка, значит, уже не недоступные, - заметила Элизабет. – А если их никто не видел, что ж, вполне вероятно, что это очередная городская легенда.
- Не хочу обидеть вас, мадам, но вы весьма невпечатлительная особа, - пропыхтел Эрик, толкая вперед гроб.
- А вы побывайте на самом деле в местах, откуда нет возврата, или хотя бы в их преддверии, тоже не будете поддаваться очарованию всяких примитивных фокусов или искать особую тайну в забытом современниками архитектурном изыске, - парировала Сисси.
- И откуда же, по-вашему, нет возврата? – с ехидством спросил Эрик. – Вы, часом, не побывали на полночном балу привидений? Или, быть может, приняли приглашение на суаре от обворожительного вампира?
- Обворожительного? – рассмеялась Элизабет. – То есть, вы всерьез думаете, что меня можно обворожить дышащим на ладан замком и траченной молью меховой шапкой с фальшивым рубином? И с чего бы мне тащиться на бал к каким-то привидениям? Они и сами прилетят с визитом, если потребуется.
- А если не прилетят? – поддел Эрик.
Элизабет с жалостью посмотрела в сторону его напряженной спины. Привидениям надо как-то обживаться на границе миров. И делать это лучше, не вызывая недовольства дер Тода. Так что, будь мсье Эрик призраком, такой глупый вопрос ему просто не пришел бы в голову. Впрочем, что взять с простого человека. Сисси вздохнула. В самом деле, зачем она заговорила о настолько непонятных для него материях.
- Не прилетят, им же хуже, - нейтральным тоном сказала Элизабет. – Пусть до скончания времен пережевывают старые сплетни в местах куда менее комфортных и приятных, чем их привычные жилища.
Между тем впереди показалось большое подземное озеро. У импровизированного причала была привязана лодка.
- Вот мы и пришли, - порадовал Сисси Эрик, сгружая гроб в лодку и стараясь не пыхтеть от натуги. Видно было, что бедняга устал возиться с этим нелегким грузом. Элизабет нахмурилась и, подойдя к гробу, решительно стукнула кулаком по крышке.
- Между прочим, здесь нет дневного света. И с вашей стороны крайне некрасиво заставлять человека таскать туда-сюда ваши четыре доски.
- Мадам? – удивленно воскликнул Эрик.
- Я с вами разговариваю! – Элизабет стукнула по крышке сильнее. – Извольте ответить.
- Сударыня, ну, что вы, право слово, - пробурчал граф, неторопливо откидывая крышку гроба и потягиваясь. – Поверьте моему опыту, небольшая мышечная усталость куда лучше полного шока. Вот, посмотрите сами.
Эрик сдавленно булькнул и попятился, немедленно споткнувшись о столбик, за который была привязана лодка.
- Мсье Эрик, с вами всё в порядке? – вежливо полюбопытствовала Сисси. – Позвольте вам представить князя Влада Дракулу, который любит, чтобы его называли графом.
- Граф звучит как-то более современно и демократично, - пояснил вампир, выбравшись из гроба.
- Кхм, - судорожно кивнул Эрик.
- Я рад, что вы со мной согласны, молодой человек, - благосклонно сверкнул клыками граф. – О-ля-ля, вот мы и в Париже. Впрочем, в этом подземелье я чувствую себя практически как дома. А что мои вампирши?
- Отстали по дороге, - махнула рукой Элизабет. – Унеслись за пелену дождя.
- Ну, и леший с ними, всё меньше нервов потрачу, - просветлел лицом граф. – Значит, вот она и настала, одна прекрасная ночь.
- Вечер, - поправила Сисси.
- Неважно, - расплылся в улыбке вампир.
- Почему прекрасная? По-моему, сегодня сыро и промозгло, – выдавил Эрик.
- Прекрасная, не спорьте, - добродушно сказал граф. – Как-то раз мои дамы заявили, что одной прекрасной ночью покинут меня. Ждать пришлось долго, разорительно и неудобно, но счастье стоит и не таких затрат. Ну-с, мсье Эрик, мы находимся где-то под Оперой, если я правильно запомнил некоторые места из писем Призрака?
- Э-э, да.
- В таком случае я едва ли ошибусь, предположив, что вы и есть тот самый малый, предпочитающий пользоваться этим звучным псевдонимом.
- Вы правы, граф, я – Призрак Оперы.
- Ой, надо же, как нелепо получилось, - улыбнулась Элизабет. – Что же вы раньше не раскрыли свое инкогнито?
- И лишился бы удовольствия услышать о перспективах появления Призрака Варьете? – хмыкнул Эрик.
- Призрак Варьете? Это что, ваш коллега? – заинтересовался Дракула.
- Пока нет, но в необозримом будущем кто знает, - уклончиво ответил Эрик.
- А теперь, когда мы все перезнакомились, вы, мсье Эрик, можете, наконец, открыть свое лицо. Мне как-то непривычно разговаривать с воротником плаща и полями шляпы, - сказала Сисси.
- Моё лицо слишком ужасно, чтобы я его открыл, - мрачно заявил Эрик, отвязывая лодку. – Вы испугаетесь и отшатнетесь.
- Ну, меня вы едва ли испугаете, молодой человек, - пожал плечами вампир. – Я и не такое творил, пардон, видел, я хотел сказать.
- С вами дама, - покачал головой Призрак.
- Дама сама по себе, - поморщилась Элизабет. – И, кстати, почему вы так уверены, как именно я буду воспринимать ваше лицо?
- Я на всех нагоняю страх, - уныло проговорил Эрик, работая веслом.
- Послушайте, кажется, я ясно сказала, что побывала в таких местах, по сравнению с которыми эти ваши подвали – милый уютный будуар. Так вы думаете, в тех интересных местах аборигены, назовем их так, были сплошное крем-брюле?
- Где вы побывали? В замке нашего общего знакомого? В доме скорби, куда любят ходить на экскурсию скучающие дамы, желая пощекотать себе нервы? – раздраженно бросил Эрик.
- И в замке, и в лечебнице я, действительно была. Но вот что я вам скажу, мсье Эрик. Я также провела немало времени при дворе в Вене, а также неоднократно посещала Посмертие.
- Подумаешь, императорский двор… Что?!
- Да-да, Посмертие, - мило улыбнулась Сисси. – Заодно осмотрела будущее кладбище нашей с вами эпохи. Мы тогда еще немного поспорили с дер Тодом, какой мой портрет лучше там установить.
Эрик снова что-то сдавленно булькнул и едва не выпустил из рук весло. Дракула сочувственно вздохнул.
- Осторожнее, мсье! Вы же так весло утопите, - забеспокоилась Элизабет.
- Мадам, простите, а вы, гм, как бы так сказать, - замялся Призрак Оперы.
- Я в здравом уме и трезвой памяти, если вас интересует именно это, - усмехнулась Сисси. Вампир кивнул, подтверждая, мол, порядок, дама абсолютно нормальна, просто так уж получилось: Посмертие, дер Тод. В конце концов, у людей сплошь и рядом случаются куда менее интересные и при этом более опасные знакомства.
Лодка причалила к берегу. Элизабет и Дракула выбрались на землю, Эрик трудолюбиво взялся за графский гроб.
- Оставьте вы эту рухлядь, - посоветовала Элизабет. – В ваших апартаментах дневной свет, как я понимаю, отсутствует. А графу мы потом более солидный гроб подберем.
- Но я привык спать в гробу, - запротестовал вампир.
- Мсье Эрик, у вас, случайно, не найдется незанятой домовины для этого привереды? Как, найдется? Замечательно! Граф, у нашего хозяина есть для вас подходящее спальное место. Поэтому давайте уже утопим этот убогий кошмар.
Препираясь по поводу будущей покупки, императрица и граф вошли в жилище Призрака Оперы.
- Уютно у вас тут, совсем по-домашнему, - оценил вампир, оторвавшись от спора. – Только эта спальня какая-то, хм, не мужская. Знаете, все эти ангелочки, цветочки, розочки, да еще и платье у вас тут на манекене… Я, конечно, прогрессивная личность, и каких только пристрастий у моих родственников ни было, но лично вам, молодой человек, я бы порекомендовал сменить оформление.
- Это для Кристины, - смешавшись, пробормотал Эрик. Наверняка еще и покраснев при этом под своей шляпой и поднятым воротником.
- Друг мой, - мягко улыбнулся Дракула, стараясь не особо показывать при этом клыки, - мне неловко об этом говорить, но в вашем доме совсем не чувствуется женского присутствия.
Призрак засмущался еще больше и, забыв даже предложить гостям чаю, поведал историю своей несчастной любви.
- Теперь всё, что мне осталось, это в последний раз приблизиться на сцене к моему ангелу в ходе «Торжествующего дона Жуана», - заключил свой печальный рассказ Эрик. – А потом я потеряю Кристину навсегда. Она выйдет замуж за этого напыщенного, ничего не смыслящего в искусстве и едва ли ценящего ее по достоинству мальчишку, виконта де Шаньи.
- Бедный вы, бедный, - сочувственно прошептала Сисси. – И хуже всего то, что, начиная с появления Рауля, вы всё делали совсем не так. Впрочем, ваш случай не безнадежен. В конце концов, Кристина вмешалась в ход дуэли и до сих пор не сдала вас полиции.
- Вы полагаете, Кристина может выбрать меня, несмотря на моё уродство? – горько сказал Эрик.
- Вот кто о чём, а лысый снова о расческе, - недовольно прищелкнула пальцами Элизабет. – Я не хочу показаться нетактичной, но, мсье, боюсь, вы просто зациклены на своей внешности и, что еще хуже, склонны приписывать другим собственное мнение. Один мой знакомый тоже везде лезет со своими прожектами и пытается выбрать за меня, что для меня же, по его мысли, лучше, удобнее и так далее. И знаете что? Я до сих пор благополучно замужем за другим и проживаю там, где хочу, а совсем не там, где хочет он. Нет, в принципе, некоторые его предложения не лишены смысла и даже, я бы сказала, истинного чувства, но сам подход – это нечто, - Элизабет закатила глаза.
Дракула с максимально независимым видом отодвинулся подальше и принялся с преувеличенным вниманием вглядываться в разбросанные по столу части партитуры какой-то оперы. Если вдруг дер Тоду вздумается расспросить, что там говорила его симпатия, то он, Влад, честно ответит, что не слышал. Лично у него, хвала Тьме, «гранде аморе» дер Тода приватного интереса не вызывает, и вообще, женщин на свете много, а гениальных музыкальных произведений мало. А тут как раз подвернулся случай изучить выдающуюся, редчайших достоинств оперу. Надо только не забыть позднее расспросить Призрака, в чем именно заключается гениальность, новаторство и, одновременно, верность традициям применительно к данному сочинению.
- Вот скажите, что именно вы собираетесь сделать на премьере? – продолжала Элизабет, обращаясь к Эрику, находящемуся в счастливом неведении относительно опасных для обсуждения тем.
- Я заменю Умберто и выйду на сцену сам. Спою дуэтом с Кристиной, а потом постараюсь уговорить ее остаться со мной, хотя она едва ли согласится.
- Хм, я думаю, чтобы остаться с ней наедине, у вас припасен какой-нибудь простой трюк, наподобие исчезновения со сцены вас обоих вкупе с эффектным отвлечением внимания полиции и публики на какие-нибудь опасные беспорядки в зале, - предположила Элизабет.
- Как вы узнали, мадам?
- Назовем это интуицией. Так вот, мсье Эрик, я бы решительно советовала вам этого не делать.
- Но почему? Вы хотите, чтобы я уступил Кристину этому самодовольному щенку, и даже без боя? – мгновенно закипел Призрак.
- Вообще-то я просто опасаюсь, что ваши фокусы вместе с вашим характером дадут совершенно противоположный эффект. Сами посудите: вслед за Кристиной непременно увяжется ее жених, он угодит в какую-либо вашу ловушку, и всё пойдет прахом. Вы вспылите, встанете в позу и даже попытаетесь его убить. Кристина, естественно, разнервничается, расплачется, захочет его спасти. Он ведь будет так жалко и, одновременно, так благородно выглядеть. Вы потребуете от девушки бог весть что, он попросит ее не жертвовать собой. Кристина сделает что-нибудь романтическое, но, в итоге, уйдет вместе с ним. Это неважно, что уже через неделю, максимум две, она станет горько сожалеть о своем выборе, факт останется фактом. Уж вы мне поверьте, я знаю толк в таких историях.
- Да-да, молодой человек, хотя в мадам Элизабет нет особой мистики, она совсем неинфернальна, и вообще всего лишь человек, но в плане романтических историй и связанных с ними глупостей вы можете полностью положиться на ее опыт, - кивнул Дракула.
- Что ж, мадам, вы очень хорошо и подробно объяснили мне, что не надо делать. Может быть, теперь вы соизволите сказать, что же всё-таки надо сделать, - иронично протянул Призрак.
- Для начала, мсье Эрик, я бы рекомендовала научиться снимать плащ и шляпу в помещении, особенно при разговоре с дамой. Ну, а затем… Затем, мсье, мы с вами придумаем новый план действия. Конечно, это будет не похоже на то, что вы обычно делаете, но тем лучше. Начнем с этой вот вашей оперы. Вы можете несколько переделать сцену с исчезновением? Как? Снимите, наконец, шляпу, и я вам всё подробно объясню.
Премьеру «Поверженного Дона Жуана» можно было справедливо считать самой скандальной постановкой этого сезона. Начать хотя бы с того, что еще неделю назад опера называлась «Торжествующий Дон Жуан». Впрочем, кроме смены названия и, как намекали исполнители, еще и некоторых доработок сюжета, были и другие сенсации. Так, к примеру, ходили слухи, что на сцене непременно появится ужасный и загадочный Призрак Оперы, и некоторые места, наиболее удобные для ведения стрельбы, будут заняты полицейскими в штатском. Более того, этот спектакль должен был стать последним для будущей виконтессы де Шаньи, а пока еще мадемуазель Кристины Даэ. Цены на билеты подскочили неимоверно.
К концу второго акта напряжение достигло апогея. Сцена с масками просто обязана была оказаться шокирующей. И публика, и полиция, и администрация театра замерли: если Призрак действительно планировал появиться, логично было бы сделать это именно сейчас, под маской Дона Жуана, в отсветах адского пламени и с выигрышной арией. Но сначала на сцену должна выйти мадемуазель Даэ. Фальшивое адское пламя раздувалось и ревело всё неистовее. Внезапно декорации изменились, и публика ахнула. Сцена казалась как будто присыпанной пеплом, само пламя вдруг стало почти прозрачным, словно изображая не огонь, а воспоминание о нем. Из полумрака стали проступать причудливые очертания поросших плющом развалин, в которых каждому виделись смутно знакомые здания. На заднем плане беззвучно раскалывались и низвергались в бездну знаменитые и неизвестные гербы. Бесплотные тени метались в вышине, как стая испуганных птиц, а в тревожной музыке слышалась неумолимая поступь уходящего времени. Вот-вот что-то случится, еще чуть-чуть, еще минута и… Зрители видели старый мир, бывший таким привычным, который рушился, и тянул в небытие принадлежащие ему души. Казалось, еще немного, и зрители тоже упадут в небытиё. И в этот момент на сцене показалась мадемуазель Даэ. По залу пронесся вздох, в котором мешались облегчение и предвкушение.
Девушка медленно шла, закутавшись в темный плащ, ее лицо было скрыто маской. Аккорд – и плащ эффектно сброшен. По залу покатился еще один изумленный выдох: мадемуазель Даэ была чересчур изящно раздета, особенно для будущей виконтессы. И в этот момент в ненастоящем пламени возник Дон Жуан.
- Стреляйте, - шепнул виконт де Шаньи начальнику полиции.
- Подождите, - с негодованием зашипела Антуанетта Жири, - хотя бы убедитесь, что это он. Кажется, в ваши планы не входило пристрелить заодно и беднягу Умберто. Мало ему Карлотты на шее, так надо еще и пулю в сердце!
И тут Дон Жуан запел. Зал затаил дыхание, внимая неземному голосу… Призрака? Неважно! «Старая история может стать новой, ожив в сём веке. Но каждая история когда-нибудь оканчивается. Не пора ли признать, что мы уже дошли до точки невозвращения, Элизабет?» - пел голос.
- Элизабет? При чем тут Элизабет? Если уж отступать от либретто, он должен был сказать, Кристина, - недоуменно заметил Рауль.
- Видать, запутать нас хочет, каналья. Стреляем? – предложил начальник полиции.
- Мсье, вы идиот. Это же не Призрак. У него голос другой, - проскрежетала мадам Жири.
- Да-да, как-то непохоже звучит, - неуверенно кивнул виконт де Шаньи.
«Все слова сказаны, все проклятия и благословения равно пусты, и мы стоим на краю мира, зная, что падение неизбежно».
- Всё-таки этот Призрак удивительный наглец, - заметил мсье Андре своему компаньону, нервно ерзая на сиденье в директорской ложе. – Вносить изменения в либретто прямо в день премьеры, не уведомив даже дирекцию.
- Надеюсь, его подстрелят. Впрочем, стоит признать, поёт негодяй как ангел, - отозвался его компаньон мсье Фирмин.
«Знать бы еще, куда именно падать», - подумала Элизабет, направляясь к лже-Призраку. Она наверняка знала, что Эрик уже исчез из театра, предварительно похитив Кристину прямо из гримерки, с небольшой помощью вампира. Оно, конечно, куда менее впечатляюще, чем провалиться под сцену под рёв оркестра, свист пуль и всполохи декоративного костра, зато надежно и абсолютно нетравматично. По их с Призраком плану, Умберто должен был спокойно отпеть переделанную из дуэта арию и, обняв Элизабет, благополучно «исчезнуть» под гром оваций, чтобы затем элегантно вывести даму на поклоны. План был идеальным. Вот только Умберто на сцене не оказалось. Элизабет посмотрела на Дона Жуана. Да, стоит признать: в изобретательности дер Тоду не откажешь. Со стороны главной героини, которую она сейчас изображает, было бы нелепо попытаться сигануть через оркестровую яму и кинуться прочь из оперы в жизнь. Сисси подошла к «Жуану», всё еще выпевающему очередные вариации на любимую тему гибели её мира, конечности жизни и единственной имеющейся перспективы, и встала рядом, отбивая каблучком незамысловатый ритм.
- И ты сама знаешь, что ты принадлежишь, - с удвоенным энтузиазмом пропел «Жуан», обняв ее.
- Себе! – воскликнула Элизабет. И в тот же момент, заглушая все привычные возражения дер Тода по этому вопросу, раздался скрежет, и они провалились вниз.
«Хотя бы работник сцены сработал, как и предполагалось, - с удовольствием отметила Элизабет. – Условный стук, и все возражения отменяются».
Элизабет уже приготовилась приземлиться и, наконец, высказать дер Тоду всё, что она думает о жизни нежити (тоже мне, нежить, захолустный вампир и ненастоящий Призрак!), но падение всё не кончалось. Казалось, они просто падали в пустоту. И самое тревожное, что дер Тод, в кои-то веки, молчал и не пытался ее ни в чем убедить. Элизабет почувствовала головокружение. Нет, она ничего не будет спрашивать у этого невозможного типа! Рано или поздно они хоть где приземлятся. И, может быть, это будет действительно удивительное место. «Непременно», - услышала Элизабет прежде, чем потерять сознание. Всё-таки иногда быть живой очень неудобно, например, при всех этих перемещениях. Но это, безусловно, не значит, что она поторопится стать мертвой. Как бы не так!

@темы: Мюзиклы, Творчество, Фанфики

---

Не мертвая и неразведенная (императрица)

Дорогие товарищи, я поздравляю вас с концом лета, началом осени, а кого-то, по случаю, с новым учебным годом (они ниже вывешенную лабуду едва ли будут читать, но таки "шапка" висит для всех). Для более всех - это таки всё, удачи и крепких нервов. Для менее всех - добро пожаловать чуть пониже. Там помещается очередной фанф, по доброй традиции, по мюзиклам и кроссовер ("Элизабет" - "Дракула").

Не мертвая и неразведенная

Говорят, все проблемы начинаются с рождения, продолжаются всю жизнь напролет и заканчиваются со смертью. Впрочем, так считают именно живые: мертвые никогда не славились подобной болтливостью. Настоящие мертвые, конечно же, а не болтающиеся между мирами призраки и не вампиры, которых и мертвыми можно назвать с большой натяжкой. И уж тем более не дер Тод, безусловно, точно знающий соотношение желаемого и действительного в суждениях о загробном мире, но имеющий некоторую профессиональную этику, а порой и личный интерес.
Надо отметить, личный интерес дер Тода тоже имел свое собственное мнение. По его, точнее, по ее мнению, с каждым конкретным приходом Смерти настоящие проблемы как раз и начинались, и чем ближе подходила Смерть – тем более росли проблемы. Ну, вот, ей-ей, не дер Тод, повелитель Посмертия, а дрожжи для проблем. Казалось бы, чем опасен романтичный осенний вечер, когда горький запах листвы навевает думы о бренности бытия, скоротечности жизни и непреходящей ценности истинных чувств? Ан нет: уснув в собственной постели под умиротворяющий шорох дождя и монолог дер Тода о несущественных имущественно-правовых аспектах вечной жизни, вы рискуете проснуться, к примеру, в гробу. Холодном. Каменном. Сыром. Хотя нет, если каменный, то, вероятно, правильнее сказать саркофаг? Или вообще ничего не говорить о типологии последних пристанищ, а самым вульгарным образом заорать? Да, второе, пожалуй, будет как-то логичней в столь удручающих обстоятельствах.
- Помогите! Кто-нибудь! – надрывалась Элизабет. – Вытащите меня отсюда! Меня вообще кто-нибудь слышит?
- Мы слышим, и что? – поинтересовался кто-то снаружи мелодичным, но равнодушным голоском. – Тебе надо, ты сама и выбирайся.
- Вы соображаете, с кем вы разговариваете? – чуть не задохнулась от негодования самая прекрасная императрица.
- Подумаешь, эка цаца, - протянул второй голосок. – Мало ли кого наш единственный и неповторимый сюда припер. Не впервой.
Оба голоса противно захихикали. Асфиксия от нахлынувших эмоций становилась всё более реальной.
- Послушайте, вам сложно сдвинуть крышку? – чуть успокоившись, предприняла Элизабет еще одну попытку. Наличие предполагаемого гарема у дер Тода, равно как и способы мести и окончательного и бесповоротного разрыва можно было и на потом отложить.
- Ладно, сударыни, чего крошке в темноте вертеться? – вступил в беседу третий голос, на слух чуть менее противный. – Интересно же глянуть, чем она так привлекла экселенца.
- Вот сама и открывай, ты, ламия недокусаннная, - протянул первый, самый противный голос.
- Очень даже докусанная, - хохотнул третий голос, - со вкусом, регулярно, и даже не далее как прошлой ночью… Ай! Твои мозги, никак, обветшали так же, как твои р-а-а-а-скошные саваны! Я еще припомню тебе этот клок волос, поганая стригойка. Ты у меня завтра вовсе без шевелюры проснешься.
- Сударыни, перестаньте, - возмутился второй голосок. – Если повелитель снова услышит о наших маленьких недоразумениях, худо придется всем.
- Да-да, - подхватил третий голос, - он опять умотает в очередной вояж на поиски вечной любви, а мы сиди тут и жди. Без балов, цыган, нарядов, даже без модных журналов! А всё из-за этой жабы! Кто в прошлый раз полез на оторопевшего от такой прыти гостя, да еще и нас подставил?
- Негодяйка! Это же была твоя идея, - задохнулся первый голос.
- Я пошутила, - рассмеялся третий. – Кто ж виноват, что ты не только стригойка, но и нимфоманка без капелюшечки чувства юмора, при этом еще и страдающая булимией. Ей, крошка, ты, часом, не такая? – последний вопрос, очевидно, был обращен к Элизабет и сопровождался весьма неслабым ударом о каменную крышку. Не дождавшись ответа, обладательница менее противного из всех препирающихся дам голоса и недюжинной силы сдвинула в сторону крышку, и Элизабет, поднявшись со своего вынужденного ложа, наконец, смогла взглянуть, куда попала.
Самая прекрасная, загадочная, непонятная и непонятая императрица Европы находилась в старом не то склепе, не то винном погребе. Рядом с каменным, явно знавшим лучшие времена, гробом (саркофагом?) стояли три девицы с поражающими воображение оскалами, одетые, то есть, раздетые самым непотребным образом. Чуть поодаль, в чадящем свете подвешенного к потолку фонаря, виднелись три гроба, каждый со следами ремонта.
- Ты кто? – решительно вопросила блондинка, обладательница первого, самого неприятного голоса и, не дожидаясь ответа, затараторила дальше. – Почему он притащил тебя в замок? Нас трое: неприятно, конечно, но мы справляемся. Четвертая нам вообще ни к чему. И, кстати, что бы он ни пел, он на тебе не женится, заруби себе это на носу. И можешь не надеяться, что он всех прогонит, а тебя оставит.
- Менее всего мне хотелось бы тут оставаться, - нахмурилась Элизабет. – Тем более, - она осеклась, подумав, что не стоит расстраивать обладательниц столь крепких клыков и низких нравов, указывая им на их несовершенство.
- Тем более в нашей компании, - понимающе кивнула брюнетка. – Поверь, мы тоже от тебя не в восторге.
- Да-да, - подтвердила третья девица, рыжеволосая, обладательница наименее неприятного голоса. – Ты думала, умерла, так сразу тебе романтика в отдельном замке? Я тоже так думала когда-то.
- Я не умерла! – воскликнула Элизабет, нащупывая у себя пульс. – Я дышу, сердце бьется, кстати, и было бы неплохо немного кофе.
Три девицы озадаченно переглянулись.
- Она не мертвая! – в унисон протянули девицы.
- Он рехнулся? Зачем живую пихать под крышку? – захлопала ресницами брюнетка.
- Может, это для бала? – неуверенно предположила рыжая.
- Ага, точно, за полгода вперед уже запасает, - хмыкнула блондинка.
- Тогда что это? Новая и вечная grande amore? – протянула рыжая.
- Типун тебе на язык! – воскликнули дуэтом ее товарки.
- Mesdames, где же, собственно, ваш хозяин, чьему неуемному гостеприимству, я, очевидно, и обязана своим столь докучающим вам местом нахождения? – спросила Элизабет, выбираясь из своего вынужденного пристанища на каменный пол. Туфли бы ей определенно не помешали.
- Ушел. По делам, - с двусмысленной усмешкой облизнула губы блондинка. – Ты же знакома с его спецификой?
- У вас прохладно, - Элизабет решила проигнорировать ее намеки.
- Чай, паровое отопление не предусмотрено, - хохотнула брюнетка. – Камины, и те лишь несколько раз в год зажигаем.
- И очень зря, - чихнула Элизабет, стараясь стоять только на носках.
- Ничего, холод полезен для кожи, - сообщила рыжая. – Ты живая, для тебя это особо актуально.
- А пневмония, которая может у меня начаться, полезна лично вам, - хмыкнула Элизабет.
- Пневмония? Подумаешь, неженка, - пожала плечами блондинка. – Так, насморк подхватишь и всё. Хотя я тебя понимаю: пневмония – это так романтично. Жар, хрипы, агония.
- Не дождетесь, - прошипела Элизабет.
- Лично нам не к спеху, - заметила брюнетка. – Жаль, что ты такая худая, даже аппетита не вызываешь. А то я бы познакомилась с тобой поближе.
Элизабет вздрогнула: что за развращенные создания.
- Когда ваш господин собирается вернуться?
- А мы знаем? – фыркнула блондинка. – Он нам не докладывает о своих планах, включая матримониальные.
- Между прочим, я замужем, - проинформировала Элизабет.
- Разводиться не думаешь? – как бы невзначай ввернула брюнетка.
- Нет, - коротко ответила Элизабет.
- Ну, это уже чересчур! Не мертвая и неразведенная! – скривила лицо блондинка. – Ей здесь не место.
- Дорогая, тебе так идет эта гримаса. Всегда так ходи, - рыжая девица сверкнула своей клыкастой улыбкой. – Но, малышка, моя соперница права: тебе здесь не место. Пойдем со мной.
- Что ты задумала? – прищурилась блондинка.
- Всего лишь вывести ее из замка.
- На прокорм волкодлакам? Они, бедненькие уже обвылись под окнами, ожидая хоть кого-нибудь мало-мальски вкусного, - с сочувствием к нелегкой волкодлачьей доле протянула брюнетка и пояснила. – Хозяин экономит буквально на всем. Дрова, свечи, корм для зверюшек, я уже не говорю про платья и туфли для нас. Это ужасно! Мы почти век бегаем без корсетов. О, зачем я по глупости и молодости согласилась похоронить себя замертво в этой дыре? Я могла бы стать фавориткой султана в Истанбуле!
- С каких это пор Истанбул вместе со своим султаном переехал в твои родные болгарские задворки? – рассмеялась блондинка. – Вот я, маркиза родом из Венеции, здесь действительно прозябаю.
- Графиня, - меланхолично поправила рыжая. – Еще вчера ты была графиней из Венеции. Завтра, надо полагать, станешь, разнообразия ради, герцогиней. Кстати, одной Венецией можно не ограничиваться, в Италии полно городов, где ты не родилась.
- Змеюка! – закричала блондинка. – Подлое сословье!
- Зато не лезу из гулящих в аристократки, - с невозмутимым видом отпарировала рыжая.
- Дамы, вы снова раскричались? – раздался холодный, незнакомый голос. В склеп-погреб вошел клыкастый мужчина неопределенного возраста. Его костюм, очевидно, отдавал дань местному колориту незапамятного века: нечто длинное, напоминающее помесь халата и кафтана, дополняла отороченная мехом шапка к которой, для пущей красы, кто-то прилепил брошь с рубином слишком большого размера, чтобы быть настоящим.
- Наш господин вернулся! – с преувеличенной радостью воскликнули девицы.
- Это ваш господин? – удивилась Элизабет. – То есть, это он как-то словчился меня сюда притащить?
- Пардон, мадам, вас я никуда пока что не тащил, - с легким поклоном поправил хозяин склепа. – Хотя этот вариант не исключен.
Элизабет фыркнула.
- Ну-ну, сударыня, к чему такой заносчивый вид? – усмехнулся вампир. – Не забывайте, здесь вы полностью в моей власти. Всё в моем замке принадлежит мне.
- Замке, значит, - задумчиво протянула Элизабет. – Аварийный у вас замок, судя по состоянию погреба.
- Это фамильный склеп!
- Тогда тем более. А уж если взглянуть на этих несчастных созданий, - Элизабет кивнула на трио клыкастых девиц. – Босые, в каких-то нелепых одежках не по сезону, да еще и без белья. Вы бы их еще в мешковину завернули. А гробы! Да я бы воскресла от одной только мысли, что мне придется вечно покоиться в подобном убожестве. Нет, нет и еще раз нет! То ли дело Вена или Париж.
- Париж! – мечтательно вздохнули вампирши.
- Впрочем, в вашем случае, даже Бухарест – уже большое достижение, - припечатала самая путешествующая императрица.
- Вообще-то я планировал перебраться в Лондон, - несколько застенчиво признался обладатель аварийного замка.
- Чудесно! Вы любите смог? Вы скучаете по чопорности и овсянке? Или, может, вас интересуют холодные английские леди, чья неподвижность в самые интересные моменты заставляет задуматься, а живы ли они?
- Темза принесет свежую кровь, - неубедительно предположил вампир.
- Чтобы Темза принесла что-то свежее? Да вы утопист, любезный.
- Дорогой, в самом деле, зачем нам в Лондон? – мило оскалилась блондинка. – Я слышала, там дорого и скучно.
- К тому же, сам подумай, нам придется плыть по воде. Брр, это так опасно и неудобно, - подключилась брюнетка. – Мы можем утонуть. Или, еще хуже, наши ящики украдут, вскроют на солнышке, и всё, конец путешествию.
- Мой драгоценный, а что если нам всем махнуть в Париж? – промурлыкала рыжеволосая. – А эта малышка нам всё покажет, расскажет, поможет освоиться. Пусть от нее будет хоть какая польза, раз уж ты ее украл.
- Я ее не крал, - попытался отмахнуться не-мертвый хозяин аж целых трех красоток.
- Тогда как она здесь оказалась? – поинтересовалась брюнетка.
- Да-да, сударыня, как вы тут очутились? – спросил вампир.
- Откуда я знаю, как? Со стороны Тода было бы крайне непорядочно сгрузить меня в склеп и отчалить, даже не поцеловав на прощание. Да и с чего бы ему так шутить? – рассуждала Элизабет, не замечая, как вытягиваются лица у всей клыкастой компании. – Помню, я хотела спать, а он всё бухтел о своем: как интересно не-жить после смерти, как живет нежить… Точно! Вспомнила! – обрадовано хлопнула в ладоши императрица. – Я, уже засыпая, сказала, мол, посмотреть бы, как эта твоя нежить живет. Наверняка после этого жить захочется вдвойне. И, сдается, вторую часть он попросту не расслышал. Или я ее не сказала, потому что уснула? А, неважно теперь. Отсюда надо как-то выбираться.
- Милая леди, позвольте уточнить, вы знакомы с дер Тодом? – осторожно уточнил хозяин замка.
- Знакома? Можно сказать и так, - кивнула Элизабет. – Он мне буквально жить не дает, вечно куда-то тянет. То в тени, то в Посмертие, то на танец, теперь вот в этот ваш погреб, простите, склеп.
- Ничего-ничего, в сущности, и погреб здесь можно было бы устроить, место подходящее, - покладисто сказал вампир. – Я бы с удовольствием рассказал вам о поэзии и философии нашей прекрасной не-жизни, но, увы, время поджимает Мы, как вы изволите видеть, буквально сидим на сундуках. Решили спутешествовать из нашей глуши к цивилизации. Впрочем, если вы изволите присоединиться, - он улыбнулся, старательно пряча клыки.
- Хорошая идея, я как раз на ближайшие лет десять свободна, - обрадовалась Элизабет. – Понимаете, вся эта суета при дворе меня утомляет. Я как раз планировала небольшое турне на остаток своих скорбных дней, ну, вы понимаете.
- А говорила, не думала о разводе, - рассмеялась блондинка. – Не с мужем же ты намылилась вояжировать.
- Я никогда не думала о разводе, - подтвердила Элизабет. – Небольшой разъезд, пока Смерть окончательно не разлучит нас, совсем другое дело, вы не находите?
- Кхм, - выразил свое несомненное согласие с ее точкой зрения хозяин замка.
- Я рада, что вы меня понимаете, - прощебетала императрица. – Итак, в Париж?
- В Париж! – синхронно откликнулись девицы.
- В Париж, - кисло подтвердил их повелитель. – Раз дер Тод решил познакомить вас с коллизиями нашего небытия, то кто мы такое, чтобы отказывать настолько масштабной личности.
Элизабет пожала плечами. У нее проблем с отказами, равно как и со сравнительным масштабом собственной личности не наблюдалось. Элизабет даже немного пожалела владельца этого склепа: в конце концов, она живая императрица с заманчивыми посмертными перспективами, а он всего лишь провинциальный вампир с замком, равно непригодным и для жизни, и для смерти.
- Если вы поторопитесь со сборами, успеем на вечерний поезд. Но предупреждаю: кое-кто поедет в багажном отделении. И чтобы не шастали полуголыми по вагонам! Короче, все по гробам, - махнул рукой вампир.
- Постойте, а не покажется ли такой багаж подозрительным? – логично заметила Элизабет. – Три старых, на ладан дышащих гроба наверняка привлекут внимание. Вам стоит путешествовать хотя бы в сундуках. Впрочем, в дальнейшем мы можем присмотреть всем кофры в тон к дорожному платью.
На лицах вампирш заиграли нежные, мечтательные улыбки. Кофр, дорожное платье… Может быть, им даже купят перчатки. Девицы уже представляли себя в новых нарядах, чинно прогуливающихся в вестибюле отеля.
- Никаких лишних расходов, - экселенц словно прочел их мысли. – Мы остановимся у одного моего знакомого по переписке. Славный малый, работает призраком в опере. Ненастоящим, конечно. Так, механические штучки и прочие фокусы, но местная публика верит. Он мне недавно писал, что хочет жениться, но никак не найдет предлог, чтобы завести об этом разговор с будущей невестой. Он славный малый, хотя и человек. Поможем заодно. Пусть спасет свою красавицу от чудовищ.
- От кого? – переспросила блондинка.
- От тебя, дорогуша, - сладко пропела рыжая.
- Гениальная идея, повелитель, - кивнула брюнетка.
- План нуждается в доработке и детализации, - задумалась Элизабет. – Но это мы на месте сообразим. А пока, дамы, я предлагаю заняться упаковкой вас и ваших вещей. Надеюсь, у вас есть сундуки подходящих размеров? А у вас, сударь?
- Я поеду в гробу. Не графское дело трястись по рельсам в сундуке.
- Но дорогой, - робко протянули девицы.
- Или в гробу, или я вообще никуда не поеду. Трансильвания – это же свежий воздух, чистая кровь и никаких дополнительных расходов.
- Сударь, сударыни, не будем спорить по пустякам. Пусть граф едет в своем гробу, а вы – в сундуках. Мне не нужно ни то, ни другое. Надену черное платье, шляпу с вуалью, и вуаля. Граф станет моим покойным мужем, я – безутешной вдовой, везущий его прах к месту захоронения. Ну, а вы будете моим багажом.
- Дамы, заметьте: вас тут трое и мертвых, а польза только от одной живой. Это тревожный признак. Но Париж нас вылечит, прогонит тоску и вольет свежую кровь. Вперед, в Париж! Мы приедем в этот город, как любые другие чужестранцы.
- Мы его завоюем.
- Мы его очаруем.
- Мы выпьем его кровь.
- Чью кровь? Города? – уточнила Элизабет. – Лично я не рекомендую пить воду непосредственно из Сены.
- Вы, живые, всё превращаете в обыденность, - поморщился не-мертвый граф. – Дай вам вечность, и вы проведете туда железную дорогу, телеграф и водопровод.
- Граф, вы гений, - восхитилась Элизабет. – Я непременно передам Тоду вашу потрясающую идею.
- Нет-нет, сударыня, - побелел вампир, отлично представляя, кого именно привлечет дер Тод к работам по благоустройству вечности. В голове даже завертелся нелепый, но от этого не менее тревожный стишок:
Прямо дороженька да междумирская:
Столбики, рельсы, мосты.
А по бокам-то всё кости вампирские...
Сколько, красавица, знаешь ли ты?
Мало построить дорогу чугунную -
Слышишь, вампиры поют:
«Сдали объект в эту ноченьку лунную.
Новые стройки нас ждут».
Граф тряхнул головой, прогоняя устрашающее наваждение. Какие, к дер Тоду, вампирские кости? В конце концов, можно подрядить волкодлаков. А для начала самому приобщиться к благам цивилизации. Поездить на поезде, отбить телеграмму родственникам, наконец, принять ванну со всем мыслимым комфортом. Да, и непременно в оперу! Хорошо, что на билетах можно сэкономить: Призрак что-то писал о собственной ложе. Не-жизнь стремительно налаживалась, что уже само по себе было крайне опасно и подозрительно.
Вампирши радостно щебетали с гостьей и уже тащили сундуки. В затхлый воздух склепа неудержимо врывались перемены. Граф поморщился. Кажется, он писал в какую-то контору в Лондоне. Надо бы им тоже отбить телеграмму, чтобы этот их юрист, как его там, Харкер, не мотался зря в Трансильванию. Дом в Лондоне подождет до худших времен. Сейчас на повестке ночи Париж.

@темы: Мюзиклы, Творчество, Фанфики

---

Иногда мне жаль, что в "Пиковой даме" сюжет крутится вокруг Германа и Лизы, в основном. Ибо история графини куда интересней. Ах, если б ее развить! Вот, сами зацените:
Графиня много лет назад в Париже красавицей слыла.
Вся молодежь по ней с ума сходила,
Называя "Венерою московской".
Граф Сен-Жермен среди других,
Тогда еще красавец, пленился ею,
Но безуспешно он вздыхал по графине:
Все ночи напролет играла красавица
И – увы! – предпочитала "фараон" любви.

Однажды в Версале "au jеu de lа Reine"
"Vénus moskovite" проигралась дотла.
В числе приглашенных был граф Сен-Жермен;
Следя за игрой, он слыхал, как она
Шептала в разгаре азарта:
"О боже! о боже!
О боже, я все бы могла отыграть,
Когда бы хватило поставить опять
Три карты, три карты, три карты!"

Граф, выбрав удачно минуту, когда
Покинув украдкой гостей полный зал,
Красавица молча сидела одна,
Влюбленно над ухом ее прошептал
Слова, слаще звуков Моцарта:
"Графиня, Графиня!
Графиня, ценой одного "rendez-vous"
Хотите, пожалуй, я вам назову
Три карты, три карты, три карты?"

Графиня вспылила: "Как смеете вы?!"
Но граф был не трус. И когда через день
Красавица снова явилась, увы,
Без гроша в кармане, "au jеu de lа Reine"
Она уже знала три карты...
Их смело поставив одну за другой,
Вернула свое... но какою ценой!
О карты, о карты, о карты!

Раз мужу те карты она назвала,
В другой раз их юный красавец узнал.
Но в эту же ночь, лишь осталась одна,
К ней призрак явился и грозно сказал:
"Получишь смертельный удар ты,
От третьего, кто, пылко, страстно любя,
Придет, чтобы силой узнать от тебя
Три карты, три карты, три карты,
Три карты!"
Каково, а? Не говоря уже о полноценном романе или опере, какой мюзикл бы мог получиться по мотивам.

@темы: Бред, Музыка, Мысли вслух

---

Возвращение Дона Жуана

Дорогие товарищи! Это не мой "первый блин, который...", это мой не вполне обычный блин. И дело даже не в том, что здесь нет Элизабет, Тода, клыкастой или иной привычной компании. Это не столько фанфик, сколько пьеса по мотивам мюзикла "Дон Жуана" Феликса Грея. Я постаралась включить туда некоторые отголоски и оперы Моцарта "Дон Жуан", ну, а любители мюзикла "Ромео и Джульетта" также получат пару изюминок, если решатся это прочитать. Заранее предупреждаю: там, под "морем", далеко не так смешно, как, допустим, в моем предыдущем фанфе, и умирающего на дуэли мюзиклового дона Жуана не спасет никакая инфернальная Скорая помощь. Хотя совсем без инфернальности дело, конечно, не обойдется, мы же говорим о Доне Жуане... И еще, напоследок. Дон Жуан Тенорьо - молодой прожигатель жизни из мюзикла. Тот Самый Дон Жуан - он прямиком из оперы. Кажется, я обо всём предупредила. Читайте на свой страх и риск.
Да, a propos,эта пьеса посвящается
Кате (Рине,  Artparivatel), которая всячески способствовала подлету моей музы, а также предоставила немаловажный материал для оного.

Возвращение Дона Жуана

Действующие лица:

Лепорелло – старый новый житель Севильи.
Дон Жуан (дон Жуан Тенорьо) – молодой человек, косящий под Мате Камараша в роли Смерти. Поскольку не сумел раздобыть в бедной Андалусии ни бритвы, ни перекиси водорода, вынужденный ходить небритым, темноволосым, зато с ухмылкой.
Дон Луис Тенорьо – отец дона Жуана, особой сюжетной нагрузки не несущий.
Дон Карлос – друг дона Жуана, отнюдь не Меркуцио и даже не Бенволио, за что ему огромное «увы».
Эльвира – жена дона Жуана, мстительная плакса с пухлыми губками.
Мария – красавица, дама сердца дона Жуана, а также невеста Рафаэля.
Изабель – бывшая подружка, а ныне подруга дона Жуана, самая умная дама из всех собравшихся.
Рафаэль – жених Марии, согласно собственной озвученной (и недостоверной) легенде, военнослужащий, приехавший с какой-то войны.
Командор – ныне покойный человек, статуя и призрак, жаль, что не оперы.
Цыганка – проходная подружка дона Жуана.
Чико – чувак, косящий под «Gypsy Kings».
Толпа – жители Севильи.

O fortuna
Velut luna
Statu variabilis
Semper crescis
Aut decrescis

*О, судьба!
Как луна,
Ты изменчива,
Всегда то растешь,
То убываешь*

Carmina Burana

Совы не то, чем они кажутся.
Твин Пикс

Акт 1.

Шумная площадь в Севилье. Слышится стук инструментов по камню, на заднем плане остов какой-то статуи. Под навесом близ таверны в простой одежде и нахлобученной на лоб шляпе сидит Лепорелло, потягивая сангрию.
Толпа: Умер великий человек, благородный испанец. Его убил дон Жуан.
Лепорелло: В самом деле?
Толпа: Надо поставить ему памятник, чтобы о нем не забыть.
Лепорелло (иронично): Забыть Дона Жуана? О, это невозможно!
Толпа: Командора! Не забудем Командора, синьоры! Кстати, а вот и его убийца, дон Жуан.
Дон Жуан скидывает плащ и шляпу на руки дону Карлосу и принимает эффектную позу.
Дамы: Ах!
Лепорелло (вглядываясь в дона Жуана): Не похож.
Дон Карлос: И тем не менее, уважаемый, это мой друг, дон Жуан. Мне повезло, что мы с ним друзья, иначе мне пришлось бы стать его врагом. Знаете, это человек, у которого всё есть…
Лепорелло: И нет ничего: ни аристократизма, ни благородного вида, ни других превосходных качеств моего бывшего хозяина. Я бы такому служить не стал.
Дон Карлос (вспыхнув): На что вы намекаете, синьор? Мы друзья.
Лепорелло выразительно смотрит на шляпу и плащ дона Жуана.
Дон Карлос (смутившись): Он никогда не сможет быть вторым.
Лепорелло (фыркнув): Уже. И даже не вторым, а, как бы это вам заметить, синьор, вторичным.
Дон Карлос (негодующе): Что вы себе позволяете?
Лепорелло: Многое. И вы бы себе позволили многое, если бы вернулись из тех же мест, что и я. Я еле улизнул из Ада, синьор.
Изабель (подходит к ним, скидывая на руки дону Карлосу плащ): О чем шумим? (не дожидаясь ответа) Дон Жуан! Вот ты где, а я как раз хотела с тобой переговорить.
Дон Жуан (насмешливо скалясь): Да ну? И о чем же?
Изабель: О тебе, конечно же. (со смешком) В Севилье все только и говорят, что о доне Жуане, поневоле приходится следовать традиции. Ах, дон Жуан, дон Жуан, твое распутство тебя рано или поздно погубит.
Дон Жуан (с ухмылкой): Ты сама часто говоришь, что у меня каменное сердце. Что станется камню?
Изабель: При чем тут сердце? Я за твое здоровье беспокоюсь.
Дон Жуан (отмахиваясь): Отстань, Изабель. Если я и умру, то не от французски. А пока я на тот свет не собираюсь. Амурные игры, вино и женщины, которые меня ждут, ищут и находят – чего еще желать?
Изабель: Значит, тебя всё устраивает?
Дон Жуан: Ясен хрен!
Изабель: Ну, тогда всё в порядке. Женщины ищут – и тебе это нравится. Вот, и еще одна дама тебя с минуты на минуту найдет.
Дон Жуан: Кто такая? Она красива? Я ее знаю?
Изабель: Разумеется, это же твоя жена Эльвира.
Дон Жуан: О, нет! Изабель, скажи ей, что меня нет, я занят, заболел, сбежал в Верону и там умер в чужом фамильном склепе.
Изабель (играя веером): Женщина ищет – дон Жуан всегда готов, разве не так?
Дон Жуан: Но это ведь Эльвира! Изабель, ты не можешь быть такой жестокой! Я же умру от мигрени, которая непременно разыграется, стоит мне только послушать эльвирино нытье. Карлос, сделай что-нибудь, не стой столбом! Тоже мне, друг называется, даже не намекнул о такой напасти.
Дон Карлос: Дон Жуан, я …
Дон Жуан (перебивая): А вот и она! Изабель, пойдем, прикроешь меня. Эльвира и не подумает, что дон Жуан уходит куда-то с Изабель, подцепив ее на площади у трактира: все в Севилье знают, что ты, в плане амурных дел, меня не интересуешь.
Изабель: Я подумаю.
Дон Жуан: Ты не хочешь бескорыстно помочь мне?
Изабель: Признаться, не хочу.
Дон Жуан: Но у меня же особый дар очаровывать женщин!
Изабель: Боюсь, со мной у тебя вышла осечка.
Дон Жуан (раздраженно): Отлично, чего ты хочешь? Пирушку в таверне? Серенаду? Сонет? Ночь любви?
Изабель: Счет за квартиру.
Дон Жуан (не понимающе): Что?
Изабель: Счет за квартиру. Оплати мне его, и мы квиты.
Дон Жуан (укоризненно): Ты меркантильна. А как же чувства, Изабель?
Изабель: Чувства к тому, у кого каменное сердце? Ты меня с кем-то путаешь, дружок. Итак, по рукам?
Дон Жуан: По рукам (уходит вместе с Изабель).
Лепорелло фыркает.
Эльвира (выбегает на площадь, запыхавшись): Дон Жуан! Дон Жуан!
Лепорелло: Его здесь нет.
Эльвира: Где же он?
Лепорелло: В последний раз, как я имел честь видеть благородного Дона Жуана, он находился в преисподней и не имел возможности изменить место своего пребывания.
Эльвира хлопает ресницами.
Дон Карлос: Эльвира, вот так сюрприз, я и не ожидал тебя встретить. Я как раз собирался зайти к дону Луису.
Эльвира: Я с тобой! Я ему всё расскажу про его сына (уходят).
Лепорелло (салютуя в пустоту кубком): За Дона Жуана! (смотрит на недоделанный памятник) Даже командор без Дона Жуана – не Командор.
Командор (призрак): Я бы попросил! Все ордена и медали при мне.
Лепорелло: А-а, синьор беспокойный покойник! Так это вас сразил молодой дон Тенорьо? Позор! Куда катится Севилья.
Командор: Признаться, я не понимаю вашего недовольства. Командор должен был пасть от руки вероломного дона Жуана и вернуться леденящим душу призраком.
Лепорелло (обмахиваясь шляпой): Леденящим, говорите? Это было бы весьма кстати по такой жаркой погодке.
Командор: Вам не страшно?
Лепорелло: Мне? Ничуть.
Командор: Но я же призрак! Мертвец, взывающий к отмщению из могилы.
Лепорелло: Послушайте, синьор, я прошел через Ад, и если бы обращал внимание на болтовню всякого встречного мертвеца… (замолкает, прислушивается) Чу! Кто там собаку мучает?
Командор (негодующе): Это благородная донна Эльвира жалуется своему свекру, дону Луису Тенорьо, на безобразия, совершенные его сыном.
Лепорелло: И что же такого натворил молодой Тенорьо?
Командор (едва не булькая от праведного гнева): Этот развратник женился на донне Эльвире, а потом её бросил!
Лепорелло: Женился? Да еще и на особе, издающей подобные звуки? Нет, это вам не Дон Жуан!

Занавес.

Таверна в Севилье. Чико с приятелями изображает группу «Gypsy Kings», Цыганка изображает завлекающий танец, дон Жуан Тенорьо изображает Мате Камараша в сцене Танзен-Виль, Изабель и дон Карлос изображают, что они всего этого не замечают и вообще ведут интеллектуальный разговор о поэзии. Лепорелло сидит за столиком, по-прежнему в своей шляпе, потягивает вино и с усмешкой смотрит на всех собравшихся.
Эльвира (врываясь в таверну): Дон Жуан!!!
Дон Жуан (перестает изображать Мате Камараша, теперь он похож на человека, страдающего острой зубной болью): О нет.
Эльвира: О да! Теперь тебе придется меня выслушать, негодяй! Как тебе только ни стыдно сидеть здесь, пить вино и смотреть на полуголых женщин. Ты похитил мою добродетель…
Дон Жуан: Да, это я погорячился, и вообще крайне досадно вышло.
Эльвира: Не перебивай меня! Имей хоть немного уважения, когда твоя собственная жена с тобой разговаривает. Так вот, я была у твоего отца, и он тоже считает, что ты должен ко мне вернуться. Я просила его тебе передать, что я тебя жду. Кстати, он с тобой уже поговорил?
Дон Жуан: Да.
Эльвира: Отлично! Что он тебе сказал обо мне?
Дон Жуан: Ничего.
Эльвира: Как?!
Дон Жуан (тихо): Я намекну, дорогая: у него тоже мигрень от твоих криков. Прости, я пойду в более тихое место и с другой дамой. Эй, Цыганочка!
Цыганочка (готовностью обнимает дона Жуана.
Дон Жуан: Счастливо оставаться, буэнос ночес, синьоры (уходит с Цыганочкой).
Эльвира: Я отомщу! Слышишь, я отомщу тебе, дон Жуан.
Дон Карлос (задумчиво): Женщины – это самые прекрасные цветы. Мы их срываем, они нас пытаются уколоть шипами или плачут, оставляя на рубашке следы слез. Но, Создатель, если они настолько совершенные создания, то почему такие громкие?

Занавес.

Где-то в сумерках у недоделанного памятника Командору.
Командор (статуя): Бу!
Дон Жуан: И это всё, на что ты способен?
Командор (призрак): Берегись, дон Жуан. Любовь станет твоей погибелью.
Дон Жуан: Все так говорят. А скажи-ка лучше, старик, как там на том свете? Много ли народу в Аду? Наверняка, там нет второго такого, как я.
Командор замявшись, бормочет что-то невнятное и исчезает, притворившись безгласной статуей.
Лепорелло (из тени): Второго нет – только первый, он же единственный.
Дон Жуан: Кто здесь?
Лепорелло (отступая глубже в тень): Горе тебе, Севилья, нет у тебя Дона Жуана.
Дон Жуан: Чушь! Это твои шутки, старик?
Командор (статуя) безмолвствует.
Мария (появляясь с набором инструментов): Здравствуй, милая статуя! Я люблю немного поваять в тиши ночной. Мне кажется, я могу тебя услышать. Каким ты был при жизни, Командор? Поговори со мной. Что? Не понимаю! Какой дон Жуан? Кто этот дон Жуан?
Дон Жуан: Это я, Мария!
Мария: Ах! Это ты?
Дон Жуан: Да, это я. И я, кажется, полюбил тебя, Мария, с первого взгляда.
Мария: Правда?
Дон Жуан: Чтоб я сдох. Мария, а пойдем-ка прогуляемся, я знаю неподалёку весьма уютные номера. На улице ночь, статуи разговаривают, мошкара заедает, о чувствах толком и не потолкуешь.
Мария: Да-да, ты прав. Я верю, что мне ты говоришь правду.
Дон Жуан: Только тебе!
Дон Жуан, Мария:
L’amour, в твоей мы власти.
Как же бежать от страсти?
Ждет впереди влюбленных
Кусочек счастья…
(Уходят)
Лепорелло (качая головой, выступает из тени): Да, это была не донна Анна.
Командор (статуя): Кто?
Лепорелло: Никто, старик, теперь уже никто. Севилья быстро забывает свои самые прекрасные легенды (напевает):
Non mi dir, bell'idol mio,
Сhe son io crudel con te;
Calma, calma il tuo tormento,
Se di duol non vuoi ch'io mora!
(Нет, жестокой, милый друг мой, ты меня не называй. Успокой своё ты сердце, если ты меня жалеешь, если ты меня жалеешь!» Из арии Донны Анны.)

Занавес.

Где-то предположительно на поле боя. Рафаэль пишет письмо, неподалеку валяется неопознанный труп.
Рафаэль (пишет): «Моя дорогая Мария, у меня всё хорошо. Применив много ранее сочетание тактического наступления с тактическим отступлением, мы теперь добились блестящих результатов, значительно укрепив наши позиции. Впрочем, птичка моя, тебе утомительно будет читать таковые подробности. Скажу лишь, что теперь срок вышел, и мне вполне извинили былую военную хитрость, в результате которой одного противника я положил, а второго вынудил сдать редут, отделавшись пустяковой царапиной, впрочем, дающей право на увольнение в запас. Я скучаю по тебе, любимая, как, я уверен, и ты по мне. В душе я рыдаю, оплакивая каждый день без тебя. Считай, это письмо писано не чернилами, а слезами. Впрочем, вскорости я прибуду в нашу славную Севилью, и уж тогда утешусь. Да встречи, дорогая Мария. Твой жених Рафаэль».

Занавес.

Акт 2.

Площадь в Севилье, карнавал, музыка, танцы. На заднем фоне по-прежнему недоделанная и начинающая уже разрушаться статуя Командора. В толпе Мария, дон Жуан, дон Карлос, Изабель, Чико, Эльвира, Лепорелло. Все в масках.
Изабель (играя веером): Ты слышал новость, мой милый дон Карлос?
Дон Карлос: Новость о доне Жуане?
Изабель: Конечно. О ком же еще появляются новости в этом городишке. Итак, наш дон Жуан влюбился. Дон Жуан и Мария – севильские любовники номер один.
Дон Карлос (пристально глядя на Изабель): Стоит тебе только слово сказать…
Изабель (смеясь): И что? Мы тут же станем севильскими любовниками номер два? Нет, друг мой, я не менее горда, чем наш общий знакомый.
Мария: Измениться во имя любви, что может быть лучше!
Дон Жуан: Измениться, чтобы пришла любовь, чтобы страсть нас освободила, чтобы однажды о нашей истории написали книги.
Лепорелло (как и все в маске, иронично): Книги! Еще скажите, синьор, оперу. Максимум, выйдет какая-нибудь сиюмодная пьеска.
Мария: Измениться, чтобы наша любовь простиралась от Шанхайских лесов до Ирландии… Синьор! Что это вы мне суете?
Лепорелло: Это карта, синьора, географическая карта. Советую посмотреть на досуге.
Дон Жуан: Наглец!
Лепорелло (чуть поклонившись): А я – Лепорелло, синьор.
Дон Жуан: Дурацкое имя, ты бы еще Панталоне назвался (уходит вместе с Марией).
Изабель (ахнув): Лепорелло?
Лепорелло: К вашим услугам, прекрасная синьора.
Изабель (подумав, удивленно): Но… как же?!
Лепорелло (пожав плечами): Это было непросто. Но, madamina, список красавиц по-прежнему со мной. Было бы несправедливо не внести туда и ваше имя, не сочтите мой неуклюжий комплемент за изысканную дерзость.
Изабель: Это даже забавно, два столь «лестных» предложения за какие-то полчаса.
Лепорелло (преувеличенно комично): Синьора! Я от чистого сердца.
Изабель: Ах, синьор, ведь грудную клетку не откроешь, чтобы проверить, от чистого или от грязного.
Лепорелло смеется.
Изабель (немного нерешительно): А что же… он?
Лепорелло: Он? А какое Севилье теперь дело до него? У вас блистает и сражает сердца молодой дон Тенорьо. Кто вспомнит о Доне Жуане!
Изабель (негромко): Есть и те, кто помнит. А на старом кладбище всё еще видна могильная плита и то место, где стояла статуя Командора.
Лепорелло: Та история давно окончилась, синьора.
Изабель: Окончилась? Не говорите так, синьор! Она всё еще здесь, она продолжается, пока стоит Севилья, пока мы выбираем путь порока или стезю добродетели, пока пламя полыхает в Аду, и пока женщины помнят и ждут Дона Жуана.
Лепорелло (целуя руку Изабель): Синьора, если бы Дон Жуан был здесь и слышал вас, он был бы очарован вашим темпераментом, сражен наповал этими сверкающими очами и сдался бы на милость своего прекрасного победителя. Он сказал бы: «Моя драгоценная Изабель, я прошел сквозь Ад, кажется, только ради того, чтобы иметь удовольствие встретить вас в Севилье несколько веков спустя».
Изабель: А я бы ему ответила: «В вашей истории, мой синьор, содержится весьма поучительный урок для слабых женских сердец. Вы разбили их в избытке, в одной Испании тысячу три. И я не хотела бы идти под номером тысяча четыре».
Лепорелло (с жаром): А Дон Жуан воскликнул бы, синьора, что люди могут изменяться!
Изабель: А я напомнила бы ему, что едва ли можно считать его теперь человеком.
Лепорелло: А он заверил бы вас, синьора, что пусть его сердце теперь нечеловеческое, пусть он сам не знает, какое оно теперь и что именно сейчас так стучит в его груди, словно готово разорваться от переполняющих его чувств – так вот, синьора, что бы там ни было, отныне оно всецело принадлежит только вам.
Изабель: О, вы настолько изучили своего господина, что так уверенно говорите о его чувствах?
Лепорелло: Поверьте, я знаю его лучше, чем кто бы то ни был. Кажется, я научился говорить, как он, думать, как он, чувствовать, как он…
Изабель: Действовать, как он. Вы опасный человек, синьор.
Лепорелло: Но не для вас.
Изабель: Ах, синьор, как жаль, что мы на юге: здесь всё происходит слишком быстро и внезапно. Мы только-только попытались вообразить возвращение Дона Жуана, как уже снова кто-то выкрикивает новости о доне Тенорьо.
Лепорелло (с досадой): Чем он снова взбудоражил публику?
Дон Карлос (подходя к Изабель и Лепорелло): Вы слышали новость?
Изабель (иронично): О доне Жуане? Я бы удивилась, начни Севилья трещать о ком-то другом.
Дон Карлос: Изабель, твой юмор неуместен. Завтра на рассвете состоится дуэль дона Жуана и Рафаэля, отвергнутого жениха Марии.
Толпа: Дуэль на рассвете между двумя мужчинами! Кто из них отнимет жизнь у другого? Дуэль на рассвете! Прольется кровь из-за женщины. Для кого же пробьет последний час?

Занавес.

Дом дона Луиса Тенорьо.
Дон Карлос: Итак, дуэль? Дон Жуан, против тебя он не устоит.
Мария: Дон Жуан, не проливай кровь, не убивай Рафаэля. Его смерть убьет нашу любовь.
Дон Луис: Послушай, сын, не так давно ты убил Командора…
Дон Жуан (раздраженно): Я вообще не понимаю, на чьей вы стороне! Что, по-вашему, пусть лучше этот щенок убьет меня? Что до его шансов… Мария, ты же говорила, что он был на войне. Как я думал, на войне учат отнюдь не фламенко плясать.
Дон Карлос: Ты можешь победить его, не оставив ни единой царапины.
Дон Жуан: Предлагаешь за ночь написать на него убойную эпиграмму? Нет, решено, завтра кто-то умрет.
Мария: Нельзя отнимать жизнь ради пустой гордости.
Дон Жуан: О, конечно, лучше отдать свою ради высшей глупости!

Занавес.

Пустырь на окраине Севильи, на небе начинает заниматься рассвет. Статуя Командора стоит неподвижно вдалеке.
Лепорелло (в плаще и оставшейся с вечера маске): Дуэль на рассвете! Кажется, дело обойдется без вашего вмешательства, синьор, к сожалению, не Тот Самый Командор.
Командор (еле заметный призрак): Я был его потомком.
Лепорелло: Полагаю, сейчас он сожалеет, что его род на нем не пресекся. Знаете, ведь ваша статуя никогда не будет окончена и уж тем более не оживет.
Командор (с сожалением): Да, это совсем другая история, синьор. Я выступил всего лишь вестником.
Лепорелло: Вестником? Синьор, вы себе льстите: дон Тенорьо никогда не рассматривал вас всерьез.
Командор (призрак): Дона Жуана погубит любовь.
Лепорелло: Любовь? Скорее, страсть к позёрству и самоуверенность. А любовь… Любовь могла бы спасти Дона Жуана. Любовь творит чудеса и заставляет биться давно умолкнувшее сердце.
Командор (призрак) исчезает.
Командор (статуя) пытается повернуть голову в сторону Лепорелло и застывает, не в силах более ни пошевелиться, ни вымолвить слово.
Лепорелло: Я не знал вас при жизни, синьор, но статуя из вас никакая, как и призрак, не в обиду будь вам сказано (отходит в тень).
Чико и толпа.
Чико: Солнце блещет в высоком небе, но ты грустишь, моя Андалусия! Жизнь бурлит, играет красками и судьбами, а ты готовишься облачиться в траур, моя Андалусия!
Толпа: Дуэль на рассвете! Все женщины Севильи ждут новостей. Кровавые слезы падут на твой расшитый цветами наряд, Андалусия.
Эльвира: Я хотела, чтобы ты отомстил за себя и за меня, Рафаэль, но сегодня мне страшно. Я рассказала тебе об измене Марии. Её поклонник когда-то добивался и меня, а потом отбросил, словно капризный ребенок надоевшую куклу. Мне невыносимо было страдать и плакать в одиночестве. Так же невыносимо, как карать того, кого я люблю.
Лепорелло (тихо): Карать того, кто никогда не был твоим. Разбить куклу, чтобы не досталась другому.
Эльвира застывает на месте.
Толпа: Дуэль на рассвете!
Появляются дон Луис Тенорьо, дон Жуан, дон Карлос, Мария и Рафаэль.
Рафаэль: Я поклялся тебя убить, но вот сейчас ты передо мной – и я не знаю.
Дон Жуан (с наглым выражением лица): Вы точно с войны, молодой человек? Или вы там исполняли почетную роль штабной крысы? Берите шпагу, ну, смелее!
Рафаэль (вскипая): Наглец! Я тебя убью! Ты такой же насмешник, как и тот, другой!
Дон Жуан (смеясь): Давай-давай, я уж думал просить у дам веер, чтобы спрятать лицо, и тебе не было так страшно меня ударить.
Рафаэль (с гневом): Дон Жуан, дон Жуан! Час расплаты пробил, я отомщу за слабость Марии. Ты остроумен, и пытаешься играть даже сейчас, забыв, что находишься не на театральных подмостках. Кем ты себя возомнил, королем Севильи? Или Тем Самым Доном Жуаном? Ты такой же, как мы.
Дон Жуан (раскинув руки, вызывающе): Ты будешь болтать или драться? (Шпага выпадает из его руки)
Рафаэль (с силой): Я буду убивать. (Поражает дона Жуана) Вот и всё. (Кланяется безмолвной толпе) Представление окончено, синьоры, и я теперь должен исчезнуть за кулисами. Законы жанра, что поделать. Обманутый жених отомстил, и канул в безвестность. Но ты еще услышишь обо мне, Мария! О том, кого ты знала здесь, в Севилье, под именем Рафаэля, скоро снова заговорят в Вероне.
Мария (слабо): Кто ты такой?
Рафаэль (отбросив шпагу и отвесив поклон): Тибальт Капулетти. Теперь уже не к вашим услугам, синьора! (уходит)
Толпа: Наследник рода Капулетти! Прошел слух, его убили на дуэли пять лет назад.
Дон Жуан (задыхаясь): Я умираю от любви, и едва ли кто из собравшихся слышит меня.
Толпа: Тибальт Капулетти жив!Он скрывался в Севилье, а теперь возвращается в Верону. Неслыханно!
Эльвира: Тибальт! Подожди меня! Не оставляй несчастную Эльвиру одну в этом полном разврата и крови городе. (Уходит вслед за Тибальтом)
Лепорелло: Женщин всегда тянет к победителям, такова жизнь. Жизнь не оканчивается с чужой смертью.
Дон Жуан: Я умираю в одиночестве среди людей. Услышь меня, кто-нибудь, хоть на мгновенье.
Мария: Дон Жуан!
Дон Жуан (тихо): Спасибо. Любовь была игрой для меня, как добро, зло, радость или грусть. Прости меня… кто-нибудь там, наверху. (Умирает)
Дон Луис (задумчиво): Я не сержусь ни на кого. Мой сын сам выбрал, как прожить и как умереть. Теперь у меня нет сына, только одиночество, печаль и неотвратимый конец нашего рода.
Мария: Дон Жуан мертв, но не для меня. (Взяв за руку дона Луиса) Ваш род, я надеюсь, продолжится в том ребенке, который в положенный срок появится на свет.
Дон Карлос: Дон Жуан был моим другом. Позвольте, синьора Мария, мне впредь быть и вашим преданным другом.
Изабель: Я не забуду тебя, друг мой. Ты хотел быть свободным, делать всё, что захочется и сгореть в игре. Ты сделал свой выбор.
Дон Луис: Дон Жуан мертв.
Толпа: Дон Жуан мертв!
Изабель: Как горько это звучит: дон Жуан мертв.
Чико: Горе тебе, Севилья!
Толпа: Дон Жуан мертв. Если бы всё можно было начать сначала!
Лепорелло (выйдя вперед, в свете восходящего солнца): Конец – это всегда еще и начало чего-то нового, синьоры. Дон Жуан мертв? О нет! Однажды я уже слышал: «Ах, не ищите, его больше нет», - и тому подобное. Вздор, синьоры! Черт побери, я прошел Ад, чтобы, вернувшись, услышать те же слова, которые неслись мне вслед, когда я стремительно покидал эти края. Время, ты делаешь нас забывчивыми, и мы по много раз переживаем одни и те же уроки. Но декорации меняются, и это дает надежду. Эта статуя командора – просто недостроенный памятник, а не грозный Каменный гость. Этот алый свет – рассвет над городом, а не адское пламя. Этот несчастный, заигравшийся молодой человек – дон Тенорьо, а не Тот Самый Дон Жуан. И Севилья снова ждет, прихорашиваясь в свете нового утра.
Изабель: Севилья ждет Дона Жуана. Вы его так хорошо изучили, синьор, вы говорили, никто не знает Дона Жуана лучше вас. Что бы он сделал сейчас? Что бы сделал Дон Жуан?
Лепорелло сбрасывает плащ, укрывая им дона Жуана Тенорьо, снимает маску. Теперь видно, что никакой это не Лепорелло, а…
Дон Жуан (глядя в глаза Изабель): Дон Жуан сбросил бы дорожный плащ и ненужную маску. Он посмотрел бы на проснувшийся город и сказал бы: «Здравствуй, Севилья. Я вернулся. Ты ждала меня?»
Изабель: А Севилья сказала бы…
Толпа (пораженно выдыхая): Дон Жуан! Дон Жуан вернулся, Тот Самый Дон Жуан.
Дон Жуан: А потом Дон Жуан подошел бы к Изабель и взял её за руку. (Подходит к Изабель и берет ее за руку) И они бы вместе пошли обратно в Севилью, начинать совсем другую историю.
Толпа, дон Луис, Мария, дон Карлос, Чико застывают. Свет заливает неподвижно стоящих людей и лежащего под плащом Дона Жуана дона Тенорьо. Дон Жуан и Изабель, взявшись за руки, медленно идут в Севилью.
Восходит солнце.

Занавес.

@темы: Мюзиклы, Точка зрения, Увлечения, Фанфики

---

«Игры, в которые играют…» или Групповая терапия

Аффтар (высовывая голову из норы): Уфф, жара спала, и всеми малой группой несколькими персонами, включая самого себя, любимый и по-прежнему альтернативно одаренный аффтар снова с вами. По традиции, это мюзикловый кроссовер, и, по той же традиции, непременно кроссовер пары других мюзиклов с "Элизабет". Что еще сказать? А, вот что. Поскольку я не психолог (оглядываясь на свидетеля из реала и заталкивая диплом подальше), так вот, товарищи, поскольку я не психолог, за достоверность названий, описываемых методов и тонкостей их применения аффтар никакой ответственности не несет. Итак, поехали?

«Игры, в которые играют…» или Групповая терапия

Психология — прекрасная штука для коктейльных вечеринок.
Mad Men TC

Жизнь, равно как и ее посмертная перспектива, манила и играла с профессором Абрахамом Ван Хеллсингом. Это была игра в поддавки. На заре своей специфической карьеры, будучи простым сельским врачом, он весьма удачно потерял невесту: не все так выгодно женятся, как профессор похоронил. Смерть несчастной открыла безграничные вампироборческие перспективы, ввела в лучшие не-мертвые аристократические гостиные Европы, а потом началось завоевание и мира вполне живых и, что немаловажно, денежных обывателей. Взывание к теням предков, составление посмертных завещаний, установление факта инфернального адюльтера, успокоение ревнивых живых и упокоение ретивых не-мертвых, - словом, карьера задалась. К сорока с лишком годам, скопив изрядный капитал, профессор решил, что пора и на заслуженный отдых: пусть дальше человечество само справляется с нежитью. Он проложил дорогу – вперед, молодежь! – ну, а первопроходцу честь, слава, пожизненная рента, вовремя конфискованный и переписанный на себя замок с прилегающей деревенькой, и какое-нибудь безобидное хобби.
Гербарии отпали в полуфинале: миссис Харкер, любезно согласившаяся скрасить его «одинокую старость», посчитала пустой затеей иметь в доме столько ненужного сена, если все лошади по-прежнему продолжают ютиться в конюшне, а не рассматривают альбомы с сухой травой, чинно сидя за чаем в гостиной.
Ловля бабочек – слишком жестокое занятие по отношению к этим хрупким созданиям. Им, верно, довольно неприятно быть наколотыми на булавки, пусть даже и посеребренные.
Охота – отвратительное времяпрепровождение, грозящее вылиться в массовое убийство ни в чем не повинных зверюшек. Ни к чему потакать низменным, атавистическим кровожадным инстинктам, тем более, что время от времени профессор и так выезжал со старыми приятелями то на оборотня, то на чупакабру, смотря по сезону и уровню активности нечисти.
Карты, распитие горячительного, употребление некоторых медикаментов не в медицинских целях, вампирские балы и обычные оргии были с некоторым сожалением оставлены в прошлом: здоровье стоило поберечь.
В конце концов, профессор остановил свой выбор на семейной психотерапии – непыльном занятии, отчасти связанном с прежним призванием. Первое же дело всколыхнуло начавшие, было, его забывать околоинфернальные круги. Ван Хеллсинг помог знакомому трансильванскому графу достойно, не роняя чести аристократа со многовековым стажем, разъехаться, наконец, с тремя опостылевшими и изрядно заплесневелыми красотками. Красотки получили скромное, но зато до конца выплаченное приданое, и вскоре смогли недурно устроиться, выйдя замуж за весьма кстати подвернувшихся иностранцев. Блондинка окрутила бывшего проездом в Трансильвании американца и отбыла с ним в неведомый Кливленд. Брюнетка крепко вцепилась в незадачливого английского психиатра и, в итоге, дотащила этого слабо ориентирующего в личной жизни малого до алтаря. Впоследствии мистер Сьюард, с подачи своей порой излишне темпераментной миссис, сделал неплохую карьеру в колониях. И миссис Сьюард клянется, что в своё время её супруг выйдет в отставку самое меньшее в чине вице-губернатора, уж она за этим присмотрит, будьте покойны. Шатенке достался так и вовсе готовый лорд, вдовец с еще совсем не растраченным наследством от прежней жены. Что до графа, прежнего покровителя всех этих дам, то сей достойный джентльмен приобрел душевный покой, здоровый сон, аппетит и окончательно расстался с мыслями о трагизме своего положения и суициде как единственном выходе из оного. Его сиятельство рекомендовал профессора Ван Хеллсинга всем своим знакомым: вот человек, поистине, способный уладить любую нечеловеческую проблему, даже если она касается семейной или что-то вроде того жизни.
У профессора появилась своя маленькая группа почитателей. Эрик, предпочитающий пользоваться псевдонимом Призрак Оперы – человек с разбитыми надеждами на женитьбу и ранее не леченным маниакально-депрессивным расстройством. Карлотта, бывшая примадонна и бывшая куртизанка, страдающая от потери любовника и появления приставки «экс». Сара Шагал, мещаночка с высокопоставленным покровителем, по несколько раз за месяц делающая нелегкий выбор между светом и тьмой. Герберт, настоятельно просящий не упоминать его титула и фамилии молодой вампир лет не более чем двухсот: по его словам, он сам никаким таким расстройством не страдал и впредь страдать не собирается, но «бедный papa» всё равно отправляет его к профессору всякий раз, как туда направляется его гражданская мачеха, фройлен Шагал. За компанию с этой колоритной парой частенько является и Альфред, бывший студент, а ныне новообращенный вампир без определенного положения. К импровизированному кружку любителей групповой психотерапии семейных и личных отношений любит подсаживаться и миссис Харкер, дама несомненных нравственных и прочих достоинств, официальная муза профессора и его же неофициальная супруга. Идиллия, гармония – вот светлые цели, достигающиеся почтенным обществом порой несколько раз за один вечер. И, разумеется, как это всегда бывает, внешний хаос иногда врывается в импровизированную оранжерею душ, но не затем, чтобы смутить, а единственно чтобы подкинуть новый занятный случай для совместного разбора.

***

- Ну и гроза! – заметила Сара, чуть отодвигая тяжелую бархатную портьеру. – Не то, что обратиться в летучую мышь, в карете страшно проехать.
- Дорогая, я настаиваю, чтобы вы и ваши обворожительные спутники остались у нас ночевать, - любезно улыбнулась миссис Харкер. – Это вполне уместно в подобной ситуации, к тому же, мы еще не закончили разбирать случай из детства бедного мсье Эрика.
- Да-да, непременно надо вызвать призрак его матери, - поддержал Альфред, заслужив милостивую улыбку хозяйки.
- На месте матери мсье Эрика, я бы сожалела не о том, что заставляла маленького уродца носить маску, а что вообще оставила его при себе, - обмахнулась веером Карлотта. – Ну, что я такого сказала? Нечего так на меня пялиться: есть разные способы, это уж всем известно. Но глупая женщина зачем-то держала свою ошибку у своей юбки, за что и поплатилась. Теперь вместо посмертного покоя сплошное беспокойство и сцены. Ах, я в такую ловушку не попадусь, увольте! И если кто-то вздумает меня вызывать с того света, то сильно пожалеет.
- А у вас, оказывается, нет сердца, Карлотта, - лениво усмехнулся Герберт, глядя на покрасневшего от негодования Призрака.
- А вы, оказывается, это только заметили, сударь, - экс-примадонна шлепнула веером по поручню кресла. – Впрочем, вам, верно, ни к чему особо наблюдать за дамами, не так ли?
- Змея, как есть змея, - ничуть не обидевшись, рассмеялся вампир, склоняясь к ее руке. – Альфред, шери, зачем так нервно дергаться? Здесь все свои, и давно перетрясли чужие перины и сеновалы.
- А вы, Герберт, нынче большой остряк, - шутливо шлепнула его губам Карлотта, вырывая руку.
- А вы, мадам, сегодня напрасно так целенаправленно стреляете в меня взглядом: до сердца всё равно не достанете, а желудку лишь сплошное расстройство.
- Почему сразу расстройство? Я охотно помог бы вам провернуть это дельце, скажем, в два ночи на галерее, - притворно-добродушно предложил Эрик. Карлотта зашипела.
- Не ссорьтесь, дети мои. Я не заказывал серпентарий на дом, - примирительно сказал профессор Ван Хеллсинг. В эту минуту лакей, чопорный и надменный, будто член палаты лордов, объявил:
- Элизабет.
Затем, словно сомневаясь, стоит ли делать дополнительные замечания относительно новой гостьи, всё-таки прибавил:
- Императрица Элизабет.
- Ах, как это мило, императрица, - прощебетала Сара, наконец, оторвавшись от окна. – Призрак Анны Болейн к нам на огонек уже заходил. Клеопатру вызывали на прошлой неделе, она еще нашла, что в темноте мсье Эрик в профиль вылитый Цезарь, не хватает только Рубикона, армии и Рима.
- Да-да, обворожительная дама, эта мадам Клеопатра, - подхватила Карлотта. – Помню, я была великолепна в ее роли. О, как мне рукоплескали!
- И какое у вас при этом было декольте, - пробурчал Эрик. – Словно… в том театре, где вы начинали.
- Так вы захаживали в тот маленький бордель? Да вы проказник, мсье Эрик, - щелкнула веером Карлотта. – Не сомневаюсь, в маске вас было не узнать. Надеюсь, милая малышка Кристина не принесла потом в подарок мужу французку, пообщавшись с вами? О, не смотрите на меня так темпераментно: я вспыхну, и вы не успеете сбежать.
- Браво, Лотти, - хлопнул в ладоши Герберт.
- Благодарю, малыш.
- Мадам Карлотта, мсье Эрик, снова вы расшалились, - покачала головой Мина, вставая чтобы подать руку входящей в гостиную даме.
На незнакомке был насквозь промокшая оперная накидка и роскошное платье, изрядно подмоченное грозой. Уложенные в замысловатую прическу волосы чуть растрепал ветер. Но даже в этих условиях, несносных для любой дамы, незваная гостья была удивительно хороша.
- Она прекрасна, - пробормотал немедленно покрасневший Альфред.
- Такой даме я бы с удовольствием посвятил оперу, - приосанился Призрак.
Карлотта и Герберт переглянулись и как-то синхронно поправили локоны.
- Оперу? В самом деле? - безразлично переспросила Сара. – Интересно, какую?
- «Елена Троянская», - шепотом сказала Карлотта, обращаясь, скорее, к застывшему возле ее кресла Герберту, чем отвечая на вопрос его неофициальной мачехи.
- Ах, сударыня, мы счастливы вас видеть, - радушно приветствовала красавицу миссис Харкер.
- Взаимно, фрау… Ван Хеллсинг, я полагаю?
- Миссис Харкер, дорогая, миссис Харкер, - со смехом поправила Мина и заговорщицки прибавила. – Эти официальные мужья бывают такие неудобные, хуже прабабушкиного серванта. Об сервант зацепишься юбкой и набьешь синяков, но это такая мелочь по сравнению с загубленной молодостью и невозможностью новых надежд на счастье, - Мина выразительно посмотрела на профессора.
- Моя дорогая мадам Мина, я вам бесконечное число раз повторял: вашего мистера Харкера проще совсем убрать, чем заставить развестись с женой, да еще и отдать ей некоторое имущество. Впрочем, в который раз предлагаю вам стать вдовой.
- А я в который раз говорю, что это слишком бесчеловечно, мой дорогой профессор.
- Так за чем же дело стало: пусть это и осуществит не-человек, - пожал плечами профессор и обратился к гостье. – Мадам Элизабет, очень рад встрече. Как вы заметили, мы здесь по-простому, без титулов и светской мишуры. Правило номер один: ничего из того, что обсуждается в этой комнате, не выносится за ее пределы.
- Да-да, конечно, - поспешно кивнула Элизабет, незаметно разглядывая собравшихся и сомневаясь, по адресу ли она попала. Какой-то дальний родственник графини Батори, еще не упокоенный, но уже исправно приглашаемый на приемы в Посмертие, на прошлом рауте так и увивался за ней, не только самой прекрасной императрицей, но также и единственной смертной на этом сборище нежити разной масти. Он-то, между прочим, и обмолвился о салоне профессора Ван Хеллсинга, в котором можно при желании разрешить вопрос запутанных семейных и внесемейных отношений.
- Правило номер два: не делайте свою ситуацию еще хуже, - невозмутимо продолжал профессор. – Вас что-то тревожит, иначе вы бы не посетили наш скромный кружок, так зачем в придачу рисковать своим здоровьем? Сбросьте вашу промокшую накидку, присядьте поближе к камину. Лучше гореть в огне любви, чем лихорадки, и задыхаться от поцелуев, а не от кашля. Прошу, мадам.
Ван Хеллсинг помог императрице снять накидку и проводил к отведенному ей месту. Миссис Харкер подала пунш.
- Вам надо согреться, дорогая, немного расслабиться.
- Расслабиться? О, как раз мне стоит держаться настороже, - немного нервно, но от этого не менее очаровательно рассмеялась Элизабет. – О, да я совсем озябла. Вы позволите? – Она скинула промокшие туфли, и тотчас Альфред бросился к этой обворожительной женщине, дабы подать меховую полость.
- Благодарю, вы очень милы, - Элизабет улыбнулась юному вампиру, укутывая свои маленькие ступни. – Ну, вот, теперь мне гораздо лучше.
Карлотта неопределенно фыркнула.
- А вы действительно императрица? – не выдержала Сара.
- Да-да, знаете ли, мадам, сейчас всякая, э-э, оригиналка рада объявить себя непременно императрицей Элизабет и начать борьбу за идеальную талию, - улыбнулся Герберт, довольный непосредственностью своей почти мачехи.
- В известных домах уже нет прежнего разнообразия исторических персон, - добавила Карлотта, непроизвольно придавая своей реплике почти непристойную двусмысленность.
- О, я вовсе не желала подобной популярности, - чуть пригубила пунш Элизабет. – Решительно, даже воображение отказывает современным умам. Если бы я только соскользнула в безумие, мне не было бы абсолютно никакого дела до той несчастной Элизабет, которой я теперь являюсь. Я стала бы Титанией!
- Вы были бы самой прекрасной Титанией, мадам! – с жаром кивнул Эрик. – И, несомненно, король Оберон не замедлил бы тотчас похитить вас из скучного мира равнодушных обывателей.
Этот невинный, в сущности, комплемент, заставил Элизабет вздрогнуть. С каким-то странным видом она обвела взглядом комнату, особенно пристально всматриваясь в притаившиеся по углам тени.
- Уж не галлюцинации ли у нее? – шепнула Карлотта Герберту.
- Интересничает, - пожал плечами вампир, - как и все женщины.
- Оберон? – дрогнувшим голосом сказала Элизабет. – Не будем поминать к ночи такого Оберона.
- Расскажите, что вас тревожит, милая мадам Элизабет, - мягко предложил профессор.
По словам обворожительной гостью выходило, что у нее исключительно сложная семейная ситуация. Ее достойный супруг, слабохарактерный в личном аспекте человек, был под каблуком у собственной деспотичной матери, не выносящий бедняжку Элизабет. Жизнь несчастной была невыносима: приемы, торжественные выходы, балы, сплетни, изнуряющий ежедневный туалет, смена нарядов, причесок, драгоценностей. Корона в прямом и в переносном смысле была слишком тяжела. Прибавьте к этому полнейшее непонимание и отсутствие какой-либо поддержки со стороны венценосного супруга. О, если бы не дети, она бы и минуты не осталась в ставшем для нее клеткой дворце! Но даже ее милых ангелочков забрала эта ужасная женщина, ее свекровь. И эти горести, представьте себе, еще не предел ее страданий. Дело в том, что ее хотят убить.
- Убить? – воскликнул Альфред, пораженный, что кто-то вообще способен на подобную гнусность по отношению к этой беззащитной и прекрасной женщине.
- Да-да, лишить жизни, - скорбно подтвердила Элизабет, стоически подавив вздох и беспомощно смотря на профессора, Альфреда и, на всякий случай, еще и Эрика. Последний не замедлил проявить благородное негодование:
- Злодейский замысел! Отнять у мирового сада его самый прелестный цветок. Сударыня, чей же скорбный, погрязший в пороках ум додумался до столь отвратительной идеи?
Очаровательная гостья успела трагически улыбнуться, вызвав кислые мины на лицах Карлотты и Герберта, и, верно, хотела ответить Призраку Оперы, как из теней в углу гостиной раздался голос:
- Вообще-то это был мой ум, сударь, и на вашем месте я бы поостерегся высказывать поспешные суждения о его отрицательных характеристиках.
Из теней выступил, вероятно, не-человек, весь в темном. На его безупречно красивом лице застыло холодное, несколько надменное выражение, с которым в приличном обществе принято отчитывать нашкодившего управляющего перед увольнением. Впрочем, едва лишь загадочный визитер подошел к Элизабет, как выражение его лица сменилось, придав ледяной маске оттенок некоторой снисходительности, если не заботы.
- Какой прочувственный рассказ, Элизабет. Право, я бы растрогался, если бы не знал тебя и слушал впервые.
- Благодарю за столь нетривиальную оценку, - сдержанно сказала Элизабет, напряженно следя за малейшими перемещениями и действиями вошедшего.
- Я рад, что ты согрелась, - он кивнул на меховую накидку и пунш.
- Спасибо, что у меня произошли эти контрастные процедуры, - тихо хмыкнула Элизабет. – Англичанки полагают, что сырость полезна для кожи, как и холод.
- Ты же знаешь, я рад выполнять твои капризы, любимая. Ты сама выбрала «войти в замок, как обычный человек». Думаю, впредь тебе стоит осведомляться о погоде и не забывать зонт, оправляясь в путешествие, - с выражением бесконечного, безмерного, окончательного спокойствия проговорил гость.
- Так это и есть ваш высокопоставленный супруг? – медовым голосом спросила Карлотта, без стеснения разглядывая собеседника Элизабет. – Право, грех вам было наговаривать на него, сударыня. Где же вы усмотрели безразличие? Он весьма трепетно относится к вам и вашему, без сомнения, хрупкому здоровью.
- Уж он-то относится, - с ядом в голосе отозвалась императрица. – И к здоровью, и к хрупкости оного.
- Я и не знал, что у вас в Вене такой симпатичный император, - ввернул Герберт, стреляя глазками в сторону нового лица в их салоне.
- Я вас уверяю, молодой не-человек, что у них в Вене далеко не такой симпатичный, и, без сомнения, не столь многообещающий император, как вы это себе сейчас представляете, - равнодушно ответил гость. – Кажется, я забыл представиться?
- Это совершенно излишне, - благодушно махнул рукой профессор, - лично я вас великолепно помню, хотя, признаюсь, и не ждал в гости так скоро.
- О, нынче вечером я всего лишь сопровождаю даму, - махнул рукой становящийся всё более загадочным в глазах собравшихся знакомый профессора.
- Даму, которую, с ее слов, вы имеете намерение лишить жизни? – с понимающей улыбкой уточнил профессор.
- Профессор Ван Хеллсинг, вы это так тонко уловили, - восхитилась Элизабет. Стоящий рядом с ней не-человек пожал плечами и придал своему совершенному лицу выражение легкой скорби и безграничного терпения: так матери порой смотрят на своих допустивших промах малышей.
- Пока что, милая мадам Элизабет, я ничего не уловил, как вы изволили выразиться, а всего лишь суммировал высказывания одной стороны проблемы. Полагаю, сударь, вторая сторона отнюдь не император, да продлятся его дни и неведение, а вы собственной персоной?
Гость коротко кивнул.
- Возможно, вы могли бы поделиться с нами своим видением ситуации? – с мягкой улыбкой попросила Мина.
- Не вижу смысла, миссис Харкер, - равнодушно бросил визитер. – Еще немного лет, и мы узнаем, кто был прав с самого начала.
Он посмотрел на Элизабет.
- Тод всегда несносен, - с кротким видом мученицы заметила Элизабет. – Никогда не снизойдет до нормального разговора. Угрозы, зловещие предсказания, императивные требования, аффективные, пугающие признания, непристойные предложения – вот всё, что я от него слышу.
- Какой мерзавец! – прошептал Альфред Призраку Оперы, который если не сказал, то явно подумал то же самое.
- Тод, сударыня, вы сказали, Тод? – одновременно с ним уточнил Герберт, проворно зажав рот изумленному юному вампиру.
- Странное имя, и такое короткое для существа более-менее достойного положения в обществе - протянула Сара, по привычке потянувшись к пирожным и тут же с сожалением отставляя вазочку подальше. Сидя на гемоглобиновой диете, не стоит употреблять обычные лакомства, если не хочешь заработать несварение.
- Тод, - с грустью во взгляде подтвердила Элизабет. Тод пожал плечами с видом, мол, так уж вышло, лучше Тод, чем какой-нибудь Иосиф-Леопольд или Франц-Фердинанд.
- Мда-а, дер Тод, значит, - глубокомысленно промычал Герберт и, подмигнув еще не проникнувшейся всей спецификой вопроса Карлотте, сказал. – Сударь, право, я преклоняюсь перед вашим долготерпением и добротой. В сущности, кто их слушает, этих красоток, что они там себе болтают! Ласковое обращение их только расхолаживает. Женщины черт знает что готовы наговорить о достойном мужчине, если поступать с ними, как с леди, а не как они того заслуживают.
- Герберт! – шокировано выдохнул Альфред, за что тут же получил ощутимый пинок.
- Ваше мнение, сударь, не достойно порядочного человека, - сквозь зубы проговорил Эрик.
- Мой милый мальчик, сколь ни прискорбно, но вы во многом правы, - с безмерной грустью сказала Карлотта, настороженно глядя на Герберта и силясь разгадать, что за игру он затеял на этот раз. – Много ли выигрывают эти порядочные люди или не-люди в игре по женским правилам? Ах, поверьте, я и сама частенько так развлекалась, но, право, жаль всех этих влюбленных в нас бедняжек.
Герберт пылко подтвердил, что ему жаль «бедняжек» никак не меньше, чем милейшей примадонне в отставке. А уж если «бедняжка» не использует всех преимуществ своего высокого положения, так ему и вовсе следует заказывать памятник при жизни виновницы всех его злоключений.
- Ах, значит, так! – воскликнула Элизабет, очаровательно разрумянившись от гнева. – Вы с ним заодно, что ж, очень мило. Может быть, вам, сударь, и вам, сударыня, вполне льстит быть собственностью важной персоны, эдаким приложением наподобие трости или собаки, но я не собираюсь быть ни тем и ни другим. Я принадлежу лишь себе, и сама выбираю свою судьбу, как бы мне ни старались помешать трагические обстоятельства.
- Ну-ну, дитя мое, не будем горячиться, - Ван Хеллсинг по-отечески похлопал Элизабет по руке. - Я верю, что для вас подобное положение невыносимо.
- Благодарю, профессор, - сказала Элизабет, изящным жестом утирая единственную слезинку в уголке глаза.
- Моя дорогая, мужчины способны сделать для нас всё, только чтобы при этом не принимать в расчет наше мнение относительно этого всего, - ласково проговорила Мина. – Но мы вовсе не обязаны подчиняться, особенно если наш тиран – не законный супруг, да и в этом случае возможны варианты. Ах, милая, так тяжело быть императрицей, а тут еще и такое, - миссис Харкер с сочувствием покачала головой.
- Ой, миссис Харкер, к чему это лицемерие среди своих друзей? – с усмешкой протянула Карлотта. – Да подкатись «такое» к вам, когда вы были помоложе, ручаюсь, скрашивать старость нашего дорогого профессора пришлось, за отсутствием иной кандидатуры, хотя бы мне.
- Приятно собираться в компании, где ты всегда будешь немного помоложе кого-нибудь, - с безмятежной улыбкой отозвалась Мина, в упор глядя на Карлотту. – Мсье Эрик, право, даже к лучшему, что та люстра пролетела мимо: со временем зеркала огорчают больше, чем свалившееся на голову изрядное количество хрусталя, не так ли?
- Мои любимые змейки, они очаровательны, герр Тод, - добродушно сказал профессор. – Но кое в чем они весьма показательны. Блеск и красота быстротечны, и часто растрачиваются лишь на пустое кокетство. Что же остается потом? Говорят, славная королева Бесс, в конце концов, возненавидела зеркала.
- Да, я припоминаю, - с безразличным видом кивнул Тод, - старушка была довольно эксцентричной.
- Впрочем, стоит признать и другое. Порой мы слишком забываемся, так что нашим милым леди только и остается, что отчаянно защищаться без надежды на спасение и какие-то положительные перемены. О, но тут надо подумать и вот о чем: что это за леди, если она настолько роняет себя, что позволяет существу с низменными, примитивными инстинктами так долго находиться рядом, возможно, даже где-то поощряя его своим поведением.
- Вы действительно забываетесь, - протянул Тод, чуть сузив глаза. – И забываете положение моей Элизабет, как текущее, так и в перспективе.
- Существу? Ну, знаете, - выдохнула Элизабет.
- Существу, он же существует? Значит, существо, - как бы не замечая перемены настроения своих гостей, доброжелательно ответил профессор. – Да, милая мадам Элизабет, вы – человек, прекрасное творение со свободной волей, перед вами открыты все дороги. Сегодня вы императрица, а потом… О, вы можете стать кем угодно, ангелом или демоном, и навсегда вычеркнуть из своего бытия своего недруга, тем паче, что сфера его влияния весьма ограничена и слишком узко специализирована. Человеческая жизнь коротка и полна скорбей, зато потом вы его уже не увидите.
- Дорогая, только представьте, вы будете в горней выси, ну, или на инфернальном балу, кружить головы и разбивать души, а ему будет навсегда закрыт к вам доступ, - ласково прощебетала Мина.
Элизабет посмотрела на дер Тода, непроизвольно взяв его за руку, и сидевший неподалеку Альфред с удивлением отметил, что на ее лице отразился непонятный страх.
- Да, какие блистательные перспективы вас ждут, сударыня, - поддержал хозяина с хозяйкой Призрак Оперы. – Хотя я не могу не понимать досаду и злость вашего оппонента в жизни, в сущности, он довольно ограничен в средствах и лично для вас абсолютно безопасен. Ваша сильная воля, ваша возвышенная душа, ваше мудрое сердце, мадам Элизабет, проведут вас по тонкому льду жизни и укажут дальнейший путь. Он не сможет вам помешать, сударыня. Ручаюсь, даже если это Смерть, если мы правильно поняли ваше имя, сударь… Так вот, прекрасная мадам Элизабет, даже Смерти не удержать человека на его собственном пути.
- С удержанием у нас, действительно, накладка, но вот подтолкнуть излишне увлекающегося человека к успокоению – это, право, сущая ерунда, - заметил Тод, стремительно теряя свое ледяное равнодушие и сжимая руку Элизабет.
- О, сударь, люди того не стоят, - весело отозвался Герберт. – Их глупые ужимки, их поверхностные суждения – что вам до них? Пусть летят или падают, куда им заблагорассудится. Мы, не-люди, по благородству натур порой слишком возвышенно мечтаем и преклоняемся перед эдакими бабочками-однодневками, забывая, насколько пусты и ограничены, неблагодарны, слепы и безжалостны люди. Решительно, хорошо, что, разочаровавшись, мы способны навсегда отвернуться от не стоящего внимания создания без печали и сожалений. Пусть бабочки порхают и сгорают, впредь нам не будет никакого до них дела. В конце концов, кроме этих мотыльков есть и другие, способные оценить доброе отношение и личность очарованного ими странника.
Герберт обаятельно улыбнулся сначала Альфреду, потом Карлотте.
- Ой, так это точно Смерть? – захлопала глазами Сара. – Кажется, будто гроза уже заканчивается. Верно, графу будет тоскливо одному, если мы бросим его этой ночью.
- Если желаете, поезжайте с Альфредом, моя дорогая, - предложил Герберт. – А я воспользуюсь любезным приглашением миссис Харкер. Было бы обидно бросить столь обворожительных собеседников.
На сей раз его улыбки предназначались Тоду и опять Карлотте.
- В самом деле, мы просто не можем бросить достойного джентльмена, удрученного столь, э-э, не умеющим ценить истинные чувства объектом, - поддержала Герберта экс-прима.
- Вам, сударыня, лучше не судить об императрице столь вольно, - холодно сказал Тод, игнорируя пылкий, приглашающий взгляд Карлотты. – Это, кстати, касается всех собравшихся. Мне всё равно, как вы думаете обо мне и моих действиях – это несущественно, тем более принимая во внимание разницу нашего положения. Но извольте говорить о даме с должным почтением.
- Тод, не важно, я давно привыкла, как обо мне судачат. Даже забавно услышать подобное из первых уст, - попыталась улыбнуться ему Элизабет. - Меня никто не способен понять, только ты. Но возмутительно, как они отзываются о тебе! И это банальное, неумное и неуместное перемывание костей считается здесь психологией!
- Групповой терапией, дорогая мадам, - мягко поправил профессор. – Помогает всесторонне проанализировать ситуацию и общими усилиями найти оптимальное решение проблемы.
- Спасибо за ценное разъяснение, профессор, - ядовито сказала Элизабет. – И каков же будет ваш вердикт?
- Моя дорогая мадам Элизабет, мой дорогой герр Тод, лучше всего вам будет расстаться сейчас. Не отравляя друг другу годы или, что еще хуже, изрядный кусок вечности взаимными обидами, придирками и недоразумениями. Очаровательная мадам, наверняка, повстречав вашего знакомого впервые, вы были слишком юны и не разобрались вовремя, кто перед вами и к каким последствиям может привести подобное знакомство. Позднее, из страха или по женскому мягкосердечию, не исключаю, что тут было и то и другое, так вот, позднее вы не нашли в себе сил порвать столь травмирующую душу и калечащую жизнь связь. Вы взрослая, разумная женщина, будьте умницей хотя бы теперь. Что до вас, милейший герр Тод, я бы хотел процитировать строки одного, несомненно, знакомого вам покойного поэта из варварской страны, хотя это обстоятельство и не помешало ему достичь определенной мудрости. Как с вашим сердцем и умом быть чувства мелкого рабом? Опомнитесь, не роняйте себя и не выставляйте на посмешище ваше уважаемое ведомство. Конечно, вам крайне затруднительно найти себе ровню, говоря честно, едва ли возможно. Но, полагаю, достойная, опытная, привлекательная и сообразительная дама из не-людей куда более предпочтительный вариант. Она постарается понять вас, а не будет ежедневно заставлять вникать в собственные ничего не значащие капризы.
- Как вы правы, профессор, - с глубочайшим уважением склонил голову Призрак Оперы.
- Браво, маэстро! – зааплодировал Герберт.
- Но принесет ли счастье отказ от любви? – еле слышно возразил Альфред, в который раз краснея до ушей.
- Счастье? Малыш, его нет, есть только покой и воля. И самое главное, чтобы эта самая воля была исключительно собственная, - снисходительно шлепнула вампира веером Карлотта. – Капризы, принуждения… Нет, надо принадлежать только себе, мадам императрица права, и не зависеть от мелких страстишек. Только себе! Не нужно никакой любви, навешивающей удушающие цепи.
- Любовь может многое, но не всё, - вздохнула Мина. – Покой души дороже. Да есть ли она, эта любовь? Или просто жажда заполучить милый сувенир, украшение интерьера или домоправительницу.
Тод и Элизабет, с одинаково удивленными лицами, смотрели то на сплотившихся против их отношений членов кружка, то друг на друга. Казалось, они в буквальном смысле не могли поверить в то, что только что услышали.
- Я понимаю, вам сложно признать свои заблуждения, - тоном заботливого отца сказал Ван Хеллсинг, - но, детки, чем раньше, тем лучше. Я занимаюсь психологией отношений изрядное количество лет и хорошо вижу, когда перспектива есть, а когда ее нет.
- Я занимаюсь упокоением куда большее количество лет, чем вы психологией, - недобро проговорил Тод, - и, кажется, вижу ваши окончательные перспективы прямо сейчас. Кстати, ваши толки просто смехотворны.
- Ты прав, любимый, - нахмурившись, сказала Элизабет, поднимаясь с кресла. – У всех бывает плохое настроение или откладывающая определенный отпечаток специальность, но чтобы так запросто указывать другим, что для них лучше, да еще и настолько топорно проводить анализ. Значит, вы полагаете, что я, по юности и неопытности, не знала, с кем познакомилась? Ха, я не дура и не слепая, профессор! Я великолепно знала, кто передо мной и, уверяю вас, составила самое лучшее мнение, которое и по сей день не изменила. Я надеюсь, Тода вы не посмеете записать в дураки и слепцы, чтобы потом разливаться, как он тоже не понял и не разобрался, и так на протяжении некоторого количества лет? О, я вижу насквозь ваш так называемый психологический салон, хотя точнее было бы сказать паноптикум! Вам всем, за редким исключением, просто завидно, да-да.
- Завидно? – нервно обмахнулась веером Карлотта. – Это же просто абсурд.
- Бред, - с видом знатока кивнул Герберт, явно намереваясь продолжить свое высказывание, и тут же осекаясь под ледяным, не сулящим никаких положительных как не-жизненных, так и посмертных перспектив взглядом Тода.
- Самообман, - неуверенно поддержал Эрик, смотря исключительно в пол, чтобы наверняка не встретиться взглядом с Тодом.
- Вы так считаете? – азартно воскликнула Элизабет. – Да что у вас есть, кроме скуки, пресыщенности и этого вот кружка, где вы по сто раз перемололи друг друга и теперь ищете, что бы еще зажевать.
- Вы полагаете, у вас есть что-то иное? – иронично осведомился профессор, игнорируя уже не просто угрожающий, а откровенно убийственный взгляд дер Тода.
- Не у меня, у нас. У нас с Тодом есть наша любовь. Мы сами есть друг у друга, - просто сказала Элизабет.
- Ты права, любимая. И если кто-то осмеливается судить о том, в чем ни бельмеса ни смыслит, - обняв ее, угрожающе начал дер Тод.
- Так вы не расстанетесь? – с настойчивостью спросил профессор, изящно прячась от взгляда дер Тода за веером Карлотты.
- Смотря с кем, - медленно проговорил дер Тод, обводя взглядом притихший психологический кружок. Несмотря на пылающий камин, температура в комнате начала резко снижаться. – Мне вдруг показалось, что с некоторыми персонами я окончательно попрощаюсь прямо сейчас, ну, а они, в свою очередь, простятся не только со мной, но и со своей жизнью.
- И можете отправляться куда хотите, в горние выси или на инфернальный бал, - добавила Элизабет. – Вас же так чаруют эти перспективы в виде увивающихся нелюдей. Лично мне этого не надо. Я останусь с Тодом, даже когда умру. Мы ведь всегда будем вместе, Тод?
- Конечно, Элизабет, я за этим прослежу. И если кто-то будет против и, особенно, позволит себе отпустить на сей счет свои особо ценные замечания, что ж, тогда, пожалуй, я несколько расширю свои, так называемые, ограниченные возможности, - ласково улыбнулся ей Тод, впрочем, тут же изменяя выражение лица, услышав следующую реплику Ван Хеллсинга.
- Даже когда он вас убьет? – вкрадчиво спросил профессор у Элизабет откуда-то из-за Мины и Альфреда.
- Убьет? Чепуха, ерунда, как вы вообще могли такое подумать о Тоде! Это Смерть, а не маньяк с лондонского дна. Люди сами или при посредничестве ближних сворачивают себе шеи. Тод всего лишь прекращает агонию.
- Я рад, что ты так хорошо понимаешь специфику моей деятельности, дорогая, - растроганно сказал Тод.
- Ты очень хорошо объясняешь, любимый, вникая во все обстоятельства. Не то, что некоторые, выносящие суждения, не имеющие под собой какой-либо логической основы. Тод, прости, я была неправа, когда сказала, что ты мне не нужен, а вот этот мир очень даже. Всё совсем наоборот.
- Нет-нет, ты была права, хотя только и наполовину. Мир тоже по-своему занятен, играй с ним как хочешь.
- Ты самый лучший! – Элизабет порывисто обняла Тода. – Ты был прав и насчет, э-э, моего недомогания, - немного смущенно прибавила императрица. – Знаешь, я всё-таки решила уехать подальше от дворца и… мужа. Если ты согласишься составить мне компанию…
- Какое еще «если»! И вообще, мы с тобой несколько засиделись в этом никчемном месте. Ты расстроилась и снова дрожишь. Пойдем, я помогу тебе собраться. Свет и Тьма, как бы ты, в самом деле, не простудилась после такого дождя.
- Я сама виновата, да и дождь прихватил меня только на пороге.
- Нет-нет, это была моя ошибка, извини. Но мы непременно примем меры, чтобы ты не заболела.
- Браво! Дорогая мадам Элизабет, дорогой герр Тод, приятно видеть такое трогательное единение. Думаю, проблема решена и вам действительно пора восвояси, так сказать, всё обдумать и обсудить, - как ни в чем ни бывало сказал профессор Ван Хеллсинг. – И попробуйте только начать утверждать, что вам не помогла групповая терапия.
- Но профессор, вы же рекомендовали, - начала Элизабет.
- Рекомендовал? Простите, дорогая мадам Элизабет, я лишь создавал ситуацию, не скрываю, подначивал вас обоих, спасибо моим друзьям за помощь в этом деле. – Профессор обвел благосклонным взглядом завсегдатаев своей гостиной. – Зато как чудесно всё в итоге получилось.
- Однако, профессор, вы большой прохвост. И сильно рисковали, - усмехнулся Тод.
- О, я привык, за столько лет-то, - махнул рукой профессор. – Мы с вами и раньше порой были на грани окончательного и бесповоротного знакомства, равно, как и мои друзья. Я рад, что вы оба сумели посмотреть на вашу ситуацию с другой стороны.
- Спасибо, профессор. Это было весьма своеобразно, и я пока что не знаю, как отнестись к произошедшему этим вечером, но, думаю, это пойдет нам с Тодом на пользу. А теперь мне действительно пора. Миссис Харкер, дамы, господа, всё было очень познавательно. Доброй ночи.
- Пойдем, дорогая, - Тод помог Элизабет набросить высохшую накидку. – Всем собравшимся – моё окончательное до свидания, а некоторым даже до скорой встречи.
Тод взял Элизабет под руку, и оба исчезли, не дойдя до порога гостиной.
- Что это было? Угроза? – встрепенулась Карлотта. – «До скорой встречи», вот ведь неблагодарность какая!
- Дорогая, не стоит воспринимать всё в штыки, - мягко возразила миссис Харкер. – Мой милый профессор, вы не припомните, в наши тихие края, случайно, не ожидается нашествие ваших бывших коллег по другой специальности?
- Ожидается, моя дорогая мадам Мина, и даже не случайно.
- Ужасно, - прошептал Альфред, с беспокойством глядя на Герберта и Сару.
- Каковы они из себя, старые или молодые? – полюбопытствовала Сара. – Только бы не испортили бал! Кстати, я вас всех приглашаю на наш бал. Это будет очень увлекательно. Кстати, мсье Эрик, ваш костюм Красной Смерти будет там замечательно смотреться.
- Да-да, наш дорогой Фантом, все окрестные вампирши буду ваши. Ну, или вы – их, уж как получится, - рассмеялась Карлотта.
- Сами поберегитесь окрестных вампиров, - огрызнулся Эрик. – В прошлом году ваш флирт с родственником графа едва не довел до беды.
- Пустяки, - махнула веером Карлотта. – В этом году у меня особый эскорт повышенной миловидности, - она выразительно посмотрела в сторону Герберта, который поспешил принять самый невинный и непонимающий вид. – Кстати, меня уговаривают спеть.
- Хм, скажите-ка, Герберт, в бальной зале есть люстра? Что?! Кто это «склонный к стереотипическим действиям маньяк»? Да я… Я сам спою!
- Что ж, просим, просим, - проворковала Карлотта. – У нас получится чудесный, гремящий страстями дуэт.
- Но как же с теми, э-э, охотниками, чей приезд можно ожидать? – обеспокоенно спросил Альфред.
- А мы их тоже пригласим, - отозвалась Сара. – Не бойся, миленький, больших хлопот они не наделают.
- Мы могли бы пригласить их на заседание нашего психологического кружка, - рассудительно заметила миссис Харкер. – У людей подобной профессии обычно много внутренних проблем и конфликтов, и это не считая внешних противоречий.
- Моя дорогая мадам Мина, вы как всегда правы, - галантно склонился к ее руке профессор Ван Хеллсинг. – Мы непременно их пригласим. Это будет весьма поучительное заседание, друзья мои, полезное как для нас, так и для них. Не сомневаюсь, ко времени бала они пересилят свою ограниченность и нетерпимость, начав неуклонный внутренний рост.
- Мы могли бы поставить даже небольшую оперу к их приезду, - подумав, предложил Эрик.
- Пожалуй, это уж слишком, - покачал головой Герберт. – Хватит бедолагам их собственных проблем и нашей помощи в их разрешении.
-В самом деле, мы же не садисты какие, - кивнула Карлотта.
- Мы напрасно пренебрегаем музыкальной терапией, - не сдавался Призрак.
- Скажите, пожалуйста, - фыркнул Герберт. – Нашу усовершенствованную гирудотерапию и гемодиагностику вы обозвали профанацией и прикрытием для удовлетворения порочных потребностей, а свои увлечения так и норовите пропихнуть во все щели. Где же справедливость?
- Да-да, и библиотерапию вы зря отвергли, - оживился Альфред, - я как раз раскопал в библиотеке его сиятельства чудесную книгу конца семнадцатого века о несложных правилах поведения, облегчающих адаптацию в социуме.
- О нет, - простонала Сара, - только не книги!
- Дамы, господа, не будем ссориться, - примирительно сказал профессор. – Нас объединяют высшие, гуманнейшие цели, будем благоразумны. Хотя, я вам замечу, порой для достижения цели хороши самые неожиданные средства. По крайней мере, они дают весьма любопытные результаты, не говоря уже о новых случаях для разбора.
На мгновение в гостиной воцарилась тишина, и присутствующие обменялись улыбками, припоминая интересные случаи из практики. Ах, скорее бы уже прибыли эти вампироборцы! То-то будет потеха. То есть, терапия, исключительно полезная групповая терапия, помогающая как людям, так и не-людям. Всё-таки приятно, что есть области, где все равны.

@темы: Мюзиклы, Творчество, Фанфики

---

Техника на грани фантастики

Мой двухгодовалый вентилятор - неплохая машинка: барахлит, так себе продувает, может не включиться и т.п., но, в целом, радует своим присуствием в моей жизни. Обычно он тусуется позади ноута, не давая проводу окончательно расплавиться. Сегодня мне показалось, что и передняя часть с клавиатурой слишком быстро нагрелась, и я, без особой надежды, слазила на антресоль за старым вентилятором.
Старый вентилятор - он еще made in USSR, пережил много падений с высоты, перепадов напряжения, корпус разбит и склеен чем-то типа "Момента", а дизайн способен довести до радостных судорог всех любителей поболтать на тему "как всё было неказисто раньше". У него нет защитной сетки, и лет ему едва ли не больше, чем мне. Но, товарищи, это зверь, а не машина! Он не только эффективно продувает, но и попросту сносит все легкие предметы. Да и включается до сих пор без предварительных шаманских танцев.

@темы: Мысли вслух

---

"Вампиры, вампиры"! или Обычная история

Сказка - ложь, да в ней намек. Давайте представим, какой житейский намек может быть скрыт в красивой вампирской сказке. Кстати, а вы уверены, что это была именно вампирская сказка? Вашему вниманию предлагается пьеса по мотивам "Бала вампиров". Поехали?

«Вампиры, вампиры!» или Обычная история.

… То сказка – а это жизнь! (с)

Действующие лица:
Альфред, студент из натуралистов-недоучек
Профессор Абронзиус, ученый и шизофреник
Шагал, трактирщик и местный коммерсант
Ребекка, его жена
Сара, его дочь, красотка с большими мечтами
Магда, служанка с рыжей косой и выдающимся бюстом
Граф фон Кролок, местный лендлорд, предводитель дворянства и особа повышенной инфернальности, по мнению герра профессора
Герберт, виконт фон Кролок, холостой наследник графского имущества, большой оригинал
Куколь, слуга графа, горбун
Мелкопоместные дворяне, бабушки и дедушки, тетушки и дядюшки, кузены и кузины, именуемые его сиятельством, по настроению, родственниками, упырями либо тенями предков
Крестьяне

Акт 1

Ночь, зима, лес.
Альфред (лязгая зубами от холода): Профессор! Профессор, зачем вы закопались в этот сугроб? Хотели идти на вампиров – идите и будьте здоровы, говорят, в округе полно уютных склепов. Только прошу, не надо как в прошлый раз. Я согласен, слышите, согласен уничтожать вампиров, этих порождений тьмы… Но ходить на медведя с одним осиновым колом наперевес я более не намерен! Вы меня понимаете, профессор? Профессор?! О, нет, только не полное обледенение! Вы хоть бы санки с собой брали, ей-ей. В конце концов, я ассистент, а не верблюд, чтобы таскать вас на своем горбу. Дайте только доехать до Кенигсберга, а там только меня и видели. Уф, кажись, деревня на горизонте. Эх, дубинушка, ухнем! Эх, да смерзшая, сама пойдет! Подернем, подернем, да… бухнем!
Трактир Шагала. Крестьяне, горилка, связки лука и чеснока и прочие прелести деревенской жизни.
Альфред (вваливаясь в дверь с профессором): Здорово, селяне!
Шагал: Здоров, коли не шутишь. Однако, какой у тебя странный багаж.
Крестьяне (смеются)
Альфред (фыркая): Тяжелый, холодный, но забитый знаниями под завязку. Кстати, из нас двоих именно он платежеспособный, компрене-ву?
Шагал: От шо ж ты раньше, мил-человек, молчал? Магда, рысью сюда, размораживай деда!
Ребекка: Насколько платежеспособный?
Альфред (пристраиваясь на стул с видом на бюст Магды): А насколько наврете.
Профессор (приоткрыв один глаз): Альфред… чеснок… Чеснок!
Ребекка: И лук, майн герр.
Профессор (широко распахнув глаза): Чеснок, чтоб я лопнул, чеснок! Значит, и ОНИ рядом. А что, хозяин, нет ли в ваших краях какого замка?
Шагал (с готовностью): Как же, майн герр…
Альфред (наступая ему на ногу): Если и есть, эти запуганные крестьяне наверняка нам ничего не скажут.
Крестьянин: Есть замок!
Альфред (поморщившись): Лишь юродивый скажет правду.
Крестьянин: Слышь, умник, мы таких примороженных интеллигентов…
Альфред: Спокойнее, геноссе, попрошу без рук! Мы здесь не просто так шатаемся, и даже не шпионим в пользу великой Германии. Мы ищем вампиров.
Шагал: Но вампиров же не существует.
Профессор (довольно): Они отпираются, но их попытки соврать выглядят просто жалко. Логика, мой мальчик, логика!
Альфред (кивает)
Шагал: Не желают ли господа соснуть? (уводит их в комнату для постояльцев)
Альфред заглядывает в ванную и видит сидящую в корыте Сару.
Альфред: Фройлен, вы очаровательны.
Сара (оценивающе обозревая Альфреда): Ах!
Альфред: Прошу, не смущайтесь. Вам так идет эта пена.
Сара (благосклонно): Нахал.
Альфред: Альфред. Позвольте узнать ваше имя, прекрасная нимфа?
Шагал: Сара, сколько раз можно просить не занимать ванную надолго? Марш отсюда! Извините, господин, это моя дочь Сара.
Альфред: Как истинный рыцарь, я всегда готов уступить место даме.
Профессор: Мой мальчик, где же ты? Так вот, Альфред, к вопросу о логике…
Альфред (вздыхает)
Шагал (подозрительно посматривая на Альфреда): Рыцарь? Хм-хм… (уходит и возвращается с досками и инструментами) Позвольте-ка, господин хороший. Вот, сейчас заколотим… Знаем ты таких рыцарей, хе-хе, живет тут у нас один близехонько.
Альфред: Такая прекрасная дочь – это дар божий.
Шагал (заколачивая дверь из комнаты Сары в ванную): А также головная боль, майн герр. (к Саре) Спи-спи, моя плюшевая кошечка! Папа не даст никому потревожить твой покой.
Граф (издалека): Сколько усилий, и всё напрасно. (пафосно) Готовься, Звездное дитя!
Сара (в кровати): Альфред… Такой милый молодой человек! Если я кого-нибудь и полюблю, то только такого, как ты.
Альфред (после ухода Шагала проверяя, насколько добротно вбиты гвозди): Сара… Какая потрясающая девушка! Если я кого-нибудь полюблю, то, не исключено, именно такую, как ты.
Профессор: Вернемся к нашим вампирам, голубчик. Кстати, что это вы здесь делаете?
Альфред (с сожалением оставляя попытки отодрать доски): Проверяю дверь на прочность, герр профессор, дабы коварные вампиры не напали на нас оттуда.
Профессор (растроганно): Похвальное рвение, мой мальчик.
Граф (сверху глядя на них): Соперник? Нет, этого я не потерплю. Тоже мне, бесстрашные охотники на вампиров. (смеется)
Профессор: Альфред, ты это слышал?
Альфред (глядя вверх и замечая графа): Соперник? Нет, я этого так не оставлю. Тоже мне, сельский упырь.
Граф: Нас разделяет всего несколько сантиметров, Сара. Скоро ты воспаришь со мной в пропасти ночи.
Альфред (бурчит): Воспарит, точно, поправ законы физики.
Сара: Я слышу голос! Он зовет меня.
Граф: Бог умер.
Альфред: Привет Ницше! Вот только сомнительно, чтобы фройлен по достоинству оценила вашу эрудицию.
Граф: Проклятьем мы обречены.
Альфред: А вот и не правда, у Ницше совсем не так было. Одну цитату, и ту не могут до конца выучить.
Сара (недоуменно): Я слышу два голоса.
Альфред: Отец проснется, и третий услышишь.
Сара: Ой, Альфред?
Альфред: А ты думала, романтичный вампир в черном плаще?
Сара (вздыхает)
Альфред: Сара, а иди-ка ты в ванну? Я тебе горячей воды принесу. Посидим, о литературе поговорим.
Сара: Я, право, не знаю. Я честная девушка.
Альфред: Не подумай ничего дурного! А хочешь, а тебе венский вальс напою? Тарам-пампам-пампам-пампам…
Сара: Я иду. Ой, папа?
Шагал: Сара! Куда это ты на ночь глядя и в таком виде? Если забыла, купаться запрещено.
Шлепок. Занавес.
Утро. Двор перед трактиром.
Профессор: Ничто не может сбить меня с толку, ничто не может ввести меня в заблуждение. Я ищу истину.
Альфред (философски): Истина где-то там. (Подняв глаза, смотрит на окошко второго этажа, в котором можно разглядеть Сару)
Профессор: Профессура любит игнорировать мои знания.
Альфред: Неправда, профессор! На кафедре психиатрии вас слушали с превеликим вниманием и даже записывали.
Шагал: Герр профессор читает лекции?
Альфред: А также является их наглядным материалом. Его разум неподкупен, невскрываем и неуязвим для большинства препаратов.
Ребекка: Редкого ума человек!
Альфред: И ясной клинической картины.
Шагал: Скажите, пожалуйста! Герр профессор еще и картины пишет?
Альфред (пытаясь одновременно углядеть в окошке Сару и созерцать внушительный бюст работающей неподалеку Магды): В основном в виде планов-схем.
Куколь (появляется с санками, ворчливо): Хорошо тем, кто вместо работы языков мелет.
Шагал: Герр Куколь! Проходите, прошу вас. Как здоровье его сиятельства?
Куколь (невнятно бурчит)
Шагал: Заказ уже готов, сию секунду можете забрать. (Уходит в дом)
Профессор (выразительно глядя на Куколя): Там где лед и снег, не растут помидоры.
Куколь: Обычно мы используем оранжереи.
Профессор (многозначительно): Там, где по ночам шумят, нельзя спать.
Куколь: Зато те, кто шумит по ночам, отсыпаются, бестии, днем, а простой человек горбаться на них из века в век!
Профессор: Вы говорите о вампирах?
Куколь (сплюнув, начинает загружать сани приносимыми Шагалом свертками)
Профессор: Там, где кто-нибудь горбатится, всегда присутствует какой-нибудь граф.
Альфред (вполголоса): Или промышленник-капиталист. Всякий рад навесить ярмо на шею народа.
Куколь (кивает Альфреду, одобрительно что-то бурча)
Профессор: Я всегда смотрю в глубину!
Куколь (с усилием тягая сани со двора): Есть в графском парке черный пруд… Пойти, что ли, во льду лунку просверлить? (уходит)
Профессор (к Альфреду): Надо было проследить за этим горбуном. Он наверняка служит у графа.
Магда (восхищенно): Как вы угадали, герр профессор?
Профессор: Логика, дитя моё, ло-ги-ка.
Шагал, Ребекка, Магда, Профессор: Логика на благо прогресса! Ясность на благо культуры! Всё для человека, всё на благо человека!
Альфред (глубокомысленно): И даже индуцированный бред – на благо карманов психиатра. А не податься ли мне на лечебное дело?
Занавес.
Поздний вечер. Ванная. В корыте плещется Сара, у закрытой двери в комнате постояльцев, навострив уши, топчется Альфред.
Граф (как обычно, в окне сверху): Добрый вечер, не бойся. Я тот ангел, которого ты ждала.
Сара (нервно): Надеюсь, не Гавриил. И говори тише, теперь подслушивает не только мой отец, но и этот ассистент профессора, Альфред. Сообразительный малый, между прочим.
Граф: Наш уговор в силе? Или ты решила оставить всё как есть?
Сара: Граф, к чему эти подозрения? Мы знакомы не первый день.
Граф: Вот именно поэтому…
Сара (вздыхает): Иногда с новыми знакомыми легче, чем со старыми. Послушайте, мне давно надоело играть эдакую девочку-дурочку. Меня манят новые горизонты. Наконец, мне скучно!
Граф: Приходи на бал, развеешься.
Сара (прищурившись): И ты вот так запросто покажешь меня своей родне? Представляю, что потом порасскажут обо мне эти старые упыри.
Профессор (из-за двери): Упыри? Кто-то упомянул вампиров?
Альфред (недовольно): Вам показалось, профессор.
Граф (кивая на дверь): Однако, время поджимает. Надо что-то решать, Звездное дитя.
Сара: Ну, хоть ты не гони в ту же степь! Звездное дитя, либен фройлен, ма шери… Надоело! Я задыхаюсь в этой обстановке! Я хочу… Нет, я могу дотянуться до звезд, заглянуть в свое будущее, испытать жизнь на прочность.
Граф (иронично): Я хочу увидеть этот мир с высоты циркового каната. Я хочу встать на лед и проверить, выдержит ли он. Пусть никто не вмешивается, когда я рискую, потому что я принадлежу себе. Как-то так. Всё это уже было, Сара. А на бал всё-таки приходи. Кстати, я там тебе под окошком кое-что оставил. (уходит)
Ночь, двор перед трактиром. Под окошком Сары топчется стремительно замерзающий Альфред.
Альфред: Сара, выгляни, прошу! Сара, как бы я хотел, чтобы никакие преграды нас не разделяли, чтобы мы остались вдвоем, ты и я.
Сара (выскальзывая из дома): Тише, папа услышит.
Альфред: Сара! Ты здесь и в такой час. Что ты делаешь?
Сара: Если не считать, что ты голосишь и не даешь мне спать, то – чудесная ночь, в такую ночь приятно подышать свежим морозным воздухом.
Альфред (пораженно): Сара, ты говоришь так непохоже на себя.
Сара (в сторону): Ах, извините, господин хороший, что я не идиотка! (к Альфреду) Ты тоже. Это всё ночь, темнота… свобода.
Альфред (с жаром): Ты мечтаешь о свободе? Моя девочка, я могу увезти тебя далеко отсюда!
Сара (в сторону): Как мило! Интересно, в качестве кого или чего? (к Альфреду, наивно) Это так романтично, стоять в лунном свете.
Альфред: А нестись отсюда на всех парах еще романтичней! Подумай, Сара, там, за воротами начинается свобода. Надо осваивать новые горизонты, ты еще столько всего не видела. Я с радостью покажу тебе свою страну.
Сара (в сторону, иронично): И ни слова о браке и мало-мальских гарантиях. (к Альфреду) Ну, в общем, пошла я.
Альфред (опешив): Куда?
Сара (наивно): В лес. Говорят, если зимой найти подснежники, исполнится самое заветное желание. (напевает)
Катись-катись колечко
На темное крылечко,
К дальней дороге,
На графские пороги,
Сквозь снег и завал
Прямо на бал!
Альфред: Сара!
Сара (подхватывая лежащий у стенки сверток): Догони, если сможешь. Но помни, в лесу холодно и страшно. И, в отличие от меня, ты коротких тропок не знаешь. Бывай, студент! (Смеясь, убегает)
Занавес.
Окрестности графского замка. Ночь. Мороз.
Альфред (как бы продолжая ведущийся разговор): Да-да, профессор, этот граф – вампир, как вся его семейка. Разумеется, только вампиры заманивают красивых селянок. Конечно, они хотят выпить всю ее кровь. Но, майн герр, не кажется ли вам, что несколько неприлично вторгаться в дом джентльмена в столь неурочный час? К тому же ночью силы зла властвуют безраздельно, и всё такое.
Профессор: Логика, мой мальчик, вспомните о логике! Если бы явились днем, когда вампиры спят, кто бы отдал приказ нас впустить? К тому же, у нас есть великолепный повод для визита: архитектура этого замка. Скажем его сиятельству, что нам очень интересно осмотреть этот шедевр неизвестных зодчих.
Граф (появляясь в воротах замка, иронично): Осмотр архитектуры, ночью, зимой.
Профессор: Ах, какой замок! Тринадцатый век! Красота!
Граф: Что ж, да здравствует ночь, которая привела ко мне столь оригинальных гостей. Я – граф фон Кролок и, как вы уже догадались, это мой замок. Прошу, господа.
Профессор: Наверняка, вы устали от одиночества?
Граф (с сарказмом): О да, имея целый кагал родственничков под боком. Мои страдания от одиночества просто нечеловеческие.
Профессор: Нечеловеческие? Ах, как занятно. Для подобных вам, вероятно, море времени бессмысленно.
Граф (выразительно глядя на профессора): Скорее, не само море, а плавающие в нем рыбы.
Профессор: Как остроумно, ваше сиятельство. Однако человек живет на берегу… и не только человек. Время стирает следы на песке, но не в силах излечить от болезни печали, не так ли?
Граф: Главное, чтобы не поразила болезнь ума.
Альфред: Это вы верно подметили. Прошу простить, мы забыли представиться. Я Альфред, ассистент вашего собеседника, профессора Абронзиуса из Кёнигсберга.
Граф: Тот самый Абронзиус?
Альфред: К сожалению.
Граф: Ни слова больше! Я слышал вы произвели фурор на кафедре… Кхм, а вот и мой сын Герберт.
Герберт (жеманно): Надеюсь, милейший Альфред, вы развеете мою скуку.
Альфред (себе под нос): Знаем мы такую скуку. (Громко) Боюсь, виконт, я слишком скучен и старомоден на ваш изящный вкус.
Профессор: Мой мальчик, так и виконт, образно говоря, хранит в себе отпечаток прошедших времен, и, наверняка, их прошло немало.
Немая сцена. Занавес.

Акт 2

Ночь, замок графа фон Кролока.
Сара (в легкой ночной рубашке, без пеньюара): Иногда по ночам мне становится грустно, и меня утешают только мои фантастические сны. Я вижу себя в бальном платье, со звездами в волосах. Музыка как бы приглашает танцевать, и голос зовет меня… Но потом просыпаюсь, а вокруг всё по-прежнему. А мне так хочется праздника и волшебства! Пусть придет кто-то, кто меня поймет, кто разделит мои мечты.
Граф: Твои мечты? Но мечты ли это того прелестного ребенка, которого я некогда гонял с фамильного кладбища, или это мечты взрослой женщины?
Сара (напряженно): Моё сердце словно динамит, оно ждет искры.
Граф: Обычно после этого динамит взрывается. Ты потеряешь себя.
Сара: Иногда по ночам мне хочется, чтобы ты хотел обладать мной.
Граф: Запомни эти слова, Звёздное дитя, и больше никогда не говори их джентльменам, если ты хочешь, чтобы они тебя считали леди. Чего ты хочешь? Я могу сказать, что ты – чудо, примиряющее с реальностью, но я с ней никогда и не враждовал. Я могу сказать, что легко исполню твои сны, но лично для тебя было бы ошибкой потерять голову.
Сара (прижимаясь в графу): Мне кажется, с тобой я теряю рассудок.
Граф (обнимая ее): Хорошо, что это тебе только кажется.
Сара: Я теряю и сердце тоже.
Граф (со вздохом): Что ж, будь по-твоему: море чувств, и ни одного островка благоразумия. Сегодня мы падем в пучину страстей, а завтра будем танцевать на балу.
Занавес.
Утро, гостевая спальня замка.
Альфред (потягиваясь): Однако, профессор, мне сегодня снились престранные сны. Вообразите, мне приснилось, будто бы нас в самом деле посетили вампиры. Они танцевали, предавались разврату и предлагали к ним присоединиться.
Профессор (взволнованно): Мой мальчик, ты уверен, что этого не было наяву?
Альфред (позевывая): Абсолютно. Кстати, к этому умозаключению меня привела именно логика.
Профессор: Интересно послушать.
Альфред: Итак, профессор, если допустить, что вампиры действительно агитировали меня вступить в их ряды, то едва ли бы они при этом пели про День Гнева Господня. Нелогично. И уж тем более не было бы этих «Libera me, Domine».
Профессор: Да, в самом деле. Иногда сон – это всего лишь сон. Что ж, вернемся к нашим изысканиям. Полагаю, сейчас вампиры отдыхают в склепе. Бери мой саквояж, мы идем на охоту.
Альфред (не торопясь выполнять указания патрона): Кажется, граф упоминал о своей прекрасной библиотеке…
Профессор: Неужели? Так что же мы стоим, вперед к источнику знаний. Книги, книги! Кстати, может, и тебе что полезное найдется.
Внутренние покои замка.
Альфред (идет по коридору, на ходу листая потрепанную книжку): Ну, старик удружил! «Советы влюбленным», ха! Впрочем, издание, я смотрю, раритетное. Что ж, посмотрим, как куртизанили наши предки. Итак (читает) «Если в тебе есть любовь, твое сердце не сможет молчать. Честно покажи, что прячется в тебе. Никакое желание не опасно, если его пробуждает любовь». Мда, я бы сказал автору по поводу таких вот неопасных желаний, да, боюсь, бедняга из-за них и скопытился. (прислушивается) О, а уж не фройлен ли Сара распевает в ванной? Пойду, проверю. Что там советует книжонка? (читает) «Иногда один поцелуй может сказать больше, чем тысяча слов».
Герберт: Альфред, вот так сюрприз! Отчего ты так бледен?
Альфред (морщась): Думаю, тебе знакома кухня Куколя, и ты сам додумаешь ответ на свой вопрос.
Герберт (со смешком): Да ты болен. Почему бы тебе не прилечь? (указывает на постель)
Альфред: Сменим тему. Говорят, у вас тут намечается бал?
Герберт (плотоядно оглядывает Альфреда): Знаешь, у тебя такая…
Альфред: Но-но, только без пошлых комментариев, а то я покраснею и сбегу. Лучше вернемся к вопросу о бале.
Герберт (смеясь): Я тебя приглашаю. Это будет так романтично. (танцует вместе с Альфредом) О, что это у тебя?
Альфред: Книга.
Герберт (лукаво): «Советы влюбленным». Это совсем для новичков. Я бы рекомендовал тебе «Ars amandi», хотя, конечно, ее лучше не читать, и постигать на практике.
Альфред (фыркнув): Ты был ее чтецом или практиком?
Герберт (придвигаясь к Альфреду): Сам-то как считаешь?
Альфред (задумчиво): Мы, натуралисты, всё проверяем на практике.
Профессор (врываясь в комнату): Альфред, мы теряем время! И, кстати, что это вы тут делаете с этим порочным созданием?
Альфред (невозмутимо): Мы говорили о литературе, профессор.
Профессор (потрясая саквояжем): Пора приступать к делу!
Герберт (кокетливо): Да, пожалуй.
Альфред: Профессор! Бал совсем скоро. Идемте, вам надо подобрать подходящий костюм. Виконт, я очарован, еще увидимся!
Занавес.
Старое замковое кладбище. Холодно. Идет снег.
Профессор: Вампиры обожают разглагольствовать о своей тяжелой доле около старых могил. Особенно, если в этих могилах лежат их жертвы.
Альфред: По-моему, профессор, для ностальгии слишком прохладно.
Профессор: Но это же вампиры! А они никогда не мерзнут.
Альфред (горестно): А мы? Вам, профессор, хорошо: конфисковали у горбуна тулуп, а я пропадай в лядящем пальтишке.
Профессор: Тише, кажется, сюда кто-то идет.
Куколь (выпрыгивая из-за склепа): Попались, ворюги!
Альфред: Не знал, не был, не участвовал.
Куколь: Шевелитесь, профессор, быстрее снимайте тулупчик! Как тырить, так все проворные, но как возвращать чужое добро, так непременно надо закопаться. Эх, вы, а еще очки нацепили! (забирает свой тулуп и, ворча, уходит в замок)
Профессор: Грубый, не понимающий работы на благо науки и культуры человек. Полный мизерабль! Брр, как холодно-то. Пожалуй, Альфред, вампиры, в самом деле, сейчас не появятся. Но не будем унывать, ведь впереди бал. Эти отродья тьмы наверняка покажут свою зловещую натуру. О, я знаю их коварные планы! Как зараза, они проникнут в города, ужасая и калеча души людей. Скорее в замок! (уходят)
Занавес
Бальная зала. Родственники и соседи Графа, мелкопоместные дворяне, неторопливо фланируют либо образуют небольшие группки. Среди них – Профессор и Альфред. Все в маскарадных костюмах, однако эти костюмы явно знавали лучшие дни.
Родственник: Как заметил один поэт, вечность – это тоска по времени.
Родственница: Вечность, скажете тоже. Наша жизнь – это бег по кругу.
Другой родственник: И жить скучно, и сходить в могилу, не оставив следа, не радостнее.
Кузина (экзальтированно): Ах, как бы вырваться из этой серости к сиянию мира! И мы тоже хорошо: сидим, угождаем кому-то, лжем…
Старуха со слуховой трубой: Что-что, кого мы ждем?
Родственник: Графа, тетушка.
Старуха: Постой, какая мушка? Э? (махнув рукой) Молодежь! Вечно о каких-то пустяках.
Родственник: Вослед тощим годам приходят тучные.
Родственница: Фон Кролок собрал неплохой урожай.
Родственник: Между тем, цены на рынке…
Родственница: Ах, и не говорите! Никогда не бывает достаточно. Мы влачим жалкое, убогое существование.
Входит Граф, разговор прерывается.
Граф (в сторону): Им никогда не бывает достаточно, особенно притоков со стороны. (вслух) Добро пожаловать, дамы и господа! Сегодня у меня будет еще одна необычная гостья: красавица с глазами темными, как ночь. Она придаст очарование нашим унылым посиделкам и… скрасит моё существование.
Сара медленно спускается по лестнице. На ней алое бальное платье.
Родственница: Ах, какой афронт!
Родственник: Как смело, как современно!
Другая родственница (полушепотом): Ей здесь не место.
Кузина: Почему она?!
Старуха: Вот удивил, так удивил.
Граф (шутливо раскланиваясь): Стараюсь, тетушка.
Граф приглашает Сару на танец и открывает бал.
Родственница: Да не лишились ли они рассудка?
Родственник: Интересно, как отреагирует виконт?
Родственники: Мы страшимся осуждения света, и живем во лжи, лишь ей одной доверяя.
Альфред (качая головой): Плохо дело. Они ее съедят, точно говорю.
Профессор (удивленно): Как, прямо здесь?
Альфред (отмахиваясь): Ненависть, сплетни – вот и всё, чем они живут.
Профессор: Ах, как проницательно, мой мальчик.
Сара: Раньше я думала, что любовь разрушит любые чары и преграды, вознося ввысь.
Граф: Между тем, поддавшись чувствам, мы идем на дно.
Сара: Полное затмение, кромешная тьма.
Кузина (неодобрительно): Декаданс.
Родственница: Нельзя разрушать устоявшийся мир.
Альфред (к Саре): Теперь всё изменилось. Но, как и прежде, за дверью – свобода. Позволь мне защитить тебя.
Профессор: Мы ускользнем от них, бежим!
Занавес.
Ночь. Лесная опушка у ворот замка.
Профессор: Мой разум восторжествовал над нечистью. Я подробно опишу наше приключение. Воображаю, какой фурор это произведет в Кёнигсберге! Нобелевская премия ждет меня.
Альфред (к Саре): Нет никаких стен, разделяющих нас. Никаких преград, которых мы не могли бы преодолеть. Останься со мной, Сара.
Сара: Мой мир не такой, каким был раньше. Всё изменилось. Мне жаль, Альфред.
Альфред: Ты помнишь, я говорил, что есть и другие места, другие страны. А любовь творит настоящие чудеса!
Сара (качая головой): Любовь делает нас безрассудными и бросает на самое дно. Я сама это выбрала. Прости. (уходит по направлению к замковым воротам)
Профессор: Весь мир узнает о существовании этих порождений тьмы. (уходит по направлению к лесу)
Альфред: Вампиры будут бесчинствовать… на страницах готических романов.
Профессор (издалека): О, я их знаю! Вампиры теперь захотят захватить мир. Они ничего не боятся.
Альфред (горько): Мир принадлежит подхалимам и бессердечным. Все хотят сверкания и блеска, как… Сара. Решено! Я напишу об этом книгу. Готический роман, фарс, бульварную книжонку! Кого нынче заинтересуют замшелые средневековые теории или обычные житейские драмы. В цене шик, блеск и глянец. Это будет история о вампирах, о полуночном бале, девушке в красном и полном отсутствии морали. Полагаю, успех мне обеспечен. И, главное, не забыть яркий финал. Вампиры танцуют, смеются над Альфредом, его наставников и их жалкими потугами. (в сторону замка) А я смеюсь над вами! Спорим, эта неудача еще принесет мне выгоду.
Занавес.

FIN

@темы: Пародии, Мюзиклы, Увлечения, Фанфики

---

Сколько-сколько? И ведь кто-то это читал ;-)

На досуге проглядела, сколько мюзиклового творчества у меня скопилось. И некоторое с удовольствием перечитала. Пора это дело выносить в шапку дневника.

Фанфики и иже с ними:

Веронская история - 2: время попаданцев. Мультикроссовер http://www.diary.ru/~Nit-rabbit/p162606634.htm
Веронская история. Кроссовер РиДж и "Элизабет" http://www.diary.ru/~Nit-rabbit/p159899915.htm
Экспресс в никуда. "Элизабет", ПО, ТдВ, "Дракула" http://www.diary.ru/~Nit-rabbit/p159198542.htm
Противостояние. Художественный пересказ. "Элизабет" http://www.diary.ru/~Nit-rabbit/p153770963.htm
Ромео & Джульетта. Пародия в стихах www.diary.ru/~Nit-rabbit/p152677592.htm
Минипародии - "пирожки". "Дракула" http://www.diary.ru/~Nit-rabbit/p143154836.htm
Песня про женскую долю с участием персонажей мюзиклов. Пародия - "пэггизм". http://www.diary.ru/~Nit-rabbit/p131560208.htm
Большие манёвры. "Элизабет", "Дракула" http://www.diary.ru/~Nit-rabbit/p130113188.htm
Практическая демонология "Элизабет" http://www.diary.ru/~Nit-rabbit/p127776605.htm
Сказка на ночь. "Элизабет" http://www.diary.ru/~Nit-rabbit/p126469199.htm
Один день из жизни императрицы. "Элизабет" http://www.diary.ru/~Nit-rabbit/p121111259.htm
Опера для Призрака. ПО, "Элизабет" http://www.diary.ru/~Nit-rabbit/p118709786.htm
Пародии на real person фанфики. Актеры мюзиклов http://www.diary.ru/~Nit-rabbit/p116836847.htm
Бесстрашные истребители вампиров: провинциальный романс. "Элизабет", ТдВ http://www.diary.ru/~Nit-rabbit/p115979327.htm
Инкогнито из Посмертия или Р-р-р-рудольф. "Рудольф", "Элизабет" и... "Ревизор" http://www.diary.ru/~Nit-rabbit/p103476170.htm
«Дракула». Фантазия в английском стиле. http://www.diary.ru/~Nit-rabbit/p98430629.htm
Посмертные записки виконта Рауля де Шаньи. Мультикроссовер http://www.diary.ru/~Nit-rabbit/p95527913.htm
Застрявшая в Уитби или Чисто вампирская история. "Элизабет", "Дракула" http://www.diary.ru/~Nit-rabbit/p91962044.htm
Прекрасное далёко. ПО, ТдВ http://www.diary.ru/~Nit-rabbit/p86224565.htm
Очень мюзикловое кино или Ничего себе поездочка. Пародия на real person фанфик http://www.diary.ru/~Nit-rabbit/p75558856.htm
Пародии на real person фанфики. Актеры мюзиклов http://www.diary.ru/~Nit-rabbit/p71838598.htm
Безымянный фанф или бесконечная история. "Элизабет", ПО http://www.diary.ru/~Nit-rabbit/p71017879.htm
Другая миссис де Винтер. "Элизабет", "Ребекка" http://www.diary.ru/~Nit-rabbit/p68140921.htm
Специалист на замену или Беспокойное дело. "Элизабет" http://www.diary.ru/~Nit-rabbit/p66464386.htm
"Шелк". Художественный пересказ. "Элизабет" http://www.diary.ru/~Nit-rabbit/p62881447.htm
Смени слова. "Элизабет", ПО http://www.diary.ru/~Nit-rabbit/p61966327.htm
"Элизабет" в ДК. Пародия
Акт 1 http://www.diary.ru/~Nit-rabbit/p61041850.htm
Акт 2 http://www.diary.ru/~Nit-rabbit/p61359493.htm
Французка, истерика и доктор с того света. "Элизабет" http://www.diary.ru/~Nit-rabbit/p60409780.htm
Художественный пересказ - 2: Вероломный вальс. "Элизабет" http://www.diary.ru/~Nit-rabbit/p59761810.htm
Художественный пересказ - 1: Темная буря (страстей). "Элизабет" http://www.diary.ru/~Nit-rabbit/p59692792.htm
Посмертие (Beyond the Veil). Перевод. "Элизабет" http://www.diary.ru/~Nit-rabbit/p57345328.htm
Драббл по "Элизабет" http://www.diary.ru/~Nit-rabbit/p55208815.htm
Вампиры запрошают на бал или операция «Спасем графа!» "Элизабет", ТдВ http://www.diary.ru/~Nit-rabbit/p52370029.htm
Дневники героев: Elizabeth и все-все-все. "Элизабет" http://www.diary.ru/~Nit-rabbit/p42313409.htm
Modus operandi. "Элизабет", ПО http://www.diary.ru/~Nit-rabbit/p41723126.htm
"Элизабет" по-нашему. Пародия в стихах а-ля Филатов http://www.diary.ru/~Nit-rabbit/p41297420.htm

Заметки на тему:

Tanz der Vampire: старая, старая сказка. http://www.diary.ru/~Nit-rabbit/p106624346.htm
Смерть под блестками или венгерский «Рудольф». http://www.diary.ru/~Nit-rabbit/p98565581.htm
Шутка о религии. Просто шутка http://www.diary.ru/~Nit-rabbit/p44803793.htm
Ад для чайников. По мотивам "Божественной комедии" http://www.diary.ru/~Nit-rabbit/p121318634.htm
"Элизабет": разные версии. http://www.diary.ru/~Nit-rabbit/p64730818.htm
О японской версии "Элизабет" http://www.diary.ru/~Nit-rabbit/p67997794.htm
"Элизабет": мысли по ходу.
Часть 1 http://www.diary.ru/~Nit-rabbit/p59945047.htm
Часть 2 http://www.diary.ru/~Nit-rabbit/p59964697.htm
Dracula - Entre l'amour et la mort http://www.diary.ru/~Nit-rabbit/p54836884.htm

To be continued...

@темы: Пародии, Мюзиклы, Ссылки, Статьи, Творчество, Увлечения, Фанфики

---

Веронская история - 2: время попаданцев

И снова добро пожаловать в пьесу альтернативно адекватного аффтара. Как всегда, по мюзиклам, как всегда, кроссовер (РиДж, "Элизабет", ТдВ, ПО). Ну, и как всегда, инет всё стерпит. Поехали )

Веронская история – 2: время «попаданцев».

Как известно, хорошие девочки попадают в рай, плохие – куда захотят, а потом куда кривая вывезет. Обыватели попадают на Кладбище Эпох. Демоны – на землю, потом снова в ад. Ну а герои мюзиклов попадают в другие мюзиклы…

Действующие лица и исполнители:

Капулетти:
Джульетта – Элизабет, ранее «императрица империи»
Мадам Капулетти – несравненная, по собственным словам, Карлотта, ранее ведущее сопрано парижской оперы
Граф Капулетти – граф фон Кролок, закарпатский магнат, вампир и джентльмен
Тибальт – Призрак Оперы, он же «бедный Эрик», он же «Ангел музыки», он же «живьем брать монстра!», анонимный автор неизвестных опер и балетов
Кормилица – Сара, простая деревенская девушка с обычной закарпатской фамилией Шагал, удачно решившая материальный и жилищный вопрос за счет некого графа фон К.
Монтекки:
Ромео – Альфред, натуралист-романтик, когда-то решивший стать истребителем вампиров, но ныне напрочь об этом забывший и пытающийся наладить личную жизнь с Сарой
Меркуцио – Герберт, виконт фон Кролок, сын закарпатского магната, вампир, большой оригинал
Бенволио – Рудольф, кронпринц, со слов отца, абсолютно ничем не примечательный сын императора, когда-то хотел стать Лениным, да не нашлось ни вокзала, ни броневичка
Мадам Монтекки – Лариш, графиня, родственница императорской фамилии
Прочие лица:
Герцог Вероны – граф Таафе, то ли демон, то ли премьер-министр, ухитряющийся править в нескольких местах и временах одновременно
Парис – Франц-Иосиф, самый обычный «император империи»
Фигура в маске – неустановленная, со слов свидетелей, персона
Жители Вероны

Акт первый.

Таафе (выходит на сцену и застывает в картинной позе): Две равно уважаемых семьи в Вероне, где встречают нас событья, ведут междоусобные бои, и не хотят унять кровопролитья… Увы, мой город – сущий ад. (оглядывается) Но, в целом, здесь неплохо. Никаких анархистов, никакой оппозиции. Решительно, я остаюсь. Вот сейчас разберемся с этой очередной заварушкой у Тибальта с Меркуцио, и начнем строить новый порядок.
Призрак Оперы: Простите, это не «Торжествующий Дон Жуан»?
Таафе: Нет, это «Таафе, герцог Веронский».
Призрак Оперы: Какое странное название, никогда не слышал о такой опере.
Таафе: Главное, не мешайте мне ее ставить. Вы, вообще, кто?
Призрак Оперы: Я – Дон Жуан…
Таафе: Понятно-понятно, умеете драться и жестоко обходитесь с дамами. Решено, отныне вы – Тибальт.
Призрак Оперы: Но меня Кристина ждет.
Таафе: Вот поэтому я предлагаю вам такую роль. Вас по-быстрому убьют в начале второго акта, и вы свободны как ветер.
Призрак Оперы: Ладно, согласен. Кажется, я должен с кем-то подраться?
Таафе: С Меркуцио. Эй, Меркуцио!
Герберт (жеманно): Вы звали, монсеньор?
Призрак Оперы (несколько оторопело): Это – Меркуцио?
Таафе: Вы Меркуцио?
Герберт (поправляя лиловые кружева и стреляя в Призрака глазками): Меркуцио, не Ромео же.
Таафе (твердо): Это Меркуцио.
Герберт (игриво): Ну, Тибальт, обнажай уже свое орудие.
Призрак (дымясь под маской): Я бы попросил!
Герберт (хлопая ресницами): Смотря что вы бы попросили.
Призрак (почти закипая): Дуэль!
Лариш и Карлотта (дуэтом): А мы пока споем о вражде.
Призрак: А где же Кристина?
Карлотта: Я за нее. (поет)
Вражда, вражда, ты каждый день и каждый час,
Вражда, вражда, так ненасытно губишь нас.
Лариш (подхватывает):
Вражда, вражда, ты нас опутала вконец.
Вражда, вражда, будь ты герой или подлец.
(вместе)
О да,
Вражда!
Таафе (хлопает): Браво, браво, графиня, вы очаровательны (целует руку Лариш).
Карлотта (смотрит на Таафе змеиным взглядом)
Лариш: Ах, оставьте граф.
Таафе: Теперь я герцог Веронский.
Лариш: В самом деле? Ну, тогда – ах, оставьте, герцог. И вообще, вы вскоре должны будете изгнать Ромео, моего сына, из Вероны, а туда же, ручки целовать пытаетесь. Подите прочь, мне с племянником поговорить надо. Бенволио!
Рудольф: Я здесь, тетя.
Таафе (вкрадчиво): Бенволио, так-так. (обходит Рудольфа, рассматривает) Значит, его в Вене ждут тайная полиция, заговорщики, бумаги на подпись и пуля, а он вон куда бежать сообразил. Хорош! Эх, Бенволио-Бенволио, как жаль, что ты Монтекки – и не Ромео.
Рудольф: Я что, идиот? Я знаю, чем трагедия окончится. Нет, Ромео у нас совсем другой. А, кстати, вот он.
Альфред (выходит, не обращая ни на кого внимания):
Буду храбр и силен,
И любовью окрылен
Лишь для Сары!
Я не струшу, я смогу,
Я развею в замке тьму
Лишь для Сары…
Герберт (кашляет)
Альфред (вздрогнув): Кто здесь?
Герберт: Шери, ты совсем забыл, что мы все теперь другие. Ты Ромео, вздыхай о Джульетте, но лучше – сразу обо мне.
Альфред: Да на что мне сдалась Джульетта? Сара снова пропала. (меланхолически)
Сара сбежала в чужие края.
Сара пропала, невеста моя.
Герберт: Стоп-стоп, нам тут с самого начала похоронного настроения не надо. Пойдем на бал к Капулетти, развеемся. Я тебя с такой Джульеттой познакомлю, ты будешь еще с час заикаться и икать от восторга. Юна, красива, императрица…
Альфред (печально): Но я люблю Сару. (поет)
Ведь я не боюсь никого, ничего,
Я подвиг готов совершить для неё.
Лишь для Сары! (удаляется за кулисы)
Герберт, Таафе, Призрак Оперы и Рудольф переглядываются.
Рудольф (ехидно): Однако ж, уважаемый герцог, как бы ваша история не пошла совсем иным чередом. Кстати, моя дражайшая маман вас убьет, если Ромео будет вздыхать не о ней, а о кормилице.
Призрак Оперы: Но почему о кормилице?
Герберт: А мы Саре дали как раз роль кормилицы. Ну не мадам Капулетти же ее делать.
Таафе (философски): Когда вступают чувства, Шекспир бессилен.
Лариш: Граф, какая глубокая мысль.
Таафе (скромно): Благодарю, графиня (целует ей руку)
Карлотта: О, как я ненавижу этот фарс! (нервно обмахивается веером)

*Занавес*

Дом Капулетти.
Призрак Оперы (с интересом рассматривает собравшихся).
Граф фон Кролок (с отеческой улыбкой смотрит на Франца-Иосифа)
Франц-Иосиф (старательно выговаривая слова):
Граф, я к вам
Пришел не сам…
Граф фон Кролок (добродушно): Благословенная ночь привела гостей.
Призрак Оперы (флегматично): В Вероне полдень.
Франц-Иосиф (очень стараясь не сбиться):
Здесь перст судьбы вижу.
Я в Джульетту
Так влюблён,
Что миллион
Ставлю на кон.
Призрак Оперы: В самом деле? Он у вас есть? Миллион, я имею в виду.
Франц-Иосиф (раздраженно): Послушайте, не мешайте мне свататься к Джульетте. Я – Парис, вот моя роль. (протягивает Призраку бумажку)
Призрак Оперы: А я - Тибальт, и в рамках своей роли никак не могу примириться с тем, что вы делаете по своей роли.
Франц-Иосиф (успокаиваясь): Ах, это вы по роли. Ну, тогда другое дело. Я уж было решил, что это вы от себя добавляете, так сказать, нарушая порядок. На чем я там остановился?
Я богат, умён,
И хорош собой.
Прошу вашу дочь
Стать моей женой!
Призрак Оперы: Скажите, а вы сами-то Джульетту видели?
Франц-Иосиф: Нет, но я же читал роль!
Сомненья, прочь,
Резон один –
Граф, у вас есть дочь,
И вот вам сын.
Граф фон Кролок: Ах, Парис, какой сюрприз… Нет, я действительно удивлен, молодой человек. Вы еще и глазом не взглянули на моего сына, простите, то есть дочь, а туда же. А вдруг крошка вас не полюбит? А, может, вы сделаете ее несчастной?
Франц-Иосиф (скосив глаза в либретто):
Ах, граф, идея неплоха.
Себе я нравлюсь в роли жениха!
Граф фон Кролок: Ну, я не знаю, тут надо подумать. (пафосно)
О, тьма и ночь,
Где взять мне сил?
Черт подкинул дочь –
Лучше был бы сын.
Франц-Иосиф (насупившись):
Знатный зять – большая честь.
Вы императора будете тесть.
(Уходят)
Спальня Джульетты. На лестнице под дверью кормилица и мадам Капулетти. Мимо них пролетает что-то увесистое и разбивается.
Элизабет (из-за двери):
А я не хочу, не хочу по расчету!
А я по любви, по любви хочу!
Свободу, свободу, мне дайте свободу,
Я птицею ввысь улечу.
Карлотта (сурово):
Мужья - наша цель, мужья наша боль,
Ты подросла, теперь ты стать женою изволь!
Элизабет (упрямо): Но я хочу любви.
Карлотта: Мы говорим о свадьбе, при чем тут любовь?
Любовь и брак – различные дела.
Любовь приходит позже… иногда.
Элизабет (открывает дверь): Если будет не по-моему, убегу в лес, стану Титанией и найду себе Оберона.
Карлотта: Или осла, причем осла – скорее. Послушай, хм, Джульетта, к тебе посватался принц Парис. Твой отец согласен.
Элизабет: Раз он согласен, он пусть и выходит за этого Париса. Разговор окончен, мне надо готовиться к балу. Эй, кормилица… Да-да, девушка, как вас там, Сара? Так вот, Сара, вам надо меня причесать и немедленно. Где мое платье, где звезды для волос? Несите быстро.

*Занавес*

Бал у Капулетти.
Таафе: Какой роскошный праздник, мадам Капулетти. Джульетта великолепна в этом белом платье. Звезды в волосах – просто находка.
Карлотта (скрипя зубами): Благодарю, герцог. Джульетта еще дитя.
Таафе (рассматривая фигуру Джульетты): Но дети быстро растут. Говорят, ей уже и жених нашелся?
Карлотта (обмахиваясь веером): Парис. А, кстати, вот он.
Франц-Иосиф: Ну-с, мадам Капулетти, которая здесь Джульетта?
Таафе: Вот эта, ваше величество, вот эта (указывает на Элизабет).
Франц-Иосиф: Ах, я заново сражен в самой сердце (через весь зал идет к Элизабет).
На другом конце бальной залы компания Монтекки: Бенволио, Меркуцио и Ромео.
Рудольф: Меркуцио, а ты уверен, что наш Ромео хотя бы подойдет к Джульетте?
Герберт: Ты просто не умеешь с ним разговаривать. Ромео, шери, ты меня слушаешь? Чтобы узнать, где Сара, нужно подойти вон к той девушке в белом платье.
Альфред (с сомнением): А она точно знает?
Герберт: Несомненно. Скажешь пароль: Джульетта, будешь ли ты моей любовью. Она ответит: да. И дело в шляпе.
Альфред: А Сара?
Герберт: И тотчас появится Сара.
Альфред: Виконт вы уверены?
Герберт: Клянусь честью.
Альфред: Спасибо вам, виконт, вы всегда принимаете во мне самое живое участие (идет к Элизабет).
Рудольф: Ну, пошли дела кое-как… Слушай, Меркуцио, а что будет, коли дойдя до Джульетты и сказав «пароль», он не обнаружит своей Сары?
Герберт: Спокойно, у меня сценарий. Там ясно указано, что после встречи Ромео и Джульетты появляется кормилица. Вуаля, вот ему и Сара.
Элизабет (танцуя с Тибальтом, замечает, что фигуры замирают. Парис не доходит пары метров, тоже замирает)
Альфред: Джульетта! (оборачивается и замечает Сару) Сара, я нашел вас, какое счастье (берет Кормилицу за руку)
Сара: Ой, как бы не было беды. Альфред, вы же Ромео, вы должны встретить Джульетту.
Альфред и Сара (застывают, как и остальные гости)
Герберт (пытаясь пошевелиться): Не нравится мне это.
Рудольф: Спокойно, старина, все по сценарию. Смотри: гости застывают, Ромео поет дуэт с Джульеттой. А, кстати, вон и он, в синем костюме и маске, уже вместе с Джульеттой.
Герберт (краем глаза замечая Сару и Альфреда): Боюсь расстроить тебя, Бенволио, но, кажется, рядом с нашей Джульеттой какой-то другой Ромео.
Фигура в маске (возникая рядом с Джульеттой): Эта старая история, пересказываемая из столетия в столетие. Двое встречаются на маскараде, они очарованы друг другом, но за их спинами враждующие кланы, и встреча закончится прескверно.
Элизабет (с энтузиазмом): Ромео? Это ты, Ромео?
Фигура в маске (со смешком): К чему нам имена, когда в Вероне Смерть скоро соберет обильный урожай.
Элизабет (вздрогнув): Вот только о нем сейчас не надо! Он вечно вмешивается в мои дела, чтобы всё испортить.
Фигура в маске: О ком вы, Джульетта?
Элизабет: О Смерти, о дер Тоде. Так вы говорите, он тоже здесь, в Вероне?
Фигура в маске (кивает)
Элизабет: Ужасно! Послушайте, Ромео, вам с ним нельзя встречаться, он еще до финала испортит нашу историю. А, впрочем, здесь не время и не место для разговора. Приходите ночью ко мне на балкон.
Голос в зале: Здесь Монтекки!
Элизабет (подняв глаза к потолку): Ну, вот, началось.
Герберт: Черт, где же наш Ромео?
Шум, гам, сцена меркнет.
Ночь, сад перед домом Капулетти. Под балконом Джульетты Бенволио и Меркуцио.
Рудольф: Однако, друг Меркуцио, как бы не было беды. Ромео наш с Кормилицей в Мантую хотел бежать сегодня прямо с бала. Джульетта нас убьет.
Герберт: Спокойно, друг Бенволио, спокойно. Любой из нас натянет маску, в которой был Ромео на балу, и прокричит признание в любви. С такого расстояния, во тьме кромешной ночи, Джульетта ничего не распознает.
Фигура в маске: Хороший план, господа. Но напрасный – я вернулся.
Рудольф: Ты кто?
Фигура в маске: Я – Ромео. Чума в Мантуе. Сару схоронив, в Верону я решил скорей вернуться.
Рудольф и Герберт: Схоронив?!
Фигура в маске (меланхолично): Как я уже сказал, чума в Мантуе.
Рудольф: Подлец! Вернулся ты, и нас теперь заразишь!
Герберт: Шери, ну, в самом деле, некрасиво получилось.
Фигура в маске: Всех недовольных попрошу на выход. Вон из трагедии – в Мантую.
Рудольф: Ромео, ты не горячись. (про себя) Кого-то ты мне, друг, напоминаешь.
Герберт: Мы очень рады, что ты к нам вернулся.
Фигура в маске: Будем считать, что я вам поверил. А теперь ступайте прочь из сада Капулетти.
Элизабет (на балконе): Ничуть я не влюбилась, не дождетесь. Оставим с носом Смерть: я отменяю трагедию. Завтра утром в Вероне объявят о помолвке Джульетты и Париса. История пойдет на новый лад. Но только сначала надо предупредить Ромео. Дер Тод такой упрямый, мало ли что.
Фигура в маске (иронично): Джульетта, не ты ли говорила, что выйдешь замуж только по любви?
Элизабет (с досадой): Давным-давно, совсем в другой истории, любила я Париса.
Фигура в маске: Недолго.
Элизабет: Недолго, но любила.
Фигура в маске (вкрадчиво): А сейчас ты никого не любишь, Джульетта?
Элизабет (решительно): Зачем? Путь лучше сердце будет свободным. Любовь привязывает нас, заставляет делать глупости, терять свою свободу.
Фигура в маске: Любовь окрыляет, Джульетта, она поднимает нас ввысь.
Элизабет: И бросает на острые скалы. Нет уж, спасибо. Ромео, вы пришли, чтобы твердить мне о любви?
Фигура в маске: А о чем, по-твоему, могут разговаривать на балконе Ромео и Джульетта?
Элизабет: И это совершенно напрасно. Ромео, я вот что хотела сказать. Не убивай Тибальта, держи Меркуцио в поле зрения, чтобы он ни с кем из Капулетти не поссорился, и всё будет хорошо.
Фигура в маске: А если я откажусь, Джульетта? Если я хочу, чтобы мы влюбились, и история пошла как надо?
Элизабет (недовольно): Ромео, вот только не надо сходить с ума из-за того, что этот Шекспир что-то там понаписал. Гейне тоже много что написал, я же это всё в жизнь не воплощаю.
Фигура в маске: Милая Джульетта, ты всё равно будешь моей, к черту Париса и все эти планы.
Элизабет: Ну уж нет.
Фигура в маске: Ну уж да. Джульетта, только подумай на какую пресную, тягомотную жизнь ты себя обрекаешь. У меня есть идея получше. Приходи в капеллу к отцу Лоренцо.
Элизабет: Зачем?
Фигура в маске: Я хочу женить на тебе, Джульетта.
Элизабет: По сценарию это была моя идея.
Фигура в маске: Значит, я ее предугадал. К тому же, кто только что решил отринуть Шекспира?
Элизабет: Я не приду. Всего хорошего, Ромео. (уходит)
Фигура в маске: Вы это слышали? Джульетта отказывается выходить замуж на Ромео, она решила стать добропорядочной женой Париса. Куда катится этот мир?
Рудольф: И что ты теперь будешь делать, Ромео?
Фигура в маске: Да так, есть идея. Бенволио, Меркуцио, мне понадобится ваша помощь.

*Занавес*

Акт второй.

Где-то на улицах Вероны. Монтекки и сочувствующие им горожане.
Герберт (пафосно):
Люди говорят, Ромео предал род:
С Джульеттой под венец он радостно идет.
Рудольф (подхватывает):
Люди говорят про тайный этот брак.
Ромео предал нас, то знает и дурак.
Альфред (наивно): Вы, собственно, о чем?
Рудольф (сурово): Как ты мог! Ты нас предал!
Гурберт (печально): Шери, ты пропал.
Рудольф: Ты полгорода предал!
Призрак Оперы (появляясь, с гневом): Попал на кинжал! (спокойно) Кстати, господа, что это за нелепые выдумки о свадьбе Ромео и Джульетты?
Рудольф: Какие выдумки, истинная правда, я свидетель. Это так же верно, как то, что скоро я буду не Бенволио, а кайзер Рудольф. Вы уже можете звать меня Император.
Призрак Оперы: Рудольф, Рудольф… Черт, что-то знакомое… А, вспомнил! (протягивая руку) Рад познакомиться с Рудольфом Габсбургом, императором Священной Римской Империи. Давно это было, но негоже забывать историю. Не знал, что о вас тоже кто-то написал мюзикл. Или это была опера?
Герберт, Альфред, горожане (в шоке)
Рудольф (скромно): Собственно, я здесь инкогнито. Люблю, знаете ли, так вот с народом по-простому. (жмет руку Призраку) Но, к сожалению, мы здесь по иному случаю собрались. Видите этого молодого человека в светло-сиреневом кружевном воротнике? Это Меркуцио. Вы должны его как бы убить. (понизив голос) Между прочим, он тоже виконт и любит баловаться оперой, так сказать.
Призрак Оперы (нехорошо прищурившись): Виконт, значит, и оперой балуется. А хористками и будущими примадоннами он не балуется?
Герберт (поспешно): Нет!
Рудольф (коварно улыбаясь): Всё когда-то случается. Да, право, жаль наш испорченный век. Кому нынче нужны гениальные композиторы, ютящиеся в сырых подвалах? То ли дело виконт, сын влиятельного магната, с кучей высокородных предков, замком, земельными угодьями, лесом, крестьянами, тоже практически собственными. Да, этим благополучным виконтикам достается всё: земли, титулы, деньги, очаровательные виконтессы, успех в обществе! Им – всё, а вам, мон ами, ничего… Доколе?
Призрак Оперы (задумчиво): Вот и я думаю, доколе? (меланхолично всаживает Герберту нож в печень)
Герберт (бледнеет и падает)
Рудольф:
Коварство, смерть… Я, право, поражен –
Меркуцио Тибальтом был сражен.
Альфред: Герберт!
Рудольф (наставительно): Меркуцио.
Герберт:
В глазах темнеет и слегка знобит.
Нет, я не болен – я совсем убит.
(красиво падает)
Альфред: Меркуцио, мой друг, не умирай!
Герберт (приоткрывает глаза)
Рудольф: Лежи себе, виконт, и не вставай.
Герберт (вскакивая): Постойте! Я же самого главного не сказал!
Есть в жизни смысл – лишь Любовь сама.
И, заодно: рази вас всех чума!
(не менее красиво падает и лежит неподвижно)
Рудольф: Ромео, отомстим Тибальту! Действуй, Ромео, будь мужчиной. (протягивает Альфреду нож)
Альфред (всхлипнув): Я не могу. Виконт, неужели вы умерли?
Рудольф (раздраженно): Какой смысл быть принцем, если всё приходится делать самому? (втыкает нож в Призрака Оперы, тот исчезает)
На сцену выходят Карлотта и граф фон Кролок.
Карлотта (ненатурально): Тибальт, о горе! (оглядывается) Кстати, где труп Тибальта?
Рудольф (флегматично): Нет трупа – нет привода в участок. А если вы о Призраке, то он, ясное дело, в Опере. В парижской опере. При чем тут наша скорбная Верона?
Карлотта (хлопает глазами)
Граф фон Кролок (глядя на неподвижного Герберта, сквозь зубы):
Кто виноват,
Чашу мести выпьет до дна.
Кто виноват,
Клянусь, получит сполна.
Рудольф (пряча свой нож, хладнокровно): Итак, что мы имеем: свежеупокоенного вампира, из которого торчит орудие убийства, и рядом – вампироборец. Дер Тод меня забери, если это случайность.
Альфред (растерянно): Но как же… Это же Призрак был. Я бы никогда…
Рудольф (тоном строгого прокурора): Ваше сиятельство, попытки обвиняемого оправдаться просто смешны. Призрака, он, видели ли, потерял. Призрак, а не этот хитрый, ловкий, безжалостный истребитель вампиров, расправился с беззащитным, наивным, тянущимся к людям виконтом. Призрак, ха-ха, знаем мы таких призраков! Почему не зубная фея?
Граф фон Кролок (подходит к Альфреду с мрачным выражением лица)
Альфред: Сара! Профессор! Полиция! Помогите!
Таафе:
Что за труп? Что за стон?
Тот, кто горем удручен,
Пусть-ка вспомнит про закон.
А закон – это я. Ситуация проста, господа. Обычная дуэль. Кто зачинщик?
Рудольф (указывая на Альфреда): Ромео.
Таафе (с сомнением): В самом деле? А вы здесь, верно, совершенно случайно рядом постояли?
Рудольф: Вы как всегда проницательны, граф.
Таафе (лениво): Вон из Вероны. Оба.
Рудольф: В Мантую?
Таафе: Ромео – в Мантую, а вы – в Вену, вас там давно ждут.
Рудольф: Это произвол!
Таафе: Такова природа власти, вам ли не знать.
Рудольф: Это низко и жестоко!
Таафе (пожимает плечами)
Рудольф: Я буду жаловаться!
Таафе: Я рассмотрю любую жалобу… в Вене, в рабочем порядке. Бон вояж.
Рудольф (уходит, волоча за собой Альфреда)
Герберт (встает, отряхивается, недовольно): Ваши мостовые такие жесткие и грязные, герцог. На них так неудобно лежать.
Таафе (невозмутимо): Простые люди Ренессанса как-то не предполагали, что кто-либо спутает кровать и мостовую, молодой человек. Счастливо оставаться (удаляется)

*Занавес*

Дом Капулетти.
Граф фон Кролок (соединяя руки Элизабет и Франца-Иосифа):
Парис,
Сыграем свадьбу завтра с утра,
Пусть дочь
Забудет с вами горечь утрат.
Память дев коротка,
Ночь любви, как река,
Смоет грусть, и тоска,
Пройдет наверняка.
Франц-Иосиф (к Элизабет):
Пройдет лишь ночь одна,
Ты моя жена. (нахмурившись) Кстати, мой ангел, ты действительно обвенчалась с этим негодяем Ромео?
Элизабет: Какая чушь! Кто это тебе сказал?
Герберт (насмешливо):
Люди говорят, ты предала свой род.
Венчание с Монтекки – очень глупый ход.
Люди говорят, закона глаз остер:
За двоемужие положен здесь костер.
Элизабет (вспыхнув, вырывает руку): Что ты здесь делаешь, недоразумение? Кстати, если запамятовал, тебя убили.
Герберт (ухмыляясь): Так рана несмертельная была. Тибальт исчез, теперь наследник рода Капулетти – я.
Элизабет: Меркуцио – наследник Капулетти? Абсурд!
Герберт: А вот и нет! Я – покойный сын графа фон… Капулетти, конечно же. Меня украли коварные Монтекки, попытались представить дело так, будто я мертв, скрыли мое происхождение. Но истина открылась – и вот я здесь. Кстати, дорогая Джульетта, объясни нам, твоим любящим родственникам, что там у вас произошло с Ромео?
Элизабет: Глупые сплетни и обсуждать не стоит.
Франц-Иосиф (с сомнением): А с кем ты разговаривала на балконе?
Элизабет (резко): Сама с собой.
Франц-Иосиф: Опять?
Герберт (заботливым тоном): Джульетта, милая сестренка, тебе лечиться надо. Кстати, мне известен неплохой лекарь. Правда, он живет в Мантуе, но так туда и съездить недолго. Парис, мне очень жаль, но свадьбу придется отложить. Мы завтра же едем в Мантую.
Граф фон Кролок (растроганно): Да-да, здоровье доноров – важная вещь, небрежное к ней отношение вызывает несварение и колики. Ты прав, сынок.
Герберт:
Пройдет лишь ночь одна,
И нам в путь пора. (многозначительно, к Элизабет) Кстати, твой тайный муж тоже едет в Мантую. Я против преград для истинной любви. Пусть придет к нам в дом, познакомится с отцом поближе.
Элизабет: Нет!
Граф фон Кролок: Дельная мысль. Джульетта, я вовсе не какой-то отсталый тиран. Я уважаю твой выбор. И пусть уважаемый принц Парис блестящ, умен, богат, с великолепными карьерными перспективами, главное – это любовь.
Франц-Иосиф (возмущенно): Но мы же договорились, синьор Капулетти.
Герберт: О, достойный Парис, вам, в сущности, несказанно повезло. Теперь Ромео, а не вас будут мучить странные галлюцинации, с которыми его жена будет разговаривать (и, между нами, едва ли только разговаривать!) за закрытыми от законного супруга дверями спальни. К Ромео, а не к вам, эти же галлюцинации будут самым беспардонным образом вторгаться в сон, угрожая перебить всех родственников и поломать дело всей жизни, а заодно и весь мир, едва только неверная супруга с этими галлюцинациями в очередной раз повздорит.
Франц-Иосиф (холодно): Далее можете не продолжать. Я разрываю нашу помолвку, Джульетта. Мама была права, мы не подходим друг другу. (уходит)
Элизабет (яростно): Как ты мог?
Герберт (пожав плечами): Джульетта, ну, что тебе до Париса? Это ж так, фитюлька, а не персонаж. Мы поедем в Мантую, объяснимся с Ромео, и он войдет в нашу семью.
Элизабет: Между прочим, в Мантуе чума.
Герберт: Между прочим, мы с отцом вампиры. Кстати, отец, нашей очаровательной Джульетте так пойдут красное платье и туфельки. Почему бы по прибытии в Мантую не устроить небольшой бал?

*Занавес*

Комната Джульетты.
Элизабет (едва не шипя от злости):
В Мантую ехать… Как же, прямо мчусь!
А лучше-ка я мертвой притворюсь.
Придут с утра – ага, облом и шиш.
Очнусь я в склепе, двину хоть в Париж.
Фигура в маске (заходит через балкон): Просто и гениально. Браво, Джульетта, отличный план. Кстати, сонное снадобье не желаешь, так сказать, для психологической достоверности?
Элизабет (удивленно): Ромео? Ты же в Мантуе.
Фигура в маске: Увы, я не доехал до Мантуи. На полдороге, слыша зов любви, к тебе в Верону ветром устремился.
Элизабет: Никто тебя не звал, клянусь. И, кстати, ты помнишь, что я в тебя не влюблена?
Фигура в маске: Мои соболезнования. Но дело-то не терпит отлагательств, а, Джульетта? Завтра любящие родственники увезут тебя в Мантую, а послезавтра, «примирившись» с Монтекки в лице Ромео, тебя торжественно обвенчают.
Элизабет: Нет!
Фигура в маске: Да. Так тебе точно не нужна помощь?
Элизабет: Я думала, ты сам не против, чтобы нас обвенчали.
Фигура в маске: В каком-то смысле… Ах, Джульетта, если бы ты меня хоть на минуту полюбила! Я бы лично отвез тебя куда угодно: Милан, Флоренция, Париж, Лондон.
Элизабет: А ты точно можешь?
Фигура в маске: Могу.
Элизабет (после паузы): Ромео, как мне жаль, что ты Ромео. К тому же, жаль, что ты всего лишь человек.
Фигура в маске: А если б я был не я, а совсем другой? К примеру, не лишенный привлекательности и определенного обаяния, по словам благодарных, э-э, знакомых, не-человек, повелитель какого-нибудь инфернального царства?
Элизабет: Тогда был бы совсем другой разговор.
Фигура в маске: В самом деле?
Элизабет: Можешь мне поверить.
Фигура в маске: Давай представим, что я не Ромео, а этот самый чисто умозрительный не-человек, и я зашел к тебе вечером с визитом, и…
Элизабет (громко): И я никуда не пойду, в таком случае! Можешь даже свою лестницу не спускать, и не надо меня уговаривать. Я принадлежу себе, и моя судьба – это только мой выбор! (обычным тоном) В общем, это было бы примерно так.
Фигура в маске: Но почему?
Элизабет: Сам подумай, Ромео, будь ты инфернальным повелителем чего-нибудь, стал бы ты особо церемониться c обычным человеком, спрашивать, что мне нравится, чего я боюсь и так далее? Конечно, нет. Ты бы сразу хвать – и в свой мир, плевать на мои планы и мою жизнь. Чужая жизнь ведь для всяких не-людей такая мелочь.
Фигура в маске (несколько сконфуженно): Да, в самом деле.
Элизабет: Вот-вот, дальше – хуже. Что я значу в этом потустороннем мире, что я там могу? Правильный ответ – ничего, и я сама – ноль, пустое место. Представь, к примеру, ты – человек, император там какой-нибудь империи, у тебя график забит на полвека вперед. И тут является, допустим, повелительница страны фей и заявляет, всё, мол, отцарствовал, топай быстро за ней – амор у нее. Ну, и заодно, она твоя знакомая с детства, разок помогла, заметь, ничего не требуя взамен, а тут вот вдруг припекло ее. Так сказать, сама спасла – сама и убьет. Ты бы пошел?
Фигура в маске (со вздохом): Пожалуй, нет.
Элизабет (со вздохом): Вот и я не пошла. (пауза) Может, и неплохо, что ты Ромео.
Фигура в маске: То есть, у меня есть шансы?
Элизабет (неопределенно): Ну… давай сделаем так: ты мне поможешь, а там видно будет. Что там у тебя за сонный напиток?
Фигура в маске: Да так, зелье, не имеющее аналогов в этом мире. Ты выпиваешь, падаешь будто мертвая, и тебя относят в склеп. На следующую ночь ты благополучно просыпаешься, я подгоняю коней, и мы вместе уезжаем.
Элизабет (выпивает зелье): Если вдруг все скопом решили стать марионетками какого-то сюжета, то я против. Я сама выбираю себе сюжет. Пусть потом удивляются, куда подевались Ромео и Джульетта. Ха! Может быть, мы им даже открытку пришлем. Голова кружится… (присаживается на кровать) Надеюсь, я проснусь.
Фигура в маске (взяв Элизабет за руку): Не волнуйся, засыпай.

*Занавес*

Фамильный склеп Капулетти. Двери настежь открыты, то там то тут топчутся Монтекки, Капулетти и другие жители Вероны.
Горожанин: Какой скандал!
Другой горожанин: Ах, как эксцентрично!
Третий горожанин: Форменный упадок! Декаданс!
Карлотта: Неслыханно! Какое вероломство!
Лариш: Порядочные люди так не поступают.
Франц-Иосиф: Я выучил сценарий наизусть, там такого не было. Синьор Капулетти, так не поступают люди чести.
Граф фон Кролок: Смею напомнить, я нелюдь, любезный Парис. Кстати, меня удивляет ваша кровожадность. Ну, ладно, я – я вампир, мне по штату положено – но вы, жители Вероны! Двое молодых людей выжили, сбежали, чтобы начать новую жизнь, а вы недовольны. Откуда такая некрофилия? Вынь да положь вам два трупа.
Таафе: Это что за несанкционированный митинг?
Герберт: Слышали новость, монсеньор? Джульетта сбежала с Ромео прямо из склепа, практически в одном саване.
Карлотта: Нас обманули! Где трагедия?
Горожанин: Как нашим потомкам смотреть в глаза Шекспиру?
Лариш: Кстати, а где Бенволио, который должен был принести Ромео печальную новость о смерти Джульетты? Он наверняка знает больше, пусть расскажет.
Все: Да, где Бенволио?
Рудольф (ленивой походкой выходя из-за колонны): Жители Вероны, я хочу сделать важное заявление! (забирается на саркофаг) Чума отменяется! Никакое проклятье на вас не падет. Можете сказать мне спасибо, я вовремя предупредил Ромео, и он повернул с пол дороги обратно. Также было бы мило с вашей стороны сделать меня свои новым герцогом. Верона и Бенволио, Бенволио и Верона – это путь к процветанию. Предлагаю начать выборы.
Горожане: Поразительно!
Таафе: Как герцог, я протестую.
Рудольф: Как кронпринц, я отклоняю ваш протест. Отец, нашу семью здесь выставили на посмешище, а ты молчишь.
Франц-Иосиф: В самом деле, эта история с исчезнувшим трупом Джульетты мне не нравится.
Герберт (сентиментально): Ах, неизменно во все времена только любовь миром править должна. Пусть наши дорогие Ромео и Джульетта будут счастливы.
Горожане:
Счастье, в обход сюжета,
Счастье, в облом Шекспира.
Счастье пылающей кометой
Над старым миром.
Карлотта:
Счастье взамен ненастий.
Лариш:
Счастье, отмена мора.
Граф фон Кролок:
Счастье влюбленных высшей властью
Обручит скоро.
Таафе:
Счастье кому-то снится.
Рудольф:
Счастье освобождает.
Герберт:
Счастье перевернуть страницу.
Нас ожидает…
Все вместе:
Счастье!
На передний план выступают Альфред и Сара.
Альфред (моргая от яркого света факелов): Господа, а в чем, собственно, дело?
Сара (тихо): Ой, это мы куда-то не туда зашли.
Горожане, Монтекки, Капулетти замолкают, с удивлением глядя на Альфреда.
Таафе: Позвольте-позвольте, юный синьор Капулетти. Так это что же получается, Джульетта исчезла, а вы здесь? Неувязочка.
Рудольф (отступая в тень): Идиот, не мог со своей Сарой в других кустах гулять. Зачем непременно переться на кладбище, да еще ночью.
Франц-Иосиф: Так где же Джульетта?
Все: Где Джульетта? Бенволио, объясни-ка. (надвигаются на Рудольфа)
Рудольф: При чем тут я? Я ее, что ли, украл? И вообще, мне в Вену пора. Спросите Меркуцио!
Герберт: Я ни при чем, я ее не крал, я вообще не по этой части.
Таафе (усмехаясь): Ах, господа, этой ночью в Вероне так спокойно дышится. Полагаю, Смерть, неотступно следовавшая за нами, ненадолго отступила. Теперь у Смерти более интересные дела.
Все: У Смерти?
Таафе (любезно): Именно, у Смерти, в переводе на немецкий, у дер Тода.
Граф фон Кролок: Интересная аллегория.
Франц-Иосиф: Вот подлец!
Таафе (пожимая плечами): В любви и на войне все средства хороши. Жители Вероны, праздник продолжается! Джульетта сбежала со Смертью, Ромео может жениться на ком захочет, хотя бы на Розалине.
Альфред: На Саре, только на Саре.
Таафе: Неважно. А вот песню про счастье можно еще раз повторить. И не забудьте вставить туда строчку про того, кто держит нити: в этом сезоне в Вероне такие аллегории уместны, как никогда. А пока – занавес! Благодарю за внимание.
Горожане, Монтекки, Капулетти и Парис аплодируют герцогу.

FIN

@темы: Пародии, Мюзиклы, Увлечения, Фанфики

---

Веронская история

Давно, давно я грозилась наваять кроссвер с "Ромео и Джульеттой" - и вот он. С'est le jour, как некогда пел Тибальт. Как вы уже догадались, кроссовер с "Элизабет". Да-да, циклотимия и отсутствие большого количества фиков по данной тематике буквально заставляют меня мусолить всё ту же тему всё на тот же лад. (Да-да, я не только сама это пишу - я же еще это и сама читаю, чего и вам желаю) Поехали?

Веронская история

Как известно, сказки начинаются ночью. И даже не потому, что ночью силам тьмы легче начать свой дьявольский канкан, а просто потому, что ночью, в отличие от дня, на сказку куда больше свободных часов и минут. Особенно если у тебя весь день расписан по секундам.
Элизабет, самая прекрасная императрица и женщина Европы, сидела у зеркала, ожидая дер Тода. Уж полночь близилась, а его всё не было. Непорядок. Ей утром вставать рано, а дер Тода где-то носит.
- Ваше величество, вы хоть понимаете, что своим инфернальным романом портите нам всю статистику? – раздался внезапно глас свыше.
Элизабет вздрогнула и обернулась. Из угла комнаты к ней вышел непонятный тип в вечернем костюме. Ясно было одно: это не дер Тод.
- Между прочим, это будуар императрицы, а не Пратер, чтобы здесь вот так запросто без доклада фланировать, - недовольно протянула Сисси и поинтересовалась. – Вы, собственно, кто и по какому вопросу?
- Если я скажу, что я посланец судьбы, вы мне не поверите? – прищурился незнакомец, становясь смутно похожим на одного из министров ее законного супруга.
- Нет, конечно, - кивнула Элизабет. Незнакомец вздохнул.
- Я так и думал. Между тем, дело серьезное, ваше величество.
- Куда как серьезнее, - снова кивнула Элизабет. – Вломиться к императрице, это ж какое нахальство надо иметь.
- Да при чем тут ваши людские церемонии, - возмущенно сказал незнакомец. – Я держатель нитей, хозяин порядка…
- Вы, держатель нитей, хозяин порядка, могли бы официально записаться на прием, а еще лучше, изложить ваше дело в письменной форме. Может быть, я бы даже ответила. Ну, что там у вас?
- Ваши отношения с дер Тодом, - начал этот неприятный тип.
- Мои отношения с кем-либо – это только мое дело, - оборвала императрица.
- Но они нам портят всю отчетность по вашему сектору, - с непонятным негодованием сказал незнакомец.
- Сочувствую, - равнодушно пожала плечами Элизабет.
- Знаете что, ваше величество, вы уже или умрите, пардон, смените измерение существования, или скажите дер Тоду, чтобы он сюда до конца вашей жизни не являлся. А то одна смерть, другая, третья. Это вам амуры, а ему потом приходится эти визиты прикрывать внеочередными смертями.
Элизабет фыркнула. Да кто он такой, этот тип, чтобы что-то требовать от нее, императрицы Австро-Венгрии.
- Лучше я скажу дер Тоду, чтобы больше никакие надоедливые типы ко мне в спальню с оскорбительными предложениями не входили, - сказала Элизабет.
- Зря вы так, - покачал головой инфернальный надоеда. – Я же хотел ваш вопрос уладить по-хорошему, а вы, - он махнул рукой, и тотчас над его ладонью показался словно сотканный из тьмы шар. – Мне придется сделать выбор за вас. Дер Тод вас упокоит.
- Пусть он только попробует это сделать!
- Упокоит-упокоит. Вы отправитесь в то время, когда он еще не имел чести вас знать, ваше величество, - голос незнакомца стал тише и глуше, словно говорил он с приличного расстояния. А потом маленький шарик словно взорвался, и темнота заполнила всю комнату.

***

«Мужья – наша цель, мужья – наша боль. Ты подросла, теперь ты стать женой изволь», - напевал неизвестный женский голос. Элизабет открыла глаза и едва не застонала. От яркого света, заполнявшего комнату, голову ломило нещадно.
- Вставай, птичка моя, - ласково позвал ее тот же незнакомый голос. – Граф Парис уже приехал. Синьор и синьора сейчас с ним внизу.
Элизабет резко села на кровати, стряхивая остатки наваждения.
- Граф Парис? – пораженно выдохнула Сисси, оглядывая чужую комнату, отделанную под ранний Ренессанс. Или это и был ранний Ренессанс? Куда перенес ее вчерашний визитер?
- Джульетта, дитя мое, поторопись, - хлопотала вокруг нее толстуха с добрым лицом.
Джульетта?! Она – Джульетта. Элизабет застонала. К сожалению, эту историю и ее печальный финал она хорошо знала. Она – Джульетта, граф Парис приехал сватать ее. Значит, совсем скоро она умрет, как и обещал этот неприятный хозяин нитей. Более того, дер Тод еще о ней и слыхом не слыхивал, упокоит и не заметит.
- Кормилица, я не готова, - машинально прошептала Сисси.
- Глупости, детка. Я в твоем возрасте уже три года как была замужем, и ничего, - вздохнула толстуха. – Ты привыкнешь, милая.
«Я не привыкну – я не доживу!» - хотелось закричать Элизабет, но она быстро подавила этот недостойный императрицы порыв. Так, что плохого в этой ситуации, она знает. Осталось найти что-то хорошее. Первое: вовсе нет никакой необходимости влюбляться в Ромео. Она же не наивная девочка, в самом деле, да и финал известен заранее. Второе: надо как-то найти дер Тода и всё ему объяснить. Может быть, он сможет отправить ее обратно. Но как встретиться с дер Тодом и остаться живой, при том, что сейчас в нем никакие чувства не пылают, и она, то есть Джульетта, просто часть работы? Додумав до этой мысли Сисси нахмурилась. Она – часть работы? Ну уж нет! Пусть ей только попадется этот дер Тод. Он ее не знает, но он ее еще узнает.
Элизабет безропотно позволила кормилице себя одеть, причесать и освежить лицо, лихорадочно продумывая варианты, как привлечь внимание дер Тода и при этом остаться в живых. Пока выходило одно: для начала его надо чем-то удивить. Но чем? Снова залезть на дерево и упасть? А где гарантия, что она не сломает себе шею и он будет тут как тут, чтобы вовремя ее поймать. Нет, этот вариант отпадал. Ладно, для начала его надо увидеть.
За размышлениями Сисси как-то упустила момент, когда в комнату вошла еще нестарая и довольно красивая женщина, мать Джульетты.
- Джульетта, граф Парис просил у отца твоей руки.
- Какая великолепная новость, мама, - с трудом проговорила Элизабет. Синьора по-своему это истолковала.
- Ах, девочка моя, ты взволнована. Как я тебя понимаю! Сегодня вечером на балу Парис непременно подойдет к тебе. Будь добра, веди себя с ним мило. Пора бросать детские глупости, Джульетта. Парис будет тебе хорошим мужем, а любовь… может, придет со временем.
- Конечно, мама, как скажешь, - покорно кивнула Элизабет.
- Вот и чудесно, - улыбнулась дочери синьора Капулетти. – Кормилица, где мое новое платье? Всё утро его ищу.
- Ах, синьора, прошу за мной, - поклонилась толстуха, и дамы удалились, оставив Элизабет наедине с ее мыслями. Бал у Капулетти! Туда непременно заявится развеселая компания Монтекки. Интересно, у дер Тода не было в эти времена привычки зайти посмотреть на будущих покойников?

***

Говоря объективно, она была просто прекрасна в этом бело-розовом наряде. Элизабет изящно скользила в толпе гостей, лавируя между некоторыми чересчур настойчивыми мужчинами в масках. Поди узнай, который здесь Парис, а который – Ромео. Зато который тут Тибальт узнавать было не надо. Ее кузен в алом костюме и маске, кажется, поставил себе задачей не отходить от нее ни на шаг.
- Джульетта, дорогая кузина, будь осторожна, - дыхнул на нее вином милый кузен Тибальт, напрасная надежда рода Капулетти. – Здесь могут быть эти негодяи Монтекки. Ух, попадись мне их Меркуцио!
- Я бы посмотрела на этот поединок, - со смешком протянула Элизабет.
- Я бы заколол его в твою честь, - с жаром выдохнул Тибальт. Как у него еще язык не заплетается после всего выпитого, поразилась Элизабет. Поразительно крепкие люди водились в эти времена.
- А потом бы наш князь изгнал бы тебя из Вероны, - поморщилась Сисси.
- Я не боюсь изгнания, - с пафосом воскликнул Тибальт.
- А потерять наследство ты тоже не боишься? В наши времена ухо надо держать востро, милый кузен. Сейчас ты наследник моего отца, но вот отправят тебя за драку с убийством с глаз долой… Подсчитай, сколько у нас еще кузенов в роду? Так-то, дорогой Тибальт, - Элизабет от души улыбнулась, глядя на ошарашенную физиономию Тибальта.
- Но закон мести…
- Ну, либо месть – либо место главы клана. Тебе решать, - пожала плечами Сисси. – Да, и не дыши в мою сторону, будь добр. От тебя несет, как от бочонка с прокисшим содержимым.
Спровадив ошарашенного кузена, Элизабет огляделась вокруг. Если Шекспир не напутал, Ромео должен был появиться с минуты на минуту.
- Твоя красота сияет даже под маской, - раздался рядом чей-то приятный голос. – Если бы я был рыцарем, то на турнире сражался бы только за свет этих прекрасных глаз. За вас можно умереть, синьорина, - юноша в синей маске и камзоле картинно прижал к груди руку и поклонился.
- Вы это всем девушкам при знакомстве говорите или только через одну? – хмыкнула Элизабет.
- Простите, я чем-то обидел вас, bella? Я наблюдаю за вами вот уже весь этот скучный вечер. Как ловко вы осадили милейшего Тибальта. Мой друг бы со смеху помер, коли услышал.
- Жаль, что ваш друг умрет не от смеха, - заметила Элизабет.
- Простите? – не понял молодой человек.
- Если я не ошибаюсь, вы – Ромео Монтекки, следовательно, ваш смешливый друг – Меркуцио. В таком случае, я рискну предположить, что умрет Меркуцио не от смеха, а от ножа Тибальта, ну, или еще кого из Капулетти.
- Откуда вы знаете? - пораженно начал юноша.
- Логика, простая логика. Будем знакомы, Джульетта Капулетти. И не вздумайте в меня влюбиться.
- Ромео Монтекки, - выдавил ее визави. – Если и влюбляться, то только в такую удивительную девушку, как вы. С первого взгляда – и до самой смерти.
- Оставьте этот опасный разговор, - нахмурилась Элизабет.
- Джульетта, вы прекрасны, - Ромео взял ее за руку. – Я уверен, наша встреча не случайна.
- Наша встреча смертоносна, и поэтому, - начала Элизабет и тут только заметила фигуру в черном, смотрящую на танцующих и веселящихся людей с видом хозяйки, выбирающей капусту на суп.
- Было приятно поболтать с вами, Ромео, но мне пора, - вырвала руку Сисси. – Надеюсь, вы не придете ко мне под балкон с серенадами.
- Приду непременно, - пораженно прошептал Ромео, глядя на удаляющуюся девушку. – Меркуцио, кажется, я влюблен, - сказал он подошедшему другу.
- В который раз, Ромео? – весело хлопнул его по спине Меркуцио.
- Ты не понимаешь, это совсем другое. Она такая, такая… поразительная.
- То есть, это не на пару дней, а на целую неделю? – жизнерадостно заржал Меркуцио.
- Ты не понимаешь, - на лице Ромео застыла мечтательная улыбка.

***

Это просто несправедливо! Стоило ей сделать несколько шагов по направлению к не-человеку в черном, как, казалось, он становился еще дальше. Вот, пожалуйста, только был в зале, а теперь наблюдает за происходящим из сада, где Тибальт и еще какой-то тип в синей маске изгаляются в остроумии. Сисси вышла в сад и отступила в тень деревьев. Не хватало только, чтобы эти весельчаки ее заметили.
- Может, хватит бегать, - пробормотала Элизабет – Черный принц? А я тебя вижу, - она помахала рукой фигуре в черном плаще.
- Ты меня видишь, смертная? – Надо же, какие мы высокомерные, холодные и с презрительным взглядом. Ну, погоди, дай только вернуться в свое время, будешь у меня на пару с Францем под дверью выть, мелькнуло в голове у недавней императрицы. Элизабет мило улыбнулась.
- Ты видишь меня. Справедливо, что и я тебя вижу, - сказала Сисси, умолчав, что за столько лет она не то, что его видит, она ощущает, когда он рядом.
- Обычно мои будущие, хм, знакомые меня не видят, - равнодушно проинформировал дер Тод. – Ты знаешь, кто я?
- Тоже мне, загадка. Ты – Смерть.
- И ты не боишься? – кажется, он попытался изобразить хищный оскал.
- С чего бы? – хладнокровно сказала Элизабет. – Умирать я не собираюсь.
- Как знать, - дер Тод изобразил смешок.
- Да так и знать, - эта невозмутимость выводила Сисси из себя. – Я не собираюсь влюбляться в Ромео, тайно венчаться и прочая и прочая.
- Ты знаешь наперед свою судьбу? Откуда? – вот теперь каменная маска оживилась. Чудесно.
- Давай сопоставим события, - хмыкнула Элизабет, не желая сразу раскрывать все карты. – На балу я встретила Ромео Монтекки. Это раз. В нем внезапно вспыхнули чувства. Это два. На том же балу болтается Смерть. Это три. Ну, и какие выводы я могла сделать?
- Однако, у тебя самомнение, - рассмеялся дер Тод. – Я мог прийти за кем угодно. За Тибальтом, за Меркуцио, за твоим женихом, наконец.
- И в том числе, за мной и за Ромео, - упрямо сказала Сисси.
- Да-да, в том числе, - кивнул дер Тод.
- Ага, ты не отпираешься, - радостно воскликнула Элизабет.
- Ты забавная, Джульетта Капулетти, - сказал дер Тод.
- Можешь звать меня просто Элизабет, - широко улыбнулась Сисси.
Дер Тод непонимающе на нее посмотрел, видимо, прикидывая, а в уме ли потенциальная жертва.
- Все называют меня Джульеттой. Мне будет приятно, если ты будешь называть меня Элизабет, но это только между нами. Что ж, приятно было познакомиться, дер Тод.
Главное во время первой встречи – это вовремя исчезнуть. Элизабет кивнула на прощание ошарашенному дер Тоду и проворно скрылась в доме. Теперь можно попробовать и Париса найти. Не будь она Элизабет, если вскоре из теней ее комнаты не выйдет некто в черном!

***

Луна сияла, и ночь могла бы быть прекрасна. Элизабет героически боролась со сном уже второй час, а дер Тод всё не шел. Неужели он совсем ею не заинтересовался? Как он мог! Элизабет отбросила покрывало и вскочила с кровати. Ситуация такая, что впору зубами скрипеть. Если дер Тод не поможет ей вернуться домой, то здесь ее поджидают совсем не радужные перспективы. Допустим, она не умрет в склепе просто потому, что всей этой подростковой катавасии не случится. Что тогда? Она выйдет замуж за Париса, в тридцать лет будет считаться старухой (или даже раньше), в сорок, скорее всего, умрет и затеряется среди прочих теней. Может быть, в своем времени она так и не родится. И дер Тод ее не полюбит. Элизабет всхлипнула. Да, он просто ужасный, он постоянно говорит всякие нехорошие вещи, но… Элизабет всхлипнула еще горше.
- Что печалит тебя, моя прекрасная Джульетта? – раздался голос с балкона.
- Ромео? Уходи немедленно, - Сисси вытерла слезы.
- Как я могу уйти, если мое сердце здесь? – Монтекки проворно перелез через прутья балкона и вошел в комнату.
- Твое сердце в груди. Пока что. И если не хочешь, чтобы Тибальт забросил его еще куда, рекомендую удалиться.
- Ты беспокоишься обо мне, мой ангел? – блаженно улыбнулся этот тип. Да что с ним такое? Разве можно вот так увидеть девушку в маске – и всё, пишите трагедии, готовьте яд и кинжал.
- Я беспокоюсь о своей репутации, - сказала Элизабет. – Что обо мне подумают, если увидят тебя здесь?
- А мы обвенчаемся, и никто не упрекнет мужа и жену, что они любят друг друга, - легкомысленно сказал Ромео. – Джульетта, милая, ну, поцелуй меня.
- Обвенчаемся? Ромео, раскрой глаза: я невеста Париса.
- Разве это имеет значение для наших чувств?
- Для твоих может, и не имеет, а лично у меня никаких чувств нет, уж извини.
- Джульетта, я люблю тебя.
- Послушай, какая любовь? Ты меня видишь второй раз в жизни!
- Это любовь с первого взгляда, Джульетта. Разве бывает иначе?
- Конечно! Послушай, Ромео, ты хороший, романтичный юноша, но у нас разные дороги. Мы как лодки в ночи: встретились в свете маяка, и разошлись каждая своим курсом.
- Джульетта, не говори так, - он взял ее за руку, притягивая к себе.
- Отпусти, это всё так глупо!
- То, как ты меня отталкиваешь, говорит о страсти, таящейся внутри. Джульетта, не скрывай ее от меня.
Нет, этот тип не то под гипнозом, не то идиот.
- Я люблю другого! – Элизабет, наконец, вырвала руку.
- Что? – растерянно заморгал глазами Ромео.
- Я люблю другого. Ромео, уходи.
- Я уйду, любимая, но я еще вернусь. Ты непременно полюбишь меня, и мы будем вместе.
Едва дождавшись, когда юный Монтекки окончательно исчезнет в саду, Элизабет закрыла дверь на балкон и без сил рухнула на кровать.
- Насыщенный вечер, Джульетта-Элизабет, - со смешком сказал знакомый вкрадчивый голос.
- Для тебя просто Элизабет, - не шевелясь, сказала Сисси.
- Ты придумала себе новое имя и хочешь разыграть другую судьбу?
- Только вернуть свою.
- Что ты имеешь в виду? – неожиданно дер Тод оказался совсем рядом. Элизабет вздрогнула от неожиданности.
- Я не Джульетта Капулетти, - нервно сказала Элизабет. – И вообще ко всей этой истории не имею никакого отношения. Еще вчера я была императрицей Австро-Венгрии, но вдруг ко мне заявился некто, назвался хозяином порядка, держащим какие-то нити – и вот я здесь. Чужое время, чужое имя, да еще и этот Монтекки со своей великой любовью.
- Держащий нити? Чем ты его так разозлила, девочка?
- Приятно, когда мать троих детей называют девочкой, - усмехнулась Элизабет. – Этот тип решил меня учить, что и как мне делать со своей жизнью. Как будто и без него советчиков мало. Конечно, мы не пришли к взаимопониманию. Тод, скажи, ты мог бы мне помочь?
Дер Тод задумался.
- Пожалуй, я мог бы кое-что сделать. Но менять судьбу Джульетты и ход истории нельзя. Ты знаешь, что должно произойти. Стань Джульеттой, пусть свершится ее судьба. А потом я тебе помогу.
- Стать Джульеттой? Тод, ты хоть понимаешь, о чем говоришь? Выйти замуж за Ромео, а потом, как по накатанной, все эти смерти. И мне же еще надо будет заколоться кинжалом. Мало того, до этого после свадьбы и до бегства Ромео мне придется, э-э, осуществлять супружеские отношения.
- Ты сказала, ты мать троих детей. Что для тебя принципиально неизвестного?
- Ах ты, - рука сама потянулась к подушке. – Из всех ужасных, аморальных, несносных типов…
Холодная рука железной хваткой перехватила занесенную было над его головой подушку.
- Элизабет, из всех этих порицаемых тобой типов только я могу тебе помочь. Но я не могу допустить обрыв хода истории. Или ты – Джульетта, или живи как знаешь в этом времени и забудь про возвращение.
- Я тебя ненавижу, - убитым голосом сообщила Сисси.
- Мне это многие говорили.
- И когда я вернусь, я тоже буду тебя ненавидеть.
Он усмехнулся.
- Так ты согласна, Элизабет?
- Да, - выдохнула Сисси.

***

Луна по-прежнему освещала своим холодным светом сад, но Элизабет не было никакого дела до красот природы. Она плакала навзрыд, уткнувшись в подушку. На душе было плохо, как никогда.
- Что расстроило тебя, bella?
- Ах, это опять ты, Монтекки, - горько вздохнула Элизабет. – Зачем ты вернулся?
- Ты плачешь, Джульетта.
- Ты никак не мог этого знать заранее, - всхлипнула в подушку Сисси. – Не смотри, пожалуйста, у меня наверняка нос распух.
- Ты всегда прекрасна, Джульетта.
- Ну почему он такой, почему? – горестно вопросила Элизабет у подушки.
- Я не понимаю тебя, Джульетта.
- Помнишь, я говорила, что люблю другого? Он меня больше не любит. То есть, он пока еще меня не любит, и поэтому желает спровадить в брак.
- Джульетта, я вижу в этом перст судьбы, - Ромео помог ей подняться с кровати. – Выходи за меня! Новая любовь изживает старую.
- Ромео, наш брак не одобрят родственники, - осторожно сказала Элизабет.
- Он положит конец вражде!
- Нет, он приведет к ужасной неразберихе. Но, видимо, другого выхода нет. Ромео, знаешь, мне очень жаль, что ты Ромео. Ты славный юноша, и мне будет жаль, если ты погибнешь из-за меня.
- Умереть за свою любовь – это ли не счастье?
Элизабет тихо застонала.
- Любимая, что с тобой?
- Ничего, - Элизабет выхватила из стоящего в нише букета первый попавшийся цветок. – Отдашь его моей кормилице, когда договоришься о венчании. Поспеши, цветы так быстро вянут… О, за что мне это всё?
- Джульетта, ты поцелуешь меня на удачу? – Ромео прижал к груди ее розу.
- Конечно, - Элизабет чмокнула его в щеку. – Поторопись.
- Я скоро назову тебя женой! – просиял этот странный молодой человек.
Элизабет закрыла глаза и бессильно прислонилась к стене. Пусть всё исчезнет.

***

- Ах, если б можно, если б можно было, чтоб сердце самовольно разлюбило, - напевала будущая синьора Монтекки. Элизабет ждала кормилицу Джульетты со «счастливой» новостью об устройстве тайного брака. На душе кошки скребли, хотелось заболеть, зарыться под одеяло и не вылезать, пока не наступит родной девятнадцатый век.
- Интересный выбор песни для счастливой новобрачной. Неужели ты успела в кого-то влюбиться? – материализовался рядом дер Тод. Элизабет немного воспряла духом: раз пришел и, очевидно, без особого дела – значит, не всё потеряно.
- Почему сразу успела? – с показным спокойствием сказал Сисси. – Я вспомнила своё время, вот и взгрустнулось. Знаешь, не каждый день оказываешься одна-одинешенька в незнакомом месте без возможности вернуться домой.
- Исполни судьбу Джульетты, и ты свободна, - равнодушно сказал дер Тод.
- Вот то-то и оно: сделай то, выполни это… Я хотела быть свободной и сама решать свою судьбу. Но жизнь раз за разом загоняет меня в клетку. Жить вольно, как цыгане, скакать на коне, догоняя ветер – нет, это всё не для меня. Пожалуйста, не говори, что так всегда бывает и это и есть обычная жизнь. Не надо.
- Если ты сама всё понимаешь, зачем цепляться за детские фантазии? – негромко спросил дер Тод.
- Однажды я отпустила одну детскую фантазию, - улыбнулась Элизабет, - решила забыть, выйти замуж и стать императрицей. Знаешь, что эта забытая фантазия сделала? Она заявилась прямо на мою свадьбу.
- Фантазия? На свадьбу? – несколько оторопело переспросил дер Тод.
- Кто ж виноват, что это была довольно материальная фантазия с вредным собственническим характером. Все девочки мечтают о сказочном принце. Мало кто знает, во что превратится их жизнь, если он придет.
- Этого принца ты хочешь разлюбить? – сказал дер Тод. Элизабет покачала головой.
- Этого принца я хочу не возненавидеть, а это куда сложнее.
- Если это твоя фантазия или навязчивая идея, то, возненавидев его, ты возненавидишь себя, - заметил дер Тод с видом заправского психиатра.
- А если нет? Если он настолько же реален, как и ты? – сказала Сисси.
- Забавно. Для тебя я – реальность, - хмыкнул дер Тод.
- Полбеды, если к браку тебя принуждает инфернальное существо. Но вот если тебя на что-то толкают галлюцинации, всё, пиши пропало. Уж лучше будь реальностью.
Дер Тод улыбнулся. «Ну же, - мысленно попросила Элизабет, - давай, влюбись в меня. Отмени своё условие».
- Джульетта, дитя моё, - в комнату влетела кормилица. Дер Тод отступил в тени. – Джульетта, венчание состоится вечером в монастыре у отца Лоренцо.
- Как быстро, - прошептала Элизабет.
- Ты счастлива? – кормилица сунула ей какой-то цветок. Зачем? Ах, да, она же дала эту розу Ромео и наплела что-то романтическое.
- Словами не передать, насколько, - процедила Сисси, втыкая практически засохшую розу в вазочку.
- Ты совсем выросла, девочка моя, - всхлипнула кормилица. Элизабет поморщилась.
- Подбери мне платье, кормилица. А я пока посижу одна. Мне надо как-то освоиться… со всем этим счастьем.

***

Платье было чудесное. Прическа – безупречная. Кормилица ахала и охала от восторга, а Элизабет с застывшим лицом смотрела на себя в зеркало. Хотелось бы убедить себя, что всё это происходит не с нею. Интересно, дер Тод придет удостовериться, как хорошо она соблюдает их договор.
- Пора, деточка, - шумно высморкалась кормилица. Элизабет накинула на себя плащ, и они вместе отправились в монастырь.
Само тайное венчание Сисси запомнила отдельными картинками. Вот Ромео, счастливый и влюбленный, что-то говорит о благословении. Вот отец Лоренцо их о чем-то спрашивает, а она механически отвечает «да». Колокол не зазвонил, ее никто не звал. А потом она, Ромео и кормилица вместе выходят на воздух, и это приятно после душного запаха ладана и свечей. Ночной ветер обдувает ей лицо, кормилица называет их с Ромео бедняжками. Интересно, на какое будущее она рассчитывала, помогая глупым детям в этой сомнительной афере?
Картинка сменяется, и вот они с Ромео в ее спальне. Он снова что-то говорит о любви, а она так устала, и нервы на пределе. Когда же это закончится?
Наконец, счастливый молодой муж уснул. Элизабет выскользнула на балкон, притворив за собой дверь. Пусть дрыхнет, недолго ему осталось. На небе едва занималась бледная заря, и Сисси подумала, сегодня ли ей надо произносить что-то там про песню жаворонка или соловья, или погодить до какого-нибудь другого утра? Неважно.
- Зачем спешишь? Побудь со мной –
То соловей поет ночной, - с чувством продекламировала Элизабет.
- Пора, давно горит рассвет –
То песнь жаворонка, мой свет, - отозвался тихий голос, и из сумрака на балкон шагнул дер Тод.
- Надеюсь, Ромео всё-таки не будет говорить стихами, - фыркнула Элизабет. – А у тебя неплохо получается, можешь потом с этим в театре выступать.
- Ты всегда такая колючая по утрам? – прищурился дер Тод.
- Нет, только тогда, когда вечером накануне выхожу замуж за будущих покойников, - проворчала Элизабет. Дер Тод рассмеялся.
- Говоря общо, все люди – будущие покойники.
- Да, это замечательная тема для разговора с утра пораньше, - вздохнула Элизабет. – Не думала, что скажу это, но лучше бы ты завел свою шарманку про свободу и чайку в небе.
- Какую чайку? – не понял ее собеседник.
- Меня с ней сравнивали, - пояснила Элизабет.
- Интересно, почему? Уверяю тебя, у людей с птицами мало общего, в отличие от свиней и обезьян, - пожал плечами дер Тод.
- Спасибо, просветил. Вот как я снова увижу того, кто мне это сказал, непременно передам ему твое авторитетное мнение, - хмыкнула Сисси. – Постой! Это кого ты посмел сравнить со свиньями и обезьянами?!
- Никого конкретно не имел в виду, - рассмеялся дер Тод, исчезая, - но каждый всё сам про себя знает.
Элизабет чуть не задохнулась от негодования. Как это по-дертодовски: отпустить шпильку и исчезнуть, не дав возможности достойно ответить

***

По улицам полз слух, что Ромео Монтекки предал свой род. Ромео Монтекки полюбил Джульетту Капулетти и, согласно самым авторитетным сплетникам Вероны, с ней тайно обручился или даже женился. Клан Монтекки бурлил. Клан Капулетти, в лице Тибальта, готовил достойный ответ словом и холодным оружием. Жизнь, как это всегда бывает в трагедиях, была просто ужасна.
«Какой смысл в тайном браке, если все о нем знают?» - размышляла Элизабет, нервно прохаживаясь по балкону и наблюдая, как в тиши и зелени сада Тибальт собирается на свою последнюю битву.
- Час пробил, Ромео, час пробил, - доносились до нее слова Тибальта. – Я приду отомстить за любовь.
- Как мило, - не выдержала Сисси и крикнула, перегнувшись через решетку балкона. – Кузен! Эй, Тибальт, выполни просьбу дамы сердца?
- Что ты хочешь, Джульетта? – мрачно спросил Тибальт, вставая аккурат под балкон. Эх, сбросить бы на него цветочный горшок, как хорошо было бы.
- Ты, никак, на дуэль собрался? – невинным тоном начала Элизабет.
- Даже если и так, это мужское дело.
- Да-да, понимаю, что не моё. А всё-таки послушай. Ты ведь собираешься убить Ромео, я угадала?
Тибальт едва зубами не заскрипел.
- Не проси за него, Джульетта, и без того твой роман с Монтекки опозорил наш род.
- Я и не собиралась. Ой, то есть, идешь убивать Ромео – замечательно, только, умоляю, не разменивайся на всяких там Меркуцио по дороге.
Тибальт застыл, подобно мраморному изваянию. Элизабет тяжело вздохнула. Договор есть договор, но она же не железная.
- Джульетта, ты говоришь странные вещи, - сказал Тибальт. – Прощай. Сегодня я убью Монтекки.
«Да как бы не так», - подумала Сисси и, завернувшись в плащ, выскользнула из дому. Она видела, как Тибальт, что-то бормоча себе под нос, идет по улице. Вот он дошел до маленькой площади, где уже собрались Меркуцио со товарищи.
- Тибальт, какая неожиданная встреча. Что привело к нам наследника Капулетти?
- Меркуцио! Собаки здесь, значит, их хозяин неподалёку. Где Ромео?
- В последнее время все Капулетти ищут Ромео, это становится традицией. Кстати, Тибальт, как там поживает твоя прелестная кузина? Поясок еще не тесен?
- Болтун, ты оскорбил Джульетту своими помойными речами. Считай себя мертвецом!
- Вы не обо мне, случайно, говорите, молодые люди? – спокойно поинтересовалась Элизабет, выходя на площадь. Готовые наброситься друг на друга потенциальные покойники замерли.
- Э-э, ты тоже ищешь Ромео? – неуверенно спросил Меркуцио.
- Вообще-то я ищу вас, - улыбнулась Элизабет, заметив краем глаза фигуру в черном, притаившуюся в тенях.
- Ах, какой сюрприз, очаровательная маленькая Капулетти искала скромного Меркуцио. Ну, вот он я, - заржал этот остолоп.
- Полагаю, я бы могла с полным правом назваться Джульеттой Монтекки, но не буду. Тибальт, не рычи.
- Как можешь ты произносить это имя - Монтекки? – сверкнул глазами Тибальт.
- Фамилия как фамилия, подобных ей в Италии сотни, - пожала плечами Элизабет. – Но, ребята, дело не в фамилии. Тибальт, Меркуцио, собирайте вещи – и галопом в Мантую.
Меркуцио снова рассмеялся.
- В Мантую? Что я там забыл?
- Свою жизнь, - резко ответила Сисси. – Останешься в Вероне, не доживешь и до вечера. Тебя, дорогой кузен, это тоже касается.
- Джульетта, ангел мой, что ты здесь делаешь? – на площади показался Ромео.
- Я убью тебя, Монтекки! – дернулся Тибальт.
- Стоять! – Элизабет вцепилась в Тибальта. – Я приказываю! Ромео, держи Меркуцио. Эти двое не должны подраться. Тибальт, только честно, ты меня любишь?
- Да, - сквозь зубы бросил Тибальт, не спуская горящего ненавистью взора с Ромео.
- Тогда выполни мой приказ. Сейчас быстро домой, седлай коня – и в Мантую. Ясно?
- Сию минуту, Джульетта, вот только прикончу этого негодяя.
- Тибальт, вспомни, что я тебе говорила о наследстве!
- А?
- Бэ! Марш в Мантую.
- Тогда я убью этого зубоскала, - Тибальт кивнул в сторону лыбящегося Меркуцио.
- Согласна, он мне тоже не нравится. Но давай ты его убьешь не здесь, а, к примеру, в Мантуе? Или по дороге в Мантую? В конце концов, тебе не всё ли равно, где убить Меркуцио, а мне приятней будет. Ну, Тибальт, будь лапочкой.
- Только ради тебя, Джульетта, - тяжело дыша, выдавил Тибальт.
- Наш соломенный лев уходит, поджав хвост? – не удержался Меркуцио.
- Ромео, я устала от этого остряка. Выбирай, или я – или он, - топнула ногой Сисси. – Считай это ультиматумом.
- Джульетта, ангел…
- Слышать ничего не желаю! Или ты прикажешь ему убираться из Вероны, или больше никогда не смей лазить ко мне на балкон. Можешь считать себя свободным, Ромео Монтекки!
- Постой, Джульетта, - Ромео кинулся с ней с самым несчастным видом. – Мне невыносима мысль остаться без тебя. Я согласен.
- Что?! – Меркуцио не поверил своим ушам.
- Что слышал, - с мстительной радостью сказала Элизабет. – В Мантую, дружок, в Мантую. Ромео, я тобой горжусь. Тибальт, пойдем, я помогу тебе собраться в дорогу.
Фигура в черном покачала головой. Едва сдерживаясь, чтобы не показать дер Тоду язык, Сисси взяла под руку Тибальта и с гордым видом удалилась, оставив Ромео разбираться с Меркуцио.

***

- Прощай, Тибальт, пиши мне из Мантуи, - Элизабет поднесла к глазам платочек и промокнула несуществующие слезы. Спровадить дражайшего кузена было нелегко, но она справилась. Оставалось надеяться, что он сдержит свое обещание и до выезда из Вероны ни с кем не подерется.
- Очень глупо, Элизабет, - казалось, эти слова принес ветер. Сисси вздохнула: а вот и недовольный заказчик пожаловал.
- Мне очень жаль, но я не могла хладнокровно дать этим болванам друг друга перебить, - с покаянным видом пробормотала Элизабет. – Прости.
- Можешь считать наш договор расторгнутым, - сухо проинформировал дер Тод.
- Причем тут договор? Постой, я же вышла замуж за этого Монтекки, как и должна была сделать Джульетта. Ко мне вот-вот придут с новостями, что завтра у меня бракосочетание с Парисом. Я благополучно имитирую самоубийство, ну а потом и Ромео включится в историю. Кстати, насчет того, чтобы не менять чужие судьбы, ты и полслова не сказал. А Шекспиру, если хочешь, потом сам надиктовывай про поединок Тибальта и Меркуцио.
- Что ж, признаю, мы говорили только о судьбе Джульетты, - нехотя согласился дер Тод. – А в Мантуе, кстати, вот-вот начнется чума.
- У Тибальта крепкий иммунитет и перманентная проспиртованность организма. Он хоть две чумы переживет, - сказала Элизабет.
- Я бы не стал этого утверждать, - хмыкнул дер Тод.
- Всё-таки твоя работа накладывает свой отпечаток, - вздохнула Сисси. – Только и знаешь, что сулить смерть, нести смерть. Мне интересно, ты еще хоть что-то можешь? Мечтать, радоваться, чувствовать, наконец?
- Моё предназначение – разрушать, и я следую ему, - холодно сказал дер Тод.
- Да-да, ты забираешь всех, молодых и старых, слушали, знаем, - поморщилась Элизабет. – Но помимо этого должно же быть еще что-то. Тебе никогда не бывает скучно, Тод? Скудное у тебя получается существование. Целая вечность рутины без праздников и выходных, без радостей, без сомнений, без надежд… без любви. Мне жаль тебя.
- В самом деле? – дер Тод старался сказать это с той же долей льда в голосе, но у него это явно не получилось.
- Мне жаль тебя, - повторила Элизабет.
- Напрасно.
- Я бы не стала этого утверждать, - мягко улыбнулась Сисси. – Впрочем, поговорим через несколько столетий, в моем времени, если я туда, конечно, вернусь.
- Если, Элизабет, если, - протянул дер Тод.
- А если нет… Что ж, говорят, можно потерять еще до того, как найдешь. Постарайся не сожалеть об этом.
- Я? – ледяная маска стремительно давала трещину.
- Ну, не я же, - подмигнула дер Тоду Элизабет. – Хотя мне тоже будет не хватать некоторых, хм, чересчур реальных иллюзий.
Где-то внизу послышались голоса Париса и синьора Капулетти. «Парис, сыграем свадьбу завтра с утра», - говорил отец Джульетты.
- Началось, - погрустнела экс-императрица. – Немного жаль, что вальс еще не изобрели. Он был бы идеальным последним танцем. Или в это время ты предлагаешь что-то другое?
- Вальс? – приподнял бровь дер Тод. – Звучит интересно.
- Ах, да, еще даже вольту не придумали. Но я тебя всё равно научу, - улыбнулась Элизабет. – Надо встать вот так… Эту руку сюда, вверх, другой обними меня за талию. Нет, так сильно прижимать меня не надо: мы ведь хотим потанцевать, а не перекрыть мне воздух особо оригинальным способом. Делаем шаг раз, два, три. Раз, два, три… Постарайся не оттоптать мне ноги. Раз, два, три. Думаю, суть ты уловил. А теперь двигаемся по кругу под тот же счет.
Ночь, как тогда, в небе звезды развесила
Вальс тот звучит то печально, то весело.
Вальс ожидания, вальс обещания,
Нежный, задумчивый вальс на прощание.
Дивный, как первое в жизни свидание.
- Джульетта! Завтра ты станешь женой Париса, - голос синьоры Капулетти показался неожиданно резким. Элизабет вздрогнула.
- Итак, они договорились, - вздохнула Сисси. – Что ж, нам от венца и до конца всем суждено жить в неволе… и там же умирать. Глупо, правда? – улыбнулась она пребывающему в некотором подобии культурного шока дер Тоду. – А кому-то лучше отступить в тени. Про Ромео не слышал только глухой, а вот новый, хм, роман Джульетты окончательно доконает любящих родственников. Да встречи, Тод.
Элизабет выскользнула из своей комнаты, притворив дверь.
- Джульетта, пройдет лишь ночь одна, - патетично начала синьора Капулетти.
- И Парису я жена. Я уже слышала, мама. У тебя необыкновенно звучный голос, - кивнула Элизабет, проскакивая мимо синьоры к лестнице.

***

Сердце билось так, словно хотело выпрыгнуть из груди. Не замечая редких прохожих, Сисси быстро шла по улице, додумывая свой план действий. В конце концов, не было никакого резона закалываться кинжалом. Кто знает, что в пьесе было фантазией автора, а что произошло на самом деле. Нож в сердце, бесспорно, хорош для драмы, но в жизни это, по меньшей мере, неприятно. Хотя кое-какие формальности надо было соблюсти. Например, Элизабет посетила монастырь отца Лоренцо и обзавелась сонным напитком. Сисси заверила этого славного, но недальновидного помощника Ромео, что выпьет снадобье ночью, и утром ее найдут как бы мертвой. Таким образом, свадьба с Парисом не состоится. Она же заранее пошлет весточку Ромео, дабы он явился к ней в фамильный склеп с минимумом багажа и максимумом средств «на первое время». Когда она проснется, они вместе покинут Верону. Потом, уже с дороги, отпишут родственникам. Отец Лоренцо счел это хорошим планом и торжественно вручил Элизабет темную склянку с не вызывающей доверие жидкостью. Такое даже нюхать было страшно – не то, что пить. Мило поблагодарив, Элизабет поспешила к местной колдунье и, в итоге, обзавелась второй склянкой, уже с ядом. В принципе, эти два темных флакончика взволнованной девушке было так легко перепутать.
Теперь осталось только написать Ромео обещанное послание. Вернувшись в дом Капулетти и, для вида, немного поскандалив с родителями (волосы лежат ужасно, новые туфли жмут, а платье так и вовсе не сочетается конкретно с этим женихом), Элизабет заперлась в своей комнате и засела за письмо. Монтекки мог быть хоть трижды наивным теленком, но Сисси считала себя обязанной хотя бы попытаться вывести его из-под удара. Это ее муж, точнее, муж Джульетты, что, в нынешних обстоятельствах, одно и то же. Вот только что же ему написать? Элизабет нервно погрызла кончик пера и слегка дрожащей рукой вывела:
«Мой дорогой и любимый тайный супруг Ромео! Меня хотят выдать за Париса. Дабы остаться тебе верной и избежать двоемужества, я сей же час отбываю в Венецию под чужим именем. Семья наверняка попытается это скрыть, поэтому не верь любым новостям, включая самые необычные или печальные. Надеюсь, ты отправишься за мной следом, и мы непременно встретимся на большом карнавале. Ты легко меня узнаешь: я буду в алой маске, бархатном платье и черном плаще. До встречи в Венеции, любимый. Да поможет нам Провидение. Твоя до гроба Джульетта».
Сисси перечитала письмо. С какой позиции не посмотри, оно было совершенным. Если незадачливый Монтекки доберется до Венеции, он непременно встретит хоть какую алую маску в черном плаще и бархатном платье. А уж там пока суд да дело...
Подсунув свое послание под дверь и наказав кормилице передать это Ромео лично в руки, Элизабет с тоской покосилась на темные флакончики. Пора умирать. Проблема была в том, что умирать отчаянно не хотелось.
Элизабет распахнула окно, и свежий ночной воздух хлынул в комнату. В такую ночь хотелось писать стихи, мечтать о несбыточных глупостях, говорить о пустяках и о вечности, влюбляться и влюблять, сбегать из дома, погоняя коня навстречу новой жизни. Вместо этого ей предстояло выпить из темной, негигиеничной стекляшки сомнительного качества зелье. Крепко зажмурив глаза, Элизабет схватила снадобье колдуньи и залпом выпила. Потом, пристально вглядываясь в тени, произнесла: «Ах, надо же было так ошибиться. Это всё от нервов. О, как мне жаль!»
- Не переживай, Элизабет, - проворковал мягкий голос, - всё в порядке. Я поменял пузырьки местами. Ты выпила сонный напиток, и вскоре спокойно уснешь.
Чувствуя онемение во всем теле, Элизабет ошеломленно посмотрела на выходящего из теней дер Тода. В руках он вертел какую-то бумажку и вид имел предовольный. «Неужели моё письмо? Бедный, бедный Ромео», - подумала Элизабет.
- Я не хотела лишних жертв, - прошептала Сисси едва двигающимися губами.
- Я всегда получаю то, что принадлежит мне по праву, - с назиданием сказал дер Тод. Если бы она могла, она бы рассмеялась.
- Ты получаешь ничего. Ничего из того, что способно заполнить вечность. У тебя есть кладбища эпох, гончие и тени, а за всем этим лишь пустота и холод.
- Откуда ты знаешь про кладбища эпох и про гончих? – пристально взглянул на нее дер Тод. Элизабет закрыла глаза.
- Я не знаю, я это просто уже видела, - прошептала Сисси. – Мир стареет и гибнет, чтобы на смену ему приходил очередной новый мир, также обреченный на погружение в тень. Люди сходят в юдоль безвременья, и всё, что им остается – несбывшиеся мечты и рассеивающиеся иллюзии. Но однажды всё пойдет не так, и ты поймешь это.
- У тебя жар, Элизабет, ты бредишь – дер Тод положил прохладную ладонь на ее пылающий лоб.
- Мне это уже говорили, - с трудом проговорила Элизабет. – Когда мы впервые встретились.
Сил бороться с наваливающимся сном уже не было. Что ж, пусть всё будет, как есть. А флакон от колдуньи дер Тод, скорее всего, каким-либо образом подбросит Ромео.

***

Лежать было жестко и неудобно. Откуда-то сбоку нещадно дуло и тянуло сыростью. Элизабет открыла глаза и с досадой огляделась. Так и есть, добро пожаловать в фамильный скреп клана Капулетти. Чадящие факелы, никем не подметаемый каменный пол, мрачные, местами обросшие мхом стены, и мертвый Ромео Монтекки под боком. Неповторимый веронский колорит. Кстати, а почему она лежит на полу? Вон, на постаменте гроб пустой стоит. Не иначе, как Ромео постарался. Элизабет со вздохом посмотрела на теперь уже бывшего «тайного мужа». Хорошо ему прохлаждаться: яд принял, и никаких забот. «Вот жизни оборвалась нить», - пробормотала Сисси, деловито обыскивая Ромео на предмет кинжала.
- Вас смерть должна соединить? – иронично продолжил дер Тод, почти невидимый в полумраке.
- А вот и нет, - сказала Элизабет.
Прекрасно было б всё забыть,
Бежать из солнечной Вероны
Хотя бы к берегам Гаронны.
Иль встать по новой под венец
Вблизи Дуная, наконец.
Да только жаль, что время не то, и попутный дилижанс, не говоря уже о поезде, еще ждать и ждать. Где, хотела бы я знать, эта несносная вещь?
- Не это ли ты ищешь? – поинтересовался дер Тод, протягивая ей кинжал с гербом рода Монтекки на рукоятке.
- Спасибо, всегда ты что-нибудь находишь или предлагаешь. Жаль только, что, с человеческой точки зрения, это всё происходит в самый неподходящий момент.
- Неподходящий? Я тебя не понимаю. Джульетта должна сейчас умереть, - чуть удивленно сказал дер Тод.
- Ничего, потом поймешь, - тихо проворчала Элизабет, вертя в руках кинжал. Может, Джульетта, решительная женщина эпохи Ренессанса, и была способна воткнуть в себя кинжал в состоянии горя и общей нестабильности психики, но Сисси данный вид самоубийства совсем не прельщал. Она безнадежно покосилась на полностью опустошенный Ромео пузырек из-под яда.
- Я бы советовал не затягивать, - вклинился в ее раздумья дер Тод. – Скоро сюда пожалует отец Лоренцо, а за ним Монтекки, Капулетти и толпа любопытствующих.
- Прямо не склеп, а национальный музей. Пора брать плату за вход и приставить сторожа. Умереть, и то без спешки не дадут.
- Элизабет, время, - едва ли не укоризной протянул дер Тод. Элизабет фыркнула. Можно подумать, он уговаривает заупрямившегося ребенка быть умницей и съесть кашу, а не молодую особу к самоубийству принуждает.
- Ты никогда не мог расщедриться на то, чтобы оставить мне такую быстротечную малость, как моя жизнь, - бросила Элизабет. – Спасибо, хоть здесь ты не врешь мне о свободе, которую, якобы, только ты один и можешь предоставить.
- Почему ты постоянно чем-то недовольна и упрекаешь меня? – не выдержал дер Тод. – Тебе нужна была помощь, я обещал помочь, назвав свои условия. Ты согласилась. И всякий раз, когда я тебя видел…
- Зачем ты вообще приходил этот всякий раз? – перебила его Сисси. – Странно, что твой бдительный знакомый и здесь не явился ко мне с жалобой на твои нерабочие визиты. Я ничего не сделала, а у меня отняли мою жизнь и навязали судьбу Джульетты. И у тебя еще хватает наглости меня подгонять, чтобы я скорее умирала. Джульетта умерла из-за любви. Знаешь, это, наверное, лучше, чем просто так, по чужой указке, когда в полной мере осознаешь всё происходящее. Да, тебя поджимает время, тебе это неудобно. А мне страшно! Я боюсь, Тод! Мне хочется плакать и кричать: «Помогите», - Элизабет всхлипнула. Ее начинала бить дрожь. Может, она успела простудиться, лежа в холодном склепе? Жаль, чахотка не может развиться до летального исхода за несколько часов. Элизабет отбросила кинжал и, закрыв лицо руками, беззвучно заплакала.
- Всё нормально, - мягко сказал дер Тод, - людям свойственно нервничать в подобных обстоятельствах.
- Нормально? – вскинула голову Элизабет. – По твоему мнению, всё происходящее нормально?
В этом времени дер Тод не знал особенности характера не то будущей, не то бывшей императрицы, посему спокойно кивнул.
- Людей часто пугает переход из одного состояния в другое, такова уж их природа. Поплачь, у тебя на это есть целых десять минут, ну, и приступай…
- Я приступлю, - Элизабет вытерла слёзы и рывком встала с пола. Потом, перешагнув через бездыханного Ромео, забралась в свой гроб на постаменте. Определенно, его очень кстати оставили открытым. Сисси деловито взбила обитую шелком подушечку и легла, поправляя волосы и складки на платье.
- Шекспир перебьется, а мне так приятней, - как ни в чем не бывало, прощебетала Элизабет. Снаружи послышался какой-то шорох. – О, кажется, сюда вот-вот войдут.
Дер Тод подошел к гробу и молча протянул кинжал несчастного Монтекки.
- Спасибо, нет, - мило улыбнулась Элизабет. – Я подумала, это отличное время, да и всё равно я собиралась в долгий вояж за переменами в жизни. Да мне этому хозяину нитей, твоему знакомому, впору писать благодарственное письмо, особо отметив подаренную вторую юность! А уж как обрадуется благородный Парис.
- Чему? – дер Тод с удивлением посмотрел на нее.
- По-твоему, счастливое возвращение невесты не радость?
- Возвращение?!
- Я передумала, - лучезарно улыбнулась Элизабет. – Наш договор расторгнут. Я остаюсь здесь, и сама решаю, что мне делать со своей жизнью.
- Это большая ошибка, - медленно проговорил дер Тод.
- Не большая, чем моё появление здесь, - парировала Элизабет.
- Твои поступки должны соответствовать судьбе Джульетты.
- Извини, лучше я пойду собственным путем, - хмыкнула Элизабет.
- Ты возненавидишь этот путь, - прошипел дер Тод.
- Однажды ты мне обещал что-то подобное. В итоге, я здесь, всё замечательно, я юна и прекрасна, как «воскресну», сделаю выгодную партию. А ты только и знаешь, что и здесь и там твердить свои однообразные вариации. Ну, кто выиграл, сообрази! – азартно воскликнула Сисси.
Дер Тод гневно сверкнул глазами. Элизабет усмехнулась.
- Давай, можешь еще ногой топнуть. Сейчас меня найдут, я «очнусь» от летаргического сна, а ты сможешь посмотреть на это радостное событие из теней. Сам-то ты просто так ничего не сможешь сделать.
- Почему ты так решила? – медленно произнес дер Тод. Сисси стало по-настоящему страшно.
- Ты ведь не можешь, сам, - уже не так уверенно сказала Элизабет. – У людей свобода выбора, своего там или чужого, но не лично твоего.
Дер Тод молча придвинулся ближе к гробу Джульетты, и Сисси заметила, что кинжал Ромео всё еще у него в руке.
- Нет, - прошептала Элизабет. Горло пересохло и неприятно першило. – Тод, ты не можешь меня убить.
- Я сожалею, но ты не оставляешь мне выбора, - он даже не потрудился изобразить это сожаление.
Элизабет откинулась на подушку и закрыла глаза. Он ведь не станет ее мучить, просто сделает свою работу, и она даже ничего не почувствует. Ведь правда? Секунды шли, складываясь в минуты. Ничего не происходило. Сисси рискнула приоткрыть один глаз и увидела дер Тода, стоящего у самого гроба в глубокой задумчивости. Кинжала видно не было. Можно было смело открывать и второй глаз.
- Тод? Знаешь, когда ты играешь в статую, мне становится немного не по себе, - тихо сказала Элизабет. – Ты напугал меня. Жаль, что у Джульетты крепкое сердце – всё могло быть куда проще.
- Я могу понять хозяина нитей, за что-то закинувшего тебя куда подальше. Я могу понять тебя и твою борьбу за этот быстротечный пустяк, твою жизнь. Чего я действительно не могу понять, так это почему я стою здесь и не могу прервать эту комедию. Если бы у меня было сердце, ты заставляла бы его биться чаще.
Элизабет вздохнула. Несмотря на неподходящее время, место и действия дер Тода, ей всё-таки было его немного жаль.
- Ты решишь эту загадку, - прошептала она, - но не сейчас.
- Сейчас надо как-то дотянуть до нужного финала жизнь Джульетты. – Ей показалось, или у него, в самом деле, чуточку несчастный вид? Сисси позволила себе немного расслабиться.
- Просто поцелуй меня, - улыбнулась Элизабет. – На что угодно готова спорить, судебных медиков они звать не будут, как и вообще ломать голову, когда именно в Джульетту воткнули кинжал, до или после смерти.
- Тогда… еще увидимся? – Его губы почти напротив ее.
- До встречи. И не надейся, что во второй раз тебе будет так же легко.
- Ты меня теперь ненавидишь? – Элизабет была готова поставить свою косу, что это был не праздный вопрос.
- Кто-то говорил, что его предназначение разрушать, и он делает свою работу, не примешивая никаких глупых эмоций. Всё четко, холодно, согласно штатному расписанию.
- Ты не ответила на мой вопрос, - заметил дер Тод.
Элизабет улыбнулась.
- Существуй и мучайся любопытством.
- Элизабет, - он попытался изобразить суровость. Между тем снаружи начали взламывать дверь склепа.
- Только в связи со скоростью развития данной ситуации, я четко и внятно говорю свое решительное «может быть», - фыркнула Элизабет.
- Ты упряма…
- …даже во всяких мелочах, вроде моей жизни и свободного выбора.
- Ты говоришь…
- …ерунду, да и ту невпопад. Не делай удивленных глаз, игру «Доскажи за меня» мы уже проходили. Хотя нет, в твоем случае, еще пройдем.
- Кажется, я…
- Кажется, ты сейчас упустишь момент, и скорбная толпа преобразится в негодующую. Только представь: мертвый наследник рода Монтекки валяется на полу, а его тайная вдова и одновременно невеста Париса мило щебечет с привлекательным незнакомцем… Шекспира бы хватил удар.
- Ты постоянно поминаешь Шекспира. Кто это?
- Английский драматург, он такую трагедию вокруг этой истории разведет: месть, честь, любовь, кровь, и вокруг трупы и потенциальные трупы. Тебе понравится. Кстати, дверь в неравной борьбе вот-вот сдаст свои вековые позиции.
Он улыбнулся и за секунду до поцелуя сказал:
- Мы еще встретимся, Элизабет.
- Непременно, Тод.

… Конец?

- Моё предназначение – разрушать, и я холодно следую ему… Я не знаю, что произошло, что пошло не так…
- Нет, это уму непостижимо! Ладно, я уже привыкла, что, в твоем (ну, и еще кучки современников, да кто их там слушает) понимании, я «иду не так», говорю, не так, смотрю, не так, веду себя не так. Но еще никто, слышишь, никто не смеет говорить про меня «что»! Я не какая-то там вещь. И, кстати, на всякий случай, принадлежу я только себе.
- По-моему, это уже клиника. До пункта о праве собственности мы еще вообще не дошли.
- Дойдем.
- И перейдем. Однажды…

@темы: Пародии, Мюзиклы, Увлечения, Фанфики

---

Экспресс в Никуда

Хе-хе, дорогие девочки (и мальчики?), а вот и старый больной кроль с новой сказочкой. Конечно, по мюзиклам, конечно, кроссовер ("Элизабет", ТдВ, ПО, "Дракула"), конечно, с Элизабет, конечно, со стёбом и соплями в сиропе. В общем, всё как всегда, когда в купе мчащегося в Посмертие поезда собирается компания из беспокойных душ. А самые внимательные читатели даже найдут в тексте честно спертые и немного переиначенные цитаты из оригинальных номеров персонажей.

Экспресс в Никуда

When the night is darkest, open up your mind
Dream begins, it’s become clearer
Listen to the distant, listen and you’ll find
A midnight train is getting nearer
Starlight Express, Starlight Express
Are you real? Yes or no?

На рай это место было так же не похоже, как и на ад. Определенно, никаких тенистых кущ, красавцев с арфами и нимбами наперевес, равно как и их рогатых конкурентов. Правда, огонь здесь был. Должен быть. И какое-то подобие котла, наверное. Она сама не видела, но даже в этом странном месте вагоны без паровоза едва ли ездят, а для того, чтобы двигался паровоз, тоже что-то нужно. Следовательно, огонь, закопченный кочегар и машинист где-то обязательно должны быть. С проводниками сложнее: как она ни дергала за шнурок, никто не отзывался. И это – Посмертие? Пустой, запертый с обеих сторон вагон первого класса в поезде, мчащемся в никуда через ничто?
Еще два-три часа назад действительная, а лет эдак двадцать назад еще и прекрасная императрица Автро-Венгрии Элизабет в очередной раз безнадежно посмотрела в окно. Никакой перемены пейзажа, сплошная темнота. Элизабет с досадой задернула бархатные шторки и в который раз дернула за бесполезный шнурок. Где-то в начале вагона лениво тренькнул колокольчик.
- Какой смысл устанавливать звонок, если всё равно никто не отзовется? – пробормотала Сисси. Жизнь после смерти (или что это такое было) радовала всё меньше. Шут с ними, кущами, котлами и их обитателями – где дер Тод? Вот кто точно должен быть неподалеку! Какой-то странный субъект ее смертельно ранил, она честно потеряла сознание и, видимо, умерла. Да и кто бы выжил в её случае без кирасы под платьем? Кирасы-то, кстати, у нее как раз и не было. Значит, она все-таки умерла. Со стороны дер Тода было просто свинством не явиться к моменту ее смерти.
- Это не вы, случайно, звонили, мадам? – раздался незнакомый голос. Элизабет с удивлением заметила, что на пороге купе возник престранный человек. Из одежды на нем были мятые брюки, несвежая рубашка, один рукав которой был закатан выше локтя, и жилет. В руке загадочный визитер держал саквояж наподобие докторского.
- Вы проводник? – спросила Сисси.
- Профессор Ван Хеллсинг к вашим услугам, мадам.
- Вы могли бы принести чай или что-то в этом роде?
- Прикажете выломать дверь в купе проводника? Полагаю, чашки и заварка, если они вообще предусмотрены в этом поезде, могут быть только там.
- Не стоит. Прошу вас, присаживайтесь.
- Благодарю, - профессор поспешно одернул рукав и присел на диванчик напротив, пристроив саквояж на пол.
- Итак, профессор, вы тоже умерли и попали сюда?
- Не могу ответить полностью утвердительно. Может, это всего лишь моя галлюцинация, бред фантазии. И это не так уж маловероятно, учитывая, - профессор внезапно осекся и потер сгиб локтя. – Кстати, мадам, могу ли я узнать имя моей галлюцинации?
- Элизабет.
- Ой, ну хоть кто-то здесь есть! – снова послышалось от двери, и на сиденье рядом с профессором бесцеремонно плюхнулась растрепанная рыжеволосая девица в красном бальном платье, несомненно, доставшемся ей с чужого плеча. По всему в ее облике было видно, что к подобному наряду девица не привыкла, и платье ее не столько украшало, сколько мешало двигаться, а при жизни, вероятно, еще и дышать.
- Добрый вечер, сэр, добрый вечер, леди, это вы меня украли с бала и запихнули в поезд? – затараторила девица, по-немецки, но с каким-то невообразимым акцентом.
- Украли? – недоуменно переспросил профессор.
- Ну, как иначе я бы здесь оказалась? Со мной в последнее время что только ни случается: мыться запрещают, дверь заколачивают, приглашают на бал и даже обещают вечную жизнь.
- Считайте, что последнее вы уже получили, - вздохнула Элизабет. – Скорее всего, мы все умерли и каким-то образом оказались здесь. Меня убил незнакомец. С профессором тоже наверняка что-то случилось, но он предпочитает полагать всё происходящее галлюцинацией.
- Пустяки, банальный передоз, - отмахнулся Ван Хеллсинг, - и не такое бывало.
- А с вами, милочка, что случилось? – полюбопытствовала Сисси.
- Ничего, - вздернула курносый нос девица. – Со мной всё в порядке было до того момента, как я здесь очнулась. Нет, в самом деле, чего вы меня умыкнули-то? Бал был в разгаре, граф склонился ко мне, я прикрыла глаза и, верно, немного сомлела. А тут и вы подоспели, да? И я ни капельки не удивляюсь, что грохнулась в обморок: Магда так затянула мне корсет, чудо, что я вообще до залы дотопала. Один спуск с лестницы кого угодно уложил бы в могилу! А танцы! Если выяснится, что вы, леди, правы, и я таки скопытилась посреди залы от удушья, я лично разыщу на том свете изобретателя корсета и серьезно потолкую с ним. Такие планы насмарку, и все из-за какой-то идиотской финтифлюшки! Кстати, куда мы едем?
- Полагаю, в вашем случае – прямиком на встречу с изобретателем корсетов, - вздохнула Сисси.
- Мадам Элизабет кажется, что это поезд на тот свет, - с сочувствием вздохнул профессор. – Решительно, леди, это самая забавная галлюцинация из всех мною виденных, а уж я-то в галлюцинациях понимаю.
- Сами вы галя… гали… галиция-нация, - запротестовала рыжая девица. – А меня зовут Сара Шагал.
- Приятно познакомиться, фройлен Шагал, - кивнула Элизабет.
- Не рада встрече, ну да ничего не поделаешь, - скорчила рожицу девица. – Ладно, вы, леди почтенных лет, или этот вот профессор, судя по лицу, тоже не случайно окочурившийся. Но я! У меня-то было еще всё впереди! – Сара горестно всхлипнула и поправила на шее сползшую бархотку.
«Леди почтенных лет, - мысленно усмехнулась Элизабет, - теперь я могу претендовать лишь на такое незавидное звание. Что ж, жаль, что возвращение молодости (или что еще там подразумевалось под «золотым возрастом») после смерти – такая же фикция, как рай и ад. Знать бы раньше, глядишь…» Додумав до этого места, когда-то самая прекрасная императрица с трудом удержалась от вздоха и сделала вид, что с интересом разглядывает темноту за окном.
- Что именно было у вас впереди, мадемуазель Сара? – вкрадчиво спросил профессор. – Данный вопрос еще требует уточнения. Возможно, ваша смерть – лучший вариант.
- Вы сумасшедший? – широко распахнула глаза Сара.
- Многие так говорили. Однако, вне зависимости от предполагаемого состояния моей психики, близорукостью я не страдаю, и в состоянии разглядеть раны от клыков вампира на вашей нежной шейке. Не умри вы нынче, и завтрашней ночью вы встали бы из гроба кровожадным чудовищем.
Сара покраснела.
- Право, профессор Ван Хеллсинг, вы чересчур категоричны, - мягко заметила Сисси.
- Мадам Элизабет, мы не в светском салоне, где каждое слово требуется сначала засахарить, и лишь потом снабдить перцем – или наоборот. Вампиры – это монстры, вдвойне опасные еще и потому, что от желающих пополнить их ряды отбоя нет. В наш развращенный век любая красавица с удовольствием предоставит вену первому встречному хлыщу в оперном плаще, а ее молодой человек радостно присоединится к самой завалящей оргии нежити.
- Вы рассуждаете слишком общо, - дипломатично сказала Элизабет, всеми фибрами души сожалея, что она уже давно даже не «любая красавица».
- Альфред никогда не стал бы участвовать в оргии! – запротестовала Сара.
Ван Хеллсинг рассмеялся:
- Это всего лишь вопрос времени, милочка. Однако о вас нельзя сказать даже такого, а? Вы уже заранее на все согласны, хотя бы ради этого платья, в которое вас втиснули впервые в жизни, если я не ошибаюсь. Или ради этих туфелек, что при жизни нещадно натирали ваши не привычные к узкой обуви ноги.
- Вы не человек, а сам дьявол! – воскликнула Сара, отодвигаясь подальше от проницательного профессора. – Да, я согласилась пойти на бал у графа. А что мне оставалось делать? Моя родная деревушка – захолустье, медвежий угол, из развлечений только деревянное корыто, гордо именуемое ванной, да графский замок вдалеке.
- Вы могли бы выйти замуж и стать достойной супругой и матерью…
- Супругой деревенского олуха и матерью его же подобия? Ах, увольте!
- Да-да, быть исчадием ада куда выгоднее, вы правы, - издевательски кивнул Ван Хеллсинг. – Паразитировать на чужой жизни, губя ее во благо собственной. Это, черт побери, так романтично, так современно. Нет, я не жалею, если и в самом деле умер. Лучше гнить на самом захудалом кладбище, чем иметь сомнительное удовольствие видеть, куда катится этот мир!
- Пожалуй, я склонен согласиться с вашим резким, но справедливым мнением, - раздался еще один голос, и в купе шагнул субъект в подпорченном вечернем наряде и истрепанном оперном плаще, лицо которого было скрыто когда-то белой полумаской. – O tempora! О mores! Кстати, я счастлив лицезреть воочию ваше императорское величество. Смею заметить, что даже в столь прискорбных обстоятельствах вы, ваше величество, воплощаете собой всяческое достоинство и совершенство, гм, духа.
Субъект в оперном плаще поклонился и застыл у диванчика, на котором разместилась Элизабет.
- Присаживайтесь, прошу вас, - улыбнулась Элизабет. – Думаю, мы вполне обойдемся без формальных почестей и витиеватых обращений. В нынешнем положении это уже бессмысленно, не так ли, мсье?
- Эрик, мадам, также известный как Призрак Оперы в артистических кругах Парижа.
- На самом деле вы были человеком? – поинтересовался профессор с каким-то почти профессиональным интересом.
- К сожалению.
- Вы, никак, сыщик, сэр? – спросила Сара.
- Отчасти моя профессия предполагает некоторые полицейские навыки, - усмехнулся профессор, - вернее, моё призвание.
- Однако с королевой вышла промашка, да? Не опознали. Что ж вы так, сэр умник?
- Если быть точной в прижизненных регалиях, правильнее было бы назвать меня императрицей, - мягко поправила Сисси.
- Признаться, моя сфера деятельности лежит в стороне от светской жизни и сильных мира сего, - склонил голову профессор. – Но одного бывшего румынского господаря я бы признал, даже если вместе с усами ему бы пришло в голову избавиться и от шевелюры! И, уж поверьте, мы бы с ним объяснились без всяких титулов.
- А я бы не отказался повидать некого виконта с очаровательной виконтессой, - непринужденно заметил Эрик. – Тоже исключительно с целью неформальной беседы. Несносная лихорадка отправила меня сюда слишком рано.
- Не стоит отчаиваться. Обождите какие-то лет сорок-пятьдесят, и ваш предполагаемый собеседник, уважаемый Призрак, сам к вам попадет, как и ваш румын, профессор.
- С той лишь поправкой, мадам Элизабет, что мне придется прождать лет двести, - хмыкнул профессор. – Носферату так запросто на тот свет не загонишь.
- Вы изучаете вампиров? – спросила Сара.
- Я их истребляю, мадемуазель, - отрезал профессор, - равно как и оборотней, и прочую нечисть.
- Теперь, наверное, у вампиров, оборотней и прочей нечисти праздник, - рассеянно заметила Элизабет.
- Они могут устроить бал, - всхлипнула Сара, - а мне уже никогда не придется танцевать. Я так старалась, разучивала всякие танцы!
- Карнавалы на крови, - хмыкнул профессор.
- Ну, перестаньте!
- В самом деле, какой смысл вам, джентльмену и ученому, третировать эту девушку? – сказала Элизабет.
- По-вашему, я должен радоваться за ее клыкастых дружков и слать им поздравительные телеграммы?
- Профессор, как знаток инфернальных тем, возможно, вы нас просветите, что это может быть за поезд, и почему мы никак не прибудем к месту назначения? И какое оно? – Элизабет решила сменить тему с видовой вражды на более насущную.
- А леший его знает, этот поезд, равно как и тот вокзал, куда мы прибудем, и если прибудем. Поезд никто не упоминал. Суд, свет, последний танец, - что угодно было описано, но только не поезд.
- Танец? Это было бы здорово, - ожила девица. – Куда веселее, чем наша поездка. Ну, почему смерть не похожа на бальную залу с зеркалами, ярким светом и нарядными кавалерами? Ух, я бы им показала! Хотя, конечно, вам всем там было бы неудобно. Мадам императрица, по возрасту, только бы смотрела на танцующих, и это наверняка было бы очень обидно. У мсье Призрака костюмчик в пятнах, ему, бедняжке, было бы стыдно. Что до вас, профессор, вы вообще едва ли сделаете пару па. Нет, вам точно повезло, что вы не очутились на балу! Но меня-то за что сюда запихнули?
Элизабет понимала, что злиться на эту балаболку глупо, но едва удержалась, чтобы не сказать что-нибудь резкое. Порой правда бывает так неприятна. Последний танец… Ах, в самом деле, в ее ли возрасте кружиться в вальсе! Сисси прикрыла глаза. Нет, она не жалеет, что прожила свою жизнь. И впредь не будет жалеть.
- Наш возраст – это не только прожитое время, это наш опыт, наш выбор, наши воспоминания, наше время, наша жизнь - тихо сказал Эрик. – Кто знает, что будет дальше в этой нелепой вечности? Может быть, все, что останется нам в утешение, это лишь воспоминания? В таком случае, пусть их будет больше.
- Не обернется ли вечность в таком случае скамейкой для брюзжащих сплетников, только и знающих, что нескончаемо обсуждать давно минувшие события? – так же тихо спросила Элизабет.
- Думаю, не исключена и такая вероятность. Согласиться с ней или удержаться – это будет тоже наш выбор.
- Хорошее место для философских дебатов, - фыркнул профессор.
- Подходящее, - серьезно сказал Призрак.
- Всё не так, - заныла Сара, - глупое Посмертие!
- И глупее всего то, что мы сидим тут сложа руки, - кивнул Ван Хеллсинг.
- Двери заперты, с поезда не спрыгнуть, да и куда прыгать-то? – пожал плечами Эрик.
- Стоп-кран! Он непременно должен здесь быть, - воскликнул профессор. Переглянувшись, он и его рыжеволосая соседка вскочили с мест и выбежали из купе.
Через некоторое время вагон вздрогнул, раздался режущий слух скрежет, состав пару раз дернулся и остановился.
- Ну, что я говорил? – в дверях замаячили довольные Ван Хеллсинг и Сара Шагал. – Мсье Эрик, вы не поможете выломать дверь?
Элизабет и Призрак Оперы прошли за ними к запертой двери вагона, ведущей наружу. За стеклами так же, как и раньше, была непроглядная тьма.
Профессор и Призрак дружно навалились, и вскоре дверь поддалась. Прямо за дверным проемом наваливалась густая тьма, казалось, вот-вот ее языки заползут в вагон, и не останется никого и нечего.
- Чего мы ждем? – нарочито бодро сказал профессор. – Если мы взаправду мертвые, ничего с нами не случится. Прошу, мадемуазель Сара, только после вас.
- Раньше, лежа ночью в своей кровати, я видела фантастические сны, страшные и прекрасные. Я слышала голос, зовущий меня. А иногда мне казалось, что от тьмы лучше спрятаться. Иногда я хотела, чтобы кто-то пришел и защитил меня, а после казалось, что бессмысленно просто ждать, и стоит попробовать что-нибудь запрещенное, плевать на последствия. Но теперь я буду свободной и бесстрашной! Кто знает, вдруг за этой темнотой начинается новая жизнь.
Сара решительно подобрала юбки и несколько неуклюже выбралась из вагона наружу, тут же исчезнув в кромешной тьме.
- Новая жизнь, - хмыкнул профессор Ван Хеллсинг. – Как же, наслышан. Так себе, существование, проклятье носферату. Ну, ничего, он у меня еще получит решительный бой, дайте только выбраться отсюда! И с мадемуазель Сарой, полагаю, мы еще встретимся, хотя и по разные стороны баррикад. Борьба – до конца, до конца тьмы или до конца жизни. Впрочем, в последнем случае возможны варианты, что мы сегодня с успехом доказали.
- Может быть, борьба до конца галлюцинации? – улыбнулась Элизабет.
- Я рассматриваю и этот вариант тоже, - кивнул профессор, ничуть не обидевшись. – В любом случае, вперед!
Ван Хеллсинг спрыгнул в темноту. Эрик вопросительно посмотрел на Элизабет.
- Нет, - Сисси покачала головой, - леди в моем возрасте уже не выпрыгивают из вагонов не пойми куда.
- Я мог бы вам помочь выбраться наружу, - учтиво предложил Призрак Оперы.
- Не стоит, - мягко улыбнулась Элизабет. – Моя борьба длилась до конца жизни, теперь, наконец-то, и жизнь, и борьба окончены. Я думала, что могу многое, но на самом деле мой мир разрушается. Я проиграла… и умерла. Впрочем, вам, мсье Эрик, я желаю удачи.
- Спасибо, мадам Элизабет, ваше императорское величество. Знаете, сегодня я подумал, что, пожалуй, не стоит никому проклинать тот день, в который Призрак Оперы из-за кого-то страдал. Пусть Кристина просто будет счастлива. Хотя я не исключаю, что мы еще с ней встретимся!
Эрик спрыгнул с подножки вагона, махнув на прощание рукой. Элизабет отступила вглубь тамбура. Тьма, казалось, только и ждала, когда все разойдутся, и можно будет без помех вползти в вагон. Тревожно мигнул свет, откуда-то повеяло холодом и сыростью.
- Хоть что-то ожидаемое, - с мрачным удовлетворением сказала Сисси. – Тьма, холод, и не хватает только страха и чьих-нибудь тоскливых завываний.
Вагон вздрогнул, и дверь захлопнулась, отгородив бывшую императрицу от тьмы вокруг. Вновь что-то заскрежетало, состав тронулся. Элизабет медленно пошла в опустевшее купе.
- Сегодня ты не хочешь сама выбирать свой курс, Элизабет, а также музыку и время? – спросил знакомый голос, и на сидении напротив появился дер Тод.
- Сегодня я умерла, да и гонки по кругу рано или поздно надоедают.
- Вообще-то, формально ты еще жива, - озорно улыбнулся дер Тод, - как и твои благополучно выбравшиеся обратно в мир живых попутчики. Профессор Ван Хеллсинг вкатил себе слишком большую дозу, хм, определенных веществ, и едва не погиб. Но выжил. Сара Шагал почти умерла от кровопотери, но ее знакомый вампир сработал оперативно, и теперь перед девушкой открыты все вампирские перспективы, включая встречу с профессором. Эрик, Призрак Оперы, едва не умер от лихорадки, но кризис благополучно миновал, и он поправится. Думаю, он не оставит попыток завоевать Кристину, и одному виконту из-за этого точно не видать спокойной семейной жизни. В итоге, они все попадут в Посмертие, хотя и немного попозже.
- Для них – много попозже, - сказала Элизабет, - в отличие от меня.
- Некоторые вещи я отменить не могу.
- А если бы я все-таки выпрыгнула из поезда?
- Я бы тебя поймал.
- Жаль, что теперь я едва ли бы оценила по достоинству подобную ситуацию, - усмехнулась Элизабет. – В моем почтенном возрасте это просто нелепо.
- Ты, как всегда, зациклена на всяких мелочах, - пробурчал дер Тод.
- Я тоже рада тебя снова видеть, - с улыбкой сказала Элизабет.
- Я скучал. Мне не хватало тебя, Элизабет.
- Ты сам ушел, - пожала плечами экс-императрица.
- Потому что ты сделала всё для этого, - нахмурился дер Тод.
- Ты себя вел не лучше, - возразила Элизабет, - особенно для существа с таким многовековым опытом.
- Мой многовековой опыт подсказал, что тебя не переубедить.
- Как же, отступить в тень куда проще. Надо сказать, ты вовремя пропал. Я стала слишком старой для постоянных дрязг.
- По-твоему, я был обязан принести тебе в зубах средство Макропулоса?
- Спасибо, что хоть средство Сивиллы не принес!
- Ты говорила много всяких глупостей, но до желания Сивиллы не додумалась.
Элизабет рассмеялась.
- Тод, и это называется смерть? Я (ну, или моё тело) сейчас умираю, и вместо колокольных звонов, ангельских труб, адских фанфар, последних танцев и прочих возвышенных вещей мы сидим в купе поезда и ссоримся, словно давно надоевшие друг другу супруги. Сколько еще старых претензий мы озвучим?
- Я скучал даже по нашим ссорам.
- Теперь, наверное, и их не станет. Давай помиримся напоследок.
- Напоследок? Элизабет, милая, ты о чем?
Элизабет пожала плечами.
- Я скоро окончательно умру. Поезд прибудет на точку назначения, так? Я упокоюсь, как и остальные. А ты снова уйдешь в мир людей обрывать очередные жизни.
- Ты зря не спрыгнула с поезда, - лицо дер Тода стало сосредоточенным, словно он решал какое-то сложное уравнение, и ответ упорно ускользал.
- Прости, я слишком стара для прыжков, - невесело улыбнулась Сисси.
- Ты всегда говоришь о ерунде, споришь не по делу и не желаешь признавать очевидных вещей, - медленно проговорил дер Тод. – Но если ты исчезнешь, многое потеряет для меня смысл. Не всё, но и этого хватит. Пойдем.
Он встал с диванчика и, взяв ее за руку, практически потащил к выходу из вагона.
- Ты можешь замечательно обойтись без пункта назначения.
- Тод, ты не понимаешь, я уже…
- Если ты снова о своем возрастном пунктике, но лучше помолчи, ладно? Давай не будем сейчас подсчитывать точное количество морщин. Это мелочи, их можно скорректировать. В отличие от действительно необратимых вещей вроде твоего прибытия на… пункт назначения, - дер Тод без малейших усилий распахнул вагонную дверь. – Элизабет, пожалуйста, послушай меня, хотя бы раз в жизни. Спрыгни с поезда, я тебя очень прошу. Сделай это сама. Мне бы не хотелось сталкивать тебя.
- Но ты сделаешь это, если я откажусь? – чуть приподняла бровь Элизабет. В лицо бил холодный воздух, впиваясь в кожу тысячей иголочек.
Дер Тод кивнул.
- Ты никогда не изменишься, - слабо улыбнулась Сисси, - всегда будешь считать, что знаешь, как я должна поступить и что должна почувствовать лучше меня самой.
Дер Тод мягко провел рукой по ее лицу. Какое странное ощущение! Элизабет протянула руку, и в свете ламп тамбура увидела, что ее вид изменился. Она провела кончиками пальцев по лбу, спустилась к вискам. Морщин не было.
- Так просто? – невольно вырвалось у Элизабет.
- В Посмертии есть много простых вещей, жаль, к ним не относится способность убедить тебя поступить так, чтобы нам обоим было лучше.
- Если ты действительно разбираешься в моих чувствах, ты должен понимать, что мне страшно, - еле слышно выдохнула Элизабет, прижавшись к дер Тоду. – Прыгай сам, а я буду за тебя держаться. Мне не нужно, чтобы меня ловили и спасали, мне нужно, чтобы ты просто был вместе со мной.
Еще не договорив до конца, Элизабет почувствовала рывок и поняла, что они уже летят в никуда. Из-за завесы тьмы мигнул на прощание огнями умчавшийся поезд. Темнота навалилась со всех сторон. Элизабет не сомневалась, что, в конце концов, куда-то они попадут. Вместе. Это не то, чтобы успокаивало, но вселяло надежду. А потом дер Тод ее поцеловал.

FIN

@темы: Мюзиклы, Увлечения, Фанфики

---

Пересказ, пересказ, кому пересказ!

А вот что я нашла, писано прочувственно и на полном серьезе http://www.fanfiction.net/s/6871035/1/Confrontation В общем, как вы понимаете, ваш приятель Кролег просто не мог протопать мимо и не обстебать. Посему - пересказ сего опуса. Аффтар всё равно едва ли это прочитает, а я таки просто не могу молчать.
До уваги! ПО, Таафе, Луккени, равно как и теней, откуда они вылезают, в оригинале не было. Вся эта троица - дело сугубо моего произвола.
Читать иль не читать - вот в чем вопрос, верно? Решайте )))))

Противостояние

(Противостояние Света и Тьмы, разума и чувства, канона и фанона, абсурда и читательского мозга)

Элизабет (сидя где-то в будуаре в пеньюаре, смотрит на луну, красиво вздыхает): Жизнь определенно не удалась: Рудольф зачем-то застрелился, у Франца давно есть другая, а тут еще и дер Тод ушел. Но, будем надеяться, в последнем случае всё еще поправимо.
Дер Тод (в тенях, неслышно для Элизабет): Надежда – прекрасное чувство, впрочем, для меня совершенно излишнее. Но вот что меня действительно тревожит, так это мой не поддающийся излечению вуайеризм.
Элизабет: Дер Тод!
Дер Тод (машинально): Элизабет!
Элизабет: Ага, я так и знала, что ты где-то неподалёку.
Дер Тод (имитируя голос Ефима Копеляна): Еще никогда Штирлиц не был так близок к провалу. (Появляется перед Элизабет)
Элизабет: М-м, Тод, классный костюмчик.
Дер Тод (машинально): Эссенский вариант.
Элизабет: Извини, что?
Дер Тод: Не бери в голову, всё равно ты до этого не доживешь.
Элизабет (снова приняв меланхолическое выражение лица): Ах, что мне делать?
Дер Тод (пожимает плечами)
Элизабет: Ну, посоветуй что-нибудь, не стой молчаливым столбом!
Дер Тод (с легким беспокойством): Дорогая, скажи, только честно, где и когда ты видела говорящие столбы?
Элизабет (махнув рукой): Это метафора. Так что же мне делать? (в зал) Даже императрица всей Германии не может приказать Смерти… но не помочь или хотя бы не утешить меня с его стороны было бы большим свинством.
Дер Тод (с несколько усилившимся беспокойством): Императрица Германии – это ты про себя? Элизабет, как давно ты считаешь себя императрицей Германии?
Элизабет (пожав плечами): Ну, оговорилась, с кем не бывает. Вообще, Германия, Австрия – какая разница!
Дер Тод (доставая органайзер и что-то там записывая): Какое оригинальное решение. Впрочем, до аншлюса ты тоже не доживешь.
Элизабет: Зачем ты убил Рудольфа?
Дер Тод: Он сам попросил. Фактически, заставил.
Элизабет: Заставил?! Тебя?!
Дер Тод: Ну да, ну да. Приставил пистолет себе к виску, да как заорет: или я стреляюсь и ты меня целуешь, или я стреляюсь, но пуля проходит неудачно, и в венценосной фамилии будет одним буйным психом больше. Что я должен был делать?
Элизабет: Ты мог бы выбрать второй вариант. Рудольф остался бы в живых.
Дер Тод: Сошел бы с ума и отравлял всем жизнь. Опять же, зачем тебе лишние морщины?
Элизабет: Лишние морщины ни к чему. Но всё равно, с Рудольфом как-то нехорошо вышло.
Дер Тод: Рудольф был слишком слаб.
Элизабет: Неправда, мой сын был очень силен, в прекрасной форме.
Дер Тод: Головой он был слаб. Покой был чужд твоему сыну. Этот непоседа словно постоянно боролся с демонами, созданными окружающими…
Таафе (из теней, со значением): И просто окружающими демонами. И всё время лажал сам и мешал действовать остальным.
Дер Тод: В общем, всё равно ему никто бы не помог, даже ты, Элизабет. Кто-то должен был решить эту проблему, так почему не я.
Таафе: Спасибо, свои не-люди – сочтемся. (исчезает)
Элизабет (всхлипывает): Жестокий мир! Да и ты, дер Тод, не отличаешься добрым сердцем.
Дер Тод: У меня вообще нет сердца.
Элизабет (начинает плакать): Всё так ужасно.
Дер Тод (обнимает Элизабет): Мне жаль. Не надо плакать, нос покраснеет.
Элизабет (самозабвенно хлюпает носом): Плевать!
Дер Тод: Даже не знаю, что бы такое сделать, чтобы тебя утешить.
Элизабет (резво прекращая изображать Ниагарский водопад): Верни обратно Рудольфа.
Таафе (снова показывается в тенях, шепотом): Исключительно в виде зомби, если что. Зомби, они тихие, смирные, команды слушают. С ношением мундира, опять же, никаких нареканий не будет.
Дер Тод: Нет.
Таафе (одобрительно кивает): И правильно. Кронпринц-зомби, да над нами вся Европа будет смеяться. (исчезает)
Элизабет: Ты не хочешь помочь Рудольфу?
Дер Тод: Я хочу помочь тебе.
Элизабет (по привычке встает в позу): Я никуда не пойду, и не уговаривай, и не предлагай…
Дер Тод: Я хотел сказать, что очень уважаю твою точку зрения и право на жизнь, поэтому постараюсь защитить от всяких человеческих нелепиц, которые могли бы сократить отмеренный тебе судьбой срок.
Элизабет (неверяще): Что?!
Дер Тод: Да-да, дорогая, Как говорится, каждая жизнь бесценна и уникальна, зачем прерывать естественный ход истории и прочая, и прочая.
Элизабет: Но это нечестно! Я хочу пойти с тобой!
Дер Тод: Увы, придется подождать.
Элизабет: Слушай, Тод, если это и твоя очередная шутка, то явно неудачная. У меня умер сын, еще раньше – дочь, а муж давно завел другую.
Дер Тод: Обещаю, я другую не заведу.
Элизабет: Да попробовал бы ты, в смысле, речь не об этом и вообще не о тебе. У меня тут, как я уже говорила, жизнь не задалась. А ты не можешь мне помочь в сущей мелочи.
Дер Тод: Мне будет так больно увидеть тебя мертвой.
Элизабет (едва не заскрипев зубами): А мне будет больно увидеть себя старой! Тод, объясняю специально для не-людей. Лет через -дцать я буду старой каргой, а ты… Ты не изменишься и останешься таким же. О-о, я этого не вынесу.
Дер Тод: Нет-нет, ты не понимаешь. Мой облик – это так, чтобы тебя не пугать. Ты всегда будешь прекрасна, ты – как Свет. А я на самом деле ужасен, как Тьма.
Призрак Оперы (мелькает в тенях, роняя из-под маски скупую слезу)
Элизабет (с интересом): Ну и ну, Тод, так ты в кого угодно можешь превратиться?
Дер Тод: Да.
Таафе и Призрак Оперы (вместе, в тенях): Нет! Чувак, вспомни сказку про Кота в сапогах. Там тоже один поц хвастался чем-то подобным, а оно потом от как фатально вышло.
Дер Тод («Остапа понесло»): У меня бесчисленное количество обликов, индивидуально для каждого моего, хм, знакомого. Рудольф видел во мне воплощение того мысленного образа, каким хотел бы быть сам. Ты же искала идеального, э-э, аманта, и вот он я – воплощение твоих грез и мечтаний.
Элизабет (с восхищением): Ну ты и жук! Вечная сущность без определенной формы.
Дер Тод (в меру меланхолично): Да, это я. (еще более меланхолично) И в этом прекрасном облике мне порой чувствую себя стесненным, словно узник, сидящий взаперти.
Элизабет: Попробуй что-нибудь другое. К примеру, кошак бы из тебя получился преотличный.
Дер Тод (ошарашено): Что?!
Элизабет: Кошак, кот, в смысле. Смотри, как мило получится. Когда я окончательно, бесповоротно и безнадежно постарею, никакие аманты мне будут не нужны, а вот кресло-качалка, камин и мурлычущий котик – самое то.
Дер Тод (хватает ртом воздух, забыв, что и легких у него тоже нет, посему воздух ему не нужен).
Таафе и Призрак Оперы (наставительно): Приятель, а ведь мы предупреждали, что впереди крупное разводилово. (исчезают)
Элизабет (с энтузиазмом): Это будет идеальная старость, правда, любимый? Я непременно куплю тебе ошейничек с маленьким бубенчиком.
Дер Тод (немного севшим голосом): Э-э, кхм, дорогая, а как в Европе-то на самом деле неладно! На носу революции, войны. (что-то чиркает в своем органайзере) Людей погибнет немерено. Боюсь, как бы и нить твоей судьбы не укоротил какой-нибудь анархист. (громче) Анархист, я сказал.
Луккени: Намек понял.
Дер Тод: В свете вышесказанного, по моим прикидкам, мы будем вместе довольно скоро.
Элизабет: Я буду ждать.
Дер Тод : Я тоже.
Луккени (из теней): И я. (исчезает)
Элизабет: Я еще увижу тебя прежде, чем умру?
Дер Тод: Непременно, я обещаю. (удаляется)
Затемнение сцены, уже не видно ни Элизабет, ни будуара.
Дер Тод (задумчиво): Какая женщина, какие фантазии. Кошак, это ж уму непостижимо. И кому она это сказала… Женюсь! Решительно, женюсь. Эй, вы, там, в тенях, хорош скалиться.
Таафе и Призрак Оперы: Да это мы так.
Дер Тод: Смотрите мне, любители сказок, чтоб никаких больше намеков. Нет, я все-таки женюсь…

Занавес.

@темы: Плагиат, Пародии, Мюзиклы, Увлечения, Фанфики

---

"Ромео и Джульетта". Новой версии посвящается...

Как говорится, нет такой вещи, которую нельзя испортить, посему…
*гнусавым голосом подпольных видеокассет* Медиа группа F&C («Фанон унд канон», а вы что подумали?) представляет.

Ромео & Джульетта

Исправленная и дополененная версия.

Акт 1

Князь:
Кто хочет тишь да благодать,
Тому никак нас не понять.
В Вероне каждый житель рад
Создать себе свой личный ад.
И хоть мне всем тут заправлять,
Зачем традиции менять?
Итак, «Ромео и Джульетта» -
Посмотрим же, друзья, на это.

Синьора Капулетти:
В Вероне всюду и всегда
Меж двух семей царит вражда.
Синьора Монтекки:
Здесь то под окнами орут
И спать, подлюки, не дают,
То снова колокольный звон
День отмечает похорон.
Князь:
Короче, славный городок.
Меркуцио:
Не каждый выжить тут бы мог.
Тибальт:
И ты не сможешь, я гарант.
Ромео:
Поговори мне, дуэлянт!
Бенволио:
Не ссорьтесь, добрые друзья,
Настала очередь моя
Подпеть кому-то, а потом
Взять след Ромео – и бегом.
Ромео:
Тебе везет, я ныне тут,
Где песни новые поют.
Тибальт (принимая позу монумента):
Никем, по сути, не любим,
Тоской по нежности томим,
Тибальт в Вероне знаменит…
Меркуцио:
Ведь он психованный бандит.
Тибальт (рычит)
Парис (появляясь с букетом наперевес):
Синьоры, я признаться рад,
Что я практически женат.
Жених – вот я, невеста есть,
Граф Капулетти будет тесть.
Тибальт и Меркуцио (сцепились, не обращают внимания на Париса)
Ромео (нарезает круги вокруг дерущихся)
Парис (возвышая голос):
Эй, вы, сюжета соль и боль,
Тут у меня, представьте, роль!
Отставить быстро свой демарш.
Короче, все со сцены… марш!
Синьора Капулетти:
Пусть мой отец меня продал,
Тебе же твой устроит бал.
Джульетта, стать женой пора
И двинуть с отчего двора.
Джульетта:
Вот тоже, папочкин каприз!
Кто ж будет мужем?
Синьора Капулетти:
Граф Парис!
Джульетта:
Жаль графа: он не главгерой.
Увы, не быть ему со мной.
Ромео:
Так, может, я на что сгожусь?
Я королем гуляк тружусь,
Меркуцио и Бенволио:
А мы – помощники его,
И тоже парни ничего.
Ромео:
Власть у других, мораль – фигня…
Джульетта, выйдешь за меня?
Да, кстати, братцы, есть вопрос:
За мной, представьте, ходит «хвост».
Меркуцио (с надеждой):
Тибальт?
Бенволио:
Красавиц круговерть?
Ромео:
Сдается мне, что это Смерть.
Смерть (с улыбкой машет рукой).
Ромео (вежливо машет в ответ):
Да, по всему, я не жилец,
Предвижу скорый свой конец.
Меркуцио:
Ну а пока он не настал,
Пойдемте-ка скорей на бал.

Бал у Капулетти.
Джульетта:
Кто там под маской?
Ромео:
Это я!
Джульетта:
Быть может, то судьба моя?
Ромео:
Навеки вами я пленен!
Джульетта:
Я жду вас ночью под балкон.
Ромео:
Свиданье? О, благая весть!
Тибальт (также в маске):
Какой сюрприз! Монтекки здесь.
Джульетта:
Монтекки?!
Ромео:
Каюсь, это я.
Со мной еще мои друзья.
Тибальт:
Однако жаль, что рядом князь,
И мне не выкинуть вас в грязь!
Джульетта:
Досадно, что Монтекки он.
Пойду пока что на балкон.

Ночь, балкон.
Джульетта:
Хлопочет попусту отец –
Пойду с Монтекки под венец.
Ромео:
Пускай ворчат друзья и мать,
С Джульеттой буду ночевать.
Вместе:
Любовь прекрасна, спору нет,
Когда тебе (краснея) шестнадцать лет.

Монастырь.
Отец Лоренцо:
Ромео, сын мой, что с тобой?
Ромео:
Решил обзавестись женой.
Надеюсь, эдакий пустяк
Вас не обременит никак,
И вы решите мне помочь
Венчаться где-то за полночь.
Лоренцо (со вздохом):
Добро, веди ее сюда.
Ромео:
Пусть сдохнет вечная вражда!
Лоренцо:
Зачем вражда? Любовь, совет…
А кто невеста?
Ромео:
Ну, Жюльет.
Выходит Джульетта. Лоренцо бледнеет и хватается за сердце. Немая сцена.
Массовка:
Смешались свадьба и инфаркт.
Вас ждет второй, трагичный акт.

Акт 2

Где-то на улицах Вероны.
Бенволио:
Попал наш кореш, ох, попал,
Быть может, даже на кинжал.
Меркуцио:
Ответь, Ромео, сей же час:
Гудит братва, ты предал нас.
Ты опозорил герб и род.
Шлемазл!
Ромео:
Слушай ты, удод,
Не суй свой нос в законный брак.
Кто на разборки тут мастак,
Прошу пройти на шаг вперед.
Меркуцио:
Вот, кстати, к нам Тибальт идет.
Тибальт:
Любить Джульетту я хотел,
Но вот остался не у дел.
Душа горит и кровь кипит,
Ромео, будешь ты убит.
Ромео:
Чтобы дуэль пошла путем,
Потренируйся-ка на нем.
(указывает на Меркуцио)
Тибальт:
Добро. Сражайся и умри!
(кидается на Меркуцио)
Ромео:
Здесь снова Смерть, ты посмотри.
Меркуцио (смотрит)
Смерть (с улыбкой машет рукой Меркуцио)
Меркуцио (машет рукой Смерти)
Тибальт (наносит смертельный удар)
Меркуцио:
Друзья, я умер, я пропал.
Зачем я барышне махал?
Смерть (пожимает плечами)
Меркуцио:
А, впрочем, жизнь – кромешный ад.
Тибальт, ты тоже выбыть рад?
Тибальт:
Причем тут я?
Меркуцио:
Вот, видишь нож?
Его под ребрами найдешь.
Ромео (убивает Тибальта)
Меркуцио (умирает)

Князь (появляется вместе со свитой):
Картина редкой красоты:
Два трупа рядышком – и ты.
Сумей ответ держать, дружок,
Как ты двоих прикончить мог?
Ромео:
Несчастный случай, мой синьор.
Меж ними разгорелся спор.
Я, было, думал их разнять,
Но Смерть пришла, с неё что взять…
Князь:
Забавный казус. Вот что, друг,
Тебя мне вешать недосуг.
Но, чтоб злодейство покарать,
Надумал я тебя изгнать.
Вот конь, с пожитками сума –
Скачи в Мантую, там чума.
Ромео:
Прощай, мой дом, прощай любовь,
Не скоро свидимся мы вновь.
Джульетта:
Ты уезжаешь… Как мне быть?
Синьор Капулетти:
Знать, за Париса выходить.

Ночь. Комната Джульетты.
Джульетта:
Парис, милейший сам собой,
Не стану я твоей женой.
Два мужа, ах, позор один!
Комната синьора Капулетти.
Синьор Капулетти.
Дочь подросла. Жаль, что не сын.
Жаль, что пришла пора отдать
Её чужой род продолжать.
Джульетта:
Пожалуй, мертвой притворюсь.
Я выпью зелье. Как проснусь,
Ромео в склепе буду ждать.
Скорей, скорей письмо писать!
Смерть (с улыбкой машет Джульетте)
Джульетта (машет в ответ)
Джульетта:
Эй, синьорита, дело есть,
В Мантую новости донесть.
Смерть (берет письмо Джульетты)
Джульетта:
Ну, вот дойдет моё письмо,
И всё устроится само.
Джульетта (выпивает зелье и падает)
Смерть (сжигает письмо и исчезает)

Где-то в Мантуе.
Бенволио (догоняя Ромео):
Джульетта, должен я сказать,
Поторопилась умирать.
Поди, осматривает рай,
А я тут – друга огорчай!
Как деликатней изложить?
Мол, приказала долго жить…
Ромео:
Кто?
Бенволио:
Да супружница твоя.
Ромео:
О, безутешна скорбь моя!
Одно лишь средство всех верней:
Уйти из жизни вслед за ней.

Фамильный склеп Капулетти.
Ромео (выпивает яд):
Ныряю в вечность, так сказать.
Смерть (с улыбкой машет рукой Ромео)
Ромео:
Не надоело так махать?
А, впрочем, помашу в ответ.
Ты слышишь, я иду, Жюльет!
(умирает)
Джульетта (просыпается):
Мне показалось, кто-то звал…
Смерть (с улыбкой машет рукой Джульетте)
Джульетта (машет рукой Смерти):
Ромео тут не пробегал?
(видит мертвого Ромео)
Ромео, что ж ты, дорогой,
Оставил вдруг меня вдовой?
Нет, от меня не улизнуть,
Я за тобой сейчас же в путь.
Яд ты извел, но есть кинжал.
Мы будем вместе… весь финал.
Джульетта (падает рядом с Ромео)

Князь, Монтекки, Капулетти и Лоренцо (выходят на сцену)
Князь:
Кто виноват, скажи-ка, брат?
Лоренцо:
В Вероне всякий виноват,
Кто жив – за всё ответ несет.
Но, предскажу вам наперед,
Что на враждебные дома
Падет бубонная чума.
Монтекки, Капулетти:
А это точно?
Бенволио:
Не вопрос –
Я нынче сам ее привез!
Немая сцена. На заднем плане Ромео встает, отряхивается и помогает подняться Джульетте. Из-за кулис выходят Меркуцио и Тибальт.
Всё вместе:
Мы вам хотели повторить,
Как важно всё-таки любить,
Но изменили нам финал,
И этот номер запропал.
Теперь споем, что, не секрет,
Жизнь так прекрасна в двадцать лет.
Меркуцио:
Мужчины, женщины, вино,
Лишь наслаждение одно.
Ромео:
Мужчины? Ну, ты, брат, сказал!
Я что-то о тебе не знал?
Меркуцио (пожимает плечами, подмигивает одновременно и Ромео, и Тибальту):
Зачем нам с кем-то воевать?
Хотим любить и танцевать.
Хотим петь песни до утра,
Чтоб завтра – лучше, чем вчера.
Зачем кому-то нам служить?
Все вместе:
Давайте классно, ярко жить!

Занавес.

@темы: Пародии, Мюзиклы, Творчество, Увлечения, Фанфики

---

стилизация под "пирожки"

Избранный бред спинного мозга после отключки головного... Не в рифму, зато про "Дракулу"

чуть-чуть обколотый профессор
страдая вспомнил роузэнн
ему под кайфом сложно вспомнить
всех сар маришек вильгельмин

здесь трансильвания и наши
дороги вашим не чета
тут копов нет одни вампиры
турист завистливо вздохнул

ты будешь мертвой и свободной
и не цепляйся за меня
я обещал лишь кровь и вечность
про брак ни слова не сказал

излечим всех от вампиризма
мы принудительным путем
занятно про шизофрению
никто полслова не сказал

навек твоя щебечет мина
ты до могилы только мой
а граф лишь горестно кивает
и что-то роет в стороне

@темы: Пародии, Мюзиклы, Стихи, Творчество, Фанфики