Тогда поехали.
Бесстрашные истребители вампиров: провинциальный романс.
Стоит чему-то измениться вначале, и совершенно неизвестно, что будет потом.
Волшебник (к/ф «Тайна Снежной королевы»)
Волшебник (к/ф «Тайна Снежной королевы»)
читать дальше- Так вы отказываетесь выполнить мой маленький каприз? – нехорошо прищурился дер Тод. Луиджи Луккени, итальянец, анархист, провокатор и потенциальный убийца, словом, лицо, которым с радостью заинтересовалась бы полиция любого государства, судорожно сглотнул.
- Не то, чтобы, - неуверенно сказал Луккени, с тоской глядя на старый напильник в руках у дер Тода, - просто, как человек здравомыслящий, я бы хотел иметь некоторые гарантии.
- Гарантии? – тон дер Тода стал прямо-таки ласковым, до озноба и холодного пота.
- Г-гарантии, - храбро подтвердил Луккени и уставился в пол.
- И какие же тебе нужны гарантии, мерзавец?
Итальянец приободрился: ругает – значит, ничего страшного сделать вот прямо сейчас не может.
- Не поймите меня неправильно, я человек маленький, а вы бессмертное существо с опытом длиною в вечность. В общем, все эти обещания, ну, память благодарных потомков, блат в Посмертии, увольнительные на землю после смерти – это здорово. Но хотелось бы образец. Нет-нет, я не сомневаюсь в вашем могуществе и тем паче в вашей честности, сохрани мадонна от такого недоверия. Но мы, итальянцы… так сказать, это скорее национальная черта, право, не знаю, поймете ли вы, - замялся Луккени.
- Ты, прохвост, решил еще и аванс с меня стрясти?
- Синьор так догадлив, сразу видно настоящего Великого, - засуетился Луккени. Ругнулся во второй раз – добрая примета, теперь главное не продешевить. – Если бы вы исполнили мое желание…
- Желание? – перебил дер Тод. – Да запросто. Вот как скажешь «хотел бы я», и это тут же воплотится в реальность.
- Заказывать можно, что угодно? – оторопел Луккени.
- Практически. На всякий случай: менять законы мироздания и физики не пытайся, всё равно лучше не сделаешь. Ну, а в остальном, - дер Тод широко улыбнулся.
- И всё так просто? Только «хотел бы я»? – недоверчиво спросил итальянец.
- По-твоему, необходимо произнести долгую и маловразумительную фразу на латыни, воззвав ко всем святым по очереди? – парировал дер Тод. – В общем, ноги в руки, начинай агитировать народ против монархии, не забудь напильник, и помни о «волшебных словах».
Последнее дер Тод произнес так, словно в его обещании заранее прятался какой-то подвох. Но какой?
***
В то утро Луккени был в ударе. В сущности, всё дело выеденного яйца не стоило: договориться с парочкой поставщиков о задержке доставки товара, а потом пафосно попенять монархии за перебои со снабжением молочными продуктами населения. Толпа, по доброй традиции, с охотой поддержала бойкого говоруна. В самом деле, чем идти работать туманным утром понедельника, всё веселее перемыть косточки императорской чете.
- Дети голодают, пока они шикуют, - надрывалась краснолицая толстуха, указывая на своего мающегося похмельем сынишку лет тридцати.
- Императрица принимает ванны из молока, - с готовностью повторил Луккени в энный раз. – И из рассола тоже, - он подмигнул страдальцу. – А по воскресеньям – даже из шампанского.
- Негодяйка какая! - тут же встрепенулось «дитя подземелий».
- Она моет голову пивом, - виртуозно развил насущную тему Луккени.
- Вот ведь! Зря только продукт переводит, - послышались голоса солидарных с «мальцом» мужчин.
- Да что там пиво, коньяк – и тот изводит бочками. Тоже на волосы.
Народное негодование достигло апогея. Можно было смело вооружать толпу и вести на штурм Шёнбрунна, захватив по дороге, для пущего понта, первый попавшийся крейсер.
- Провалиться ей на месте с ее ваннами!
- И не захлебнутся же изверги народной кровушкой!
- Чтоб она тоже мучилась, как мы!
- Правильно, пусть поживет простой жизнью! - раздались выкрики.
- И непременно в захолустье, - с видом знатока прибавила провинциалка в отставке.
- Чтоб ей в ванну не то, что молоко, горячую воду было сложно найти, - сплюнула толстуха.
- Ржавое корыто ей вместо ванной, - негодующе дополнила ее товарка.
- Хотел бы я на это посмотреть, - со смехом воскликнул Луккени, представив хорошо знакомую по портретам и парадным выходам императрицу, стоящую в бальном платье перед корытом с остывшей водой. И в тоже мгновение понял, что сказал. – Per tutti i diavoli, я не это имел в виду, - итальянец поспешно выбрался из толпы. – Дер Тод, слышишь, это не моё настоящее желание.
- Ты сказал, я выполнил, как и договаривались, - усмехнулся дер Тод, выходя из проулка. – Теперь твоя очередь.
Луккени застонал. Вот знал же он, что подвох непременно будет!
***
Так холодно ему еще никогда не было. И так неуютно. Холерный дер Тод зачем-то перенес его в основательно промерзший и заснеженный лес, ехидно заверив, что это абсолютно необходимо для исполнения «его желания». Его желания! Луккени вздохнул, вспомнив, как глупо попался с этим желанием. Он мог получить всё: богатство, красоток из салона мадам Вольф и саму мадам в придачу, мировую революцию, сувенирный бизнес, собственный фотоаппарат… Да мало ли что! Так нет же, угораздило его пожелать что-то не для себя. А всё из-за этой Элизабет. Луккени нащупал в кармане худого пальто напильник. Ну, попадись ему теперь эта «прекрасная императрица».
- Профессор? Хей, профессор! – надрывался в дали чей-то голос. Итальянец усмехнулся: на университет это ужасное холодное место никак не тянуло.
- Эй! – крикнул в ответ Луккени.
- Профессор! – с энтузиазмом отозвался неизвестный идиот. Почему идиот? Ну, а многих профессоров вы находили в лесу зимней морозной ночью? Сам Луккени ни одного такого чудака ни в лесах, ни в жизни не встречал, а чудаков он повидал много и сейчас, судя по всему, увидит еще одного. Плюнув с досады и полюбовавшись, как плевок превращается в льдинку прямо в воздухе, итальянец зашагал по направлению, откуда доносился голос.
- Черт, коряг тут понаразбросали, - споткнувшись, проворчал себе под нос Луккени и взглянул под ноги. – О, мадонна!
Прямо у его ботинок, уже припорошенный снежком, лежал какой-то старик.
- Эй, дед, ты жив? – оторопев, спросил Луккени и потряс старика. – Дед!
- Профессор! – послышалось прямо у него над ухом. Итальянец подпрыгнул. Откуда-то из метели возник несуразный молодой человек и кинулся к заледеневшему старику.
- Брось, дедульке уже не помочь, - с сочувствием сказал Луккени. – Дер Тод, видать, не только ради меня тут возникал.
- Ничего-ничего, - не слушая его, затараторил юнец. – Вот сейчас мы дойдем до деревни, а там уж непременно отогреем вас, профессор. Камин и сливянка творят чудеса… Помогите, майн герр.
Ругаясь про себя последними словами (за употребление которых итальянец тут же мысленно пообещал мадонне, ангелам и святым поставить огромную свечу), Луккени подхватил замерзшего профессора под одну руку, молодой человек – под другую. Как сказал его новый попутчик, до деревушки было рукой подать.
К тому времени, как они доковыляли до постоялого двора, Луккени знал о своем попутчике всё. Молодого человека звали Альфред, он был ассистентом профессора Абронзиуза, того самого замерзшего старика, и оказались они в этих лесах далеко не случайно. Профессор искал вампиров.
- Вампиров? – насколько позволяла одышка, иронично переспросил Луккени. Старик-профессор оказался совсем не пушинкой.
- Вампиров, - пропыхтел Альфред.
- Ночью?
- Ночью.
- Зимой? – уже откровенно глумливо уточнил Луккени.
- Вампир – не медведь, в зимнюю спячку не впадает, - просветил его Альфред.
- В спячку не впадает, но водиться должен именно в лесу, - глубокомысленно протянул Луккени. – Слушай, может вы искали оборотней?
- Мы искали вампиров. Обычных таких вампиров, коварных клыкастых упырей.
- Сдается мне, в такую погоду эти твои вампиры едва ли бы устроили пикник на природе.
- Ничего вы не понимаете, - надулся юнец. – Здесь должен быть замок.
- О да, а в нем непременно вампиры, - глумливо продолжил Луккени. – Делать им больше нечего, как селиться в захолустье, где каждый придурок на счету и их как пить дать прижмут за первое же убийство. Нет, вампиры не идиоты. Еще скажи, они бы, отправляясь на дело, надели черные плащи с красным подбоем, начистили клики до блеска, навели маникюр и припудрились белой пудрой, чтобы уж ни у кого сомнений не возникало.
Альфред обиженно засопел. Вообще-то, по его, точнее, по профессорскому представлению, вампиры именно так и должны были себя вести. Но признаваться в этом своему скалящемуся не хуже вампира попутчику почему-то не хотелось.
- Ну, а вот и трактир, - облегченно вздохнул ассистент профессора, радуясь, что можно сменить тему разговора.
В трактире вокруг них сразу же захлопотали хозяин, его жена и весьма аппетитная, по мнению Луккени, служанка Магда. Профессора «разморозили», растерли, и напоили. Между тем беспокойный старик и тут не преминул продолжить свою розыскную деятельность. Увидев связки запасенного с осени чеснока, он радостно подмигнул своему ассистенту и стал пытать селян на предмет старых замков, фамильных склепов и вампиров из числа аристократии. Видимо, из прочих классов вампирам просто не полагалось происходить. Наконец, не выдержав столь настойчивого исследовательского интереса, Шагал, хозяин постоялого двора, предложил беспокойному ученому пройти отдохнуть в комнату. Альфред и Луккени потянулись следом: ночевать предстояло вместе по причине нехватки номеров. Постояльцы здесь были явлением крайне редким, и рачительный хозяин расширил шинок за счет потенциальных комнат для гостей на первом этаже.
- Ну, я в ванную, - бодро возвестил Луккени, спешно покидая увлеченных вампироведением спутников посреди жаркой дискуссии. Профессор задавал вопросы и сам себе отвечал, а Альфред благоговейно поддакивал. Из речей ученого мужа можно было понять, что там, где запасают чеснок, водятся вампиры. И наоборот: там, где водятся вампиры, запасают чеснок. «Бред какой-то», - подумал Луккени, отбывая в ванную.
- Ах! – вскричала какая-то встрепанная девица, стоявшая у старого корыта, за неимением лучшего называемого здесь ванной.
- Прошу прощенья, синьорина, если напугал, - галантно потупился Луккени.
- Выйдите вон, - потребовала девица. Ее вид чем-то показался знакомым, голос – тоже. Отбросив галантность, Луккени внимательно уставился на девицу. Нет… Невозможно! Эта фигура, это недовольное и высокомерное выражение красивого лица, эти волосы, знаменитые волосы, оригинальный уход за которыми еще с утра публично порицал Луккени. Анархист расплылся в довольной ухмылке.
- Ваше императорское величество, - протянул Луккени.
- Откуда вы… как вы поняли? Здесь меня принимают не пойми за кого. Я оказалась в этом ужасном месте прямо с утра, сама не зная как.
- Вестимо, - кивнул Луккени, с удовольствием созерцая «прекраснейшую женщину Европы» в застиранной ночной сорочке, босиком и простоволосую.
- Вы поможете мне? – с надеждой воззрилась на него императрица.
- Непременно, - сверкнул улыбкой Луккени, - хотя и своеобразно. В общем, вот, - итальянец вытащил напильник. – Я должен вас убить.
- Но почему? – недоуменно спросила императрица.
- Не люблю монархию.
- Сейчас я далека от монархии, как никогда раньше, - покачала головой Элизабет.
- Вам не было никакого дела до страданий простого народа в бытность императрицей, то есть, еще вчера, - подумав, сказал Луккени.
- А вас они исключительно волнуют? – казалось, она даже заинтересовалась.
- Не то, чтобы, но предлог хороший, согласитесь.
- Предлог глупый! Убивать человека из-за того, что ему безразлично то же, что и вам – это, по меньшей мере, странно.
- А из-за противоречий убивать как-то банально, - сказал анархист. – Да и не в этом дело. Мне приказали.
- Неужели? И кто же, внутренний голос? – ехидно поинтересовалась императрица. Луккени задумался: насчет того, что можно раскрыть личность заказчика, договору не было.
- Э-э, так, один доброжелатель, - неуверенно пробормотал Луккени и решительно стиснул заточку. - Ладно, хватит болтать, раньше начнем – раньше закончим.
- А, знаете, я не против, - вдруг сказала Элизабет. – Здесь совершенно невыносимо, все воняют луком, чесноком и салом. И вымыться по-человечески нельзя. Я уже не говорю, чтобы волосы причесать и уложить. А наряды… На то, что мне предложили, без слез не взглянешь. Давайте, пусть моя жизнь уйдет через маленькую дырочку под сердцем! И пусть этому негодяю, «доброжелателю», будет стыдно, что я умру в таких условиях! Пусть только заявится за мной, я ему всё выскажу! – императрица подошла к нему поближе и застыла в картинной позе.
- Эй, сбавьте обороты, - оторопевший Луккени даже немного отступил назад.
- Главное, не промахнитесь, - Элизабет слегка рванула на груди рубашку, но прочную, домотканую материю было не так просто разорвать. – Ну, чего вы ждете? Команды вашего хозяина?
- Нет у меня никакого хозяина, - возмутился Луккени. – И вообще, я передумал.
- Что?! – округлила глаза императрица.
- Да-да, передумал, - не без злорадства подтвердил Луккени. – Живи в этих условиях и мучайся. Может, тебя даже замуж сплавят. За кузнеца или мельника.
- Кто дал вам право мне тыкать? – возмутилась Элизабет. – И вообще, раз уж вам не хватило пороху на убийство, хотя бы представьтесь.
- Не провоцируй меня, - проворчал Луккени, пряча заточку. – Позвольте представиться, ваше бывшее величество, Луиджи Луккени – анархист и новый человек в старой Европе.
- Очень интересно познакомиться, - спокойно, словно это и не она тут пыталась рвать на себе одежду, проговорила Элизабет.
- Ах, вот ты где! – закричал кто-то от двери. Императрица и ее несостоявшийся убийца синхронно вздрогнули.
Шагал подошел к Элизабет и схватил за руку:
- Будешь тут еще у меня шастать! А ну, быстро к себе. Не обращайте внимания, господин, - пояснил трактирщик ничего не понимающему Луккени. – Это Сара, моя дочка. Сегодня утром она так навернулась с лестницы, что последние остатки разума потеряла.
- Однако ж, - изрек Луккени, чтобы только что-то сказать. Зрелище, как этот крестьянин запросто тащит императрицу из ванной, предварительно дав ей по попе, наполняло его душу чувством глубокой классовой справедливости.
***
Клопы заедали нещадно. Луиджи Луккени в который раз заворочался. Рядом похрапывал утомившийся поисками истины профессор. Альфред стоял под дверью ванной и через хлипкую дверь осведомлялся, не остыла ли водичка и не надо ли принести еще.
В ванной самозабвенно плескалась прекрасная даже в таких условиях императрица Элизабет.
Это мероприятие Луккени осуждал всей душой. Казалось бы, хочешь купаться, дождись своей очереди, натаскай воды – и мойся. Но хитрое монархическое создание просто не могло так поступить! Едва шаги ее самозваного папаши затихли, Элизабет возникла на пороге гостевой комнаты и прерывающимся от скорби голоском сообщила, что «недалекий отец» совсем ничего не смыслит в гигиене и даже заколотил дверь в ванную со стороны ее комнаты. Поэтому не будут ли молодые люди любезны… И глазами стрельнула так прицельно.
- Нет, не будут, мы спать хотим. И вообще, сейчас очередь Альфреда занимать это корыто, - неодобрительно заметил итальянец.
- О, это пустяки, право, я буду рад вам помочь, - залепетал этот простак. – Фройлен Шагал, вы абсолютно правы, гигиена – мать здоровья. Я в момент сбегаю за водой.
- Спасибо, вы так благородны, - потупила глаза Элизабет.
«Эксплуататорские замашки неистребимы», - подумал Луккени, демонстративно зевая и заваливаясь на кровать.
«Убить ее, что ли, в самом-то деле?» - подумал он час спустя, ворочаясь и завидуя храпящему профессору. Альфред уже раза три успел сбегать за водой (ах, она так быстро остывает, а здесь так холодно), а императрица и не думала вылезать из ванной. Ассистент профессора – вот дурень! – занимал всё ту же позицию на подхвате у двери, видимо, заменяя штат горничных. «Лопух», - презрительно пробормотал итальянец.
- Простите, вы что-то сказали? – не отрывая влюбленного взгляда от двери, спросил Альфред.
- Я говорю, смелее, парень. Открой дверь, скажи парочку комплементов из серии, как ей идет эта пена на обнаженной груди.
- Да как вы смеете?! – юнец покраснел. – Фройлен Сара, она такая… такая…
- Именно, она такая, - ухмыльнулся Луккени. – Бабы – они всё одинаковые. Так что не дрейфь. Дверка хлипкая, ночь глухая.
- Я не позволю вам говорить о фройлен в таком тоне! – Альфред сжал кулаки.
- Да неужели? – ухмыльнулся Луккени. – И что же ты сделаешь, piccino?
- Я… я вызову вас на дуэль.
Луккени расхохотался.
- Уморил. И на чем будем драться? На кочергах? На двух полешках?
Казалось, от профессорского ассистента сейчас пар повалит.
- Вы не уважаете женщин!
- А оно им нужно, мое уважение?
- Но…
- Женщинам нужна любовь, - наставительно изрек Луккени. – Или деньги. Причем второе чаще и чем больше, тем лучше, но это уж не ко мне. А вот первое я умею и люблю. Девочки из салона мадам Вольф, как и сама мадам, в этом плане меня вполне оценили.
- В каком салоне? – не понял Альфред.
- В борделе, amichetto.
Казалось, еще гуще юнец покраснеть уже не мог.
- Это безнравственно, - выдавил Альфред.
- Ну, так я туда не за проповедями захаживал, - довольно оскалился Лукени.
В ванной что-то звякнуло.
- Фройлен Сара, у вас всё в порядке? – спросил Альфред. – Фройлен Сара?
Не дождавшись ответа, он смущенно приложился ухом к двери.
- М-м, я не уверен, но, кажется, фройлен Сара беседует сама с собой, - изрек ассистент профессора.
- Ага, с собой, - заржал Луккени. – Пока ты топтался под дверью, твое место поближе к телу занял кто-то другой. И я даже догадываюсь, кто.
- Вы аморальный, бесстыжий, тронувшийся рассудком на почве плотских утех человек!
Из-за двери послышался звук выплескивающейся воды, казалось, словно что-то (или кто-то) со всего размаху плюхнулось в ванную.
- Фройлен Сара! – нервно дернулся Альфред. – Герр Лукени, фройлен Сара могла поскользнуться и утонуть.
Луккени возвел очи к закопченному потолку и нехотя сполз с кровати.
- Ваше величество, тут молодой человек интересуется, вы там еще не утопли?
- Не дождетесь. И, кстати, отвернитесь, я выхожу.
Дверь приоткрылась, и облаченная в липнущую к мокрой коже ночнушку Элизабет скользнула в комнату.
- Ужасные условия, в ванной нет полотенец, а из рамы вылетает стекло, - пожаловалась императрица.
- Это оно звенело? Боже, вы же могли пораниться, - забеспокоился Альфред. – И, как назло, ни одного врача на много миль вокруг.
- О, ничего страшного, - улыбнулась Элизабет. – Я даже не успела испугаться. Доброй ночи, - женщина вышла в коридор, прикрыв за собой дверь. Секунда – и в соседней комнате щелкнула задвижка.
- Стекло вылетело, да как бы не так, знаем мы такие стекла, - пробурчал Луккени, заваливаясь обратно на постель. Альфред с грустью покосился на топчан в углу комнаты и задул свечу. Против ожидания, вампиры в эту ночь так и не появились.
***
- Это так непросто – быть мной, - оживленно щебетала прекрасная императрица Австро-Венгрии, сидя у покрытого инеем окошка. Рядом сидел Альфред, пытаясь делать сразу два дела: сматывать шерсть в клубок и не отрываясь смотреть на «фройлен Сару». Удавалось только последнее.
- О да, ежедневный тяжелый труд, плохие условия жизни, - ехидно поддакнул расположившийся неподалеку Луккени.
- Да еще в этом захолустье. Фройлен Сара, вы рождены, чтобы блистать, чтобы сиять, как звезда на небе! – пылко воскликнул ассистент профессора, роняя клубок.
- Ах, я вовсе не хочу, чтобы множество чужих глаз жадно смотрело на меня, обсуждая, насколько я хороша или нехороша, - с милой гримаской сказала Элизабет. – Меня тяготят пристальное внимание и глупый церемониал. Больше всего, я хочу быть свободной, быть собой, и делать только то, что хочу.
- О, как вы правы, фройлен Сара!
- Я хочу повидать мир с высоты циркового каната. Пусть порой я буду ходить по хрупкому льду – я сама проверю, выдержит ли он меня.
- Но жизнь полна опасностей, фройлен Сара, особенно для такой юной и беззащитной девушки, как вы, - пролепетал Альфред, окончательно теряя голову. Внезапно он подумал, что мог бы помочь этой волшебной красавице начать другую жизнь в более подходящем для нее месте. Но как тактичней предложить ей свою помощь?
- Если опасность – цена свободы, что ж, я рискну, - вскинула голову Элизабет, прекрасно осознавая, насколько красиво это у нее выходит. – Я больше не буду ничьей собственностью. Я принадлежу себе.
- Знавал я одного furbacchione, простите, хитреца, он говорил ровно то же самое про вас, только совсем наоборот.
Элизабет недовольно посмотрела на Луккени:
- Если вы еще раз встретите своего красноречивого знакомого, так можете передать ему мои слова.
- Да уж на сей раз, полагаю, вы сможете ему всё высказать лично, - усмехнулся Луккени. – Думаю, он тут скоро объявится. Помните про напильник.
- Напильник? Какой еще напильник? – захлопал глазами ничего не понимающий Альфред.
- О, как мне всё надоело! – воскликнула Элизабет, мимоходом глядя в окошко. – Пойду лучше воздухом подышу. И не вздумайте идти за мной следом, надоедая своей глупой болтовней.
- Но, фройлен Сара, вы простудитесь! – всполошился Альфред.
- Пусть! Меня это не волнует, - Элизабет хлопнула дверью.
- Зачем вы расстроили фройлен Сару, несносный вы человек? - посетовал Альфред. Луккени ухмыльнулся.
- Сдается мне, madamina не просто так выбежала во двор, - хитро заметил Луккени и подышал на стекло. – О, вот в чем дело!
- Что, что там? – Альфред попытался было отпихнуть итальянца от окна, но потерпел неудачу.
- Горбун ей что-то дает. Так-так, что у нас в свертке? Дары от тайного поклонника?
- Да как вы можете так говорить, - взвился Альфред.
- Говорить правду легко и приятно, - заметил Луккени, не отрываясь от окна. – Attenzione! Они о чем-то договариваются, горбун машет рукой в сторону леса, наша красотка кивает. Будь я проклят, если она не покинет нас в скором времени…
Альфред больше не мог слушать столь наглые измышления этого насквозь порочного типа. Он подхватил свое пальто и выбежал на двор. Разумеется, никакого горбуна там не было.
- Фройлен Сара!
Девушка вздрогнула и обернулась:
- Альфред, я же намекала, что хочу побыть одна, - мягко пристыдила юношу Элизабет. – Не кричите, прошу вас. Вас может услышать герр Шагал.
- Я… я только хотел сказать, фройлен Сара, когда я думаю о вас, то все мои прежние планы не имеют никакого значения. Мы можем просто уехать отсюда, исчезнуть вместе. О, фройлен Сара! Если бы вы согласились… Мы бы всё преодолели, начали бы новую жизнь, оставив тени прошлого далеко позади. Больше никаких провинций, грубости и скуки! И никаких вампиров.
- Вампиров? – вздрогнула императрица.
- Да, я ведь вам не рассказывал. Профессор Абронзиус хочет их найти и написать монографию… Но это теперь не важно. Фройлен Сара, вы… вы окажите мне честь, став моей дамой сердца, моей невестой, моей женой?
- Сколько слов, и все обо мне, - грустно улыбнулась Элизабет. – Альфред, я необычайно тронута и удивлена вашим неожиданным предложением. Вы искренний и добрый молодой человек, и если бы я была не я, а другая девушка, простая дочка трактирщика, я бы не раздумывая ответила согласием и испортила бы вам и без того щедрую на горести жизнь. Альфред, вы ведь ничего не знаете, я…
Элизабет запнулась, глядя на влюбленного, не понимающего и половины из того, что она пыталась ему сказать, юношу.
- Нет-нет, фройлен Сара, я понимаю. И я вовсе не считаю вас… То есть, я понимаю, что вы не какая-нибудь необразованная грубая крестьянка.
- Я замерзла, Альфред, - покачала головой Элизабет и со вздохом прибавила. – Вы были правы, так и до простуды недалеко. Не могли бы вы принести теплый платок? Не хочу возвращаться в дом, побуду на улице.
- Платок? Да, конечно, я сейчас, - зачастил Альфред, направляясь к входной двери. У самого порога он внезапно обернулся. – Пожалуйста, подождите меня, фройлен Сара.
Элизабет ободряюще улыбнулась и кивнула:
- Прости, - прошептала она, едва лишь за Альфредом закрылась дверь. Элизабет торопливо набросила на голову заранее прихваченный платок и со всех ног бросилась в сторону леса.
***
- Снова убегаешь, Элизабет?
Деревня осталась позади, теперь можно было немного отдышаться. Элизабет шумно выдохнула и посмотрела на говорившего.
- Ты убегала от обязанностей императрицы, убегала от семьи, убегала от меня. Но есть то, от чего ты никогда не сможешь убежать, как бы далеко тебя не занесло. Ты не сможешь убежать от самой себя, Элизабет.
Сисси промолчала. Ее собеседник был прав, но она не доставит ему радости, признав этот факт. Согласись один раз, и кто знает, к каким последствиям это может привести.
- Для чего тебе этот бал? Разве ты не мечтала начать новую жизнь, где не было бы светских мероприятий?
Элизабет покрепче стиснула зубы и ускорила шаг. Ее вечный оппонент, наблюдатель и компаньон, ее Темный принц знал ее слишком хорошо. Обычно это злило, но сегодня ей не хотелось опровергать столь очевидные истины. «Иногда неплохо и промолчать», - с грустью подумала императрица.
- Элизабет, интересно, на что ты рассчитываешь в качестве главного блюда на вампирском рауте? Ты, в самом деле, настолько боишься Посмертия и меня, что предпочитаешь надежду на обретение не-жизни смерти?
Вдали показался замок. Элизабет отметила, что совсем не замерзла, даже странно.
- Надеюсь, ты помнишь, что кроме вампиров в этих краях водятся и вампироборцы?
- Ну вот и пусть, пусть будут вампироборцы или даже этот итальянец со своей заточкой, - тихо сказала Сисси, продолжая свой пусть.
- Элизабет, переход в другой мир не обязательно должен быть таким болезненным и страшным. Пойдем со мной, - она почувствовала его прикосновение.
- Не надо, пожалуйста, - Элизабет остановилась и повернулась к нему. – Не надо, Тод, не выбирай за меня. Пусть это опасное приключение, не удерживай меня. Я ведь знаю, что не сделаю ничего из того, о чем обычно говорила. Даже сейчас, когда я вновь молода (Это ведь ты сделал, не так ли? И Луккени должен был меня убить по твоему приказу), я хорошо понимаю, что даже в более блестящих условиях добивалась лишь тысячу раз ничего. Я всё делала не так, я убегала от проблем, чтобы столкнуться с трудностями и горем. А теперь оказалась в какой-то вампирской истории, словно сошедшей со страниц бульварной литературы. Но свою новую роль я доиграю до конца.
- До какого именно конца?
- Не знаю, каким именно он будет - Сисси пожала плечами, - а вот каким не будет, я могу сказать точно. Я не буду сдаваться. Не лягу на снег и не замерзну в лесу, постараюсь не умереть из-за потери крови в гостях у вампиров.
- Тогда ты станешь вампиром и сама будешь убивать, - спокойно сказал дер Тод. Элизабет покачала головой.
- Я не успею. Профессор, Альфред, даже Луккени, они уже ищут меня.
- У твоей игры неприятный финал.
- Это тоже будет только мой выбор. Обвинять будет некого. И это будет хорошо.
***
Альфред с отчаянием смотрел то на профессора, то на Луккени. Удивительно, как эти двое не понимали очевидной вещи: фройлен Сару надо было спасать. Немедленно. Прямо сейчас отправиться на поиски.
- Мальчик мой, герр Шагал уже ее ищет. Пока мы не уверены, что в этой истории замешаны вампиры, ни к чему встревать в семейные дела, - увещевал его профессор Абронзиус.
- А если вампиры замешаны, то тем более, бежать к ним ночью через лес глупо, тупо и нелепо, - с видом знатока вклинился Луккени. – Полбеды, если мы всей компанией прибудем аккурат к позднему ужину – мы можем попросту не дожить до этого мероприятия, заблудившись и закоченев в этом чертовом лесу.
- Меня не пугаю холод и тьма! Раньше я боялся, теперь мне всё по плечу. Вампиры, оборотни, даже демоны мне не страшны. Ради фройлен Сары я сделаю что угодно. Я буду храбр, быстр, решителен…
- И умрешь молодым, не дожив даже до вампирского бала, на котором наверняка будет фройлен Сара, - покивал Луккени. – Нет-нет, всё в порядке, продолжай в том же духе. Будь тверд в своих решениях, приятель. Торопись на тот свет: при известной расторопности встретить там свою Сару лет через двести. Успеешь заготовить торжественную речь и припасти букетик. Может, и сонет сочинишь.
- Бал? Вы сказали, бал? – прервал его Альфред.
- Он сказал, вампирский бал, - поправил юношу профессор. – Это феноменально! Нельзя упустить такой шанс понаблюдать их в естественной среде обитания. Кстати, откуда вам известно о бале?
- Всё невероятное – очевидно, - довольно усмехнулся Луккени. – Пока вы пытали нашего изворотливого хозяина насчет замков и чеснока, я немного познакомился со служанкой. Славная девушка, до столичных мастериц ей спать и спать, но здесь вполне себе. Так вот, Магда, как и всё женщины, выболтает, что ни есть, только правильно спроси.
- И вы спросили правильно? – Альфред с подозрением посмотрел на Луккени.
- Он еще сомневается! Лежу я, смотрю, как она мне собственноручно разорванную рубашку штопает, и говорю: «А что, милочка, этот давешний горбун так ругался?» Магда мне отвечает: «Так вона сколько тащить в замок, Куколь и ворчит, бедняжка. Одних свечей сколько взял!» «Небось, он привычный», - замечаю я эдак так небрежно. «Привычный-то привычный, - возражает моя милашка, - да на бал всё больше требуется, чем обычно. А уж дров-то придется натаскать! Господа его даром, что нежить, а студиться не желают». Так-то!
- Молодой человек, вы – гений, - восхищенно сказал профессор. – Вы никогда не задумывались о научной карьере?
- Скорее, о бордельной, - зарделся Альфред.
- При чем тут бордель? – удивился профессор.
- Методы, которыми он воспользовался…
- Для получения информации любые средства хороши. Эх, вот, помню, был я моложе…
- Профессор! – воскликнул Альфред. Луккени рассмеялся.
- Браво, профессор, а вы не такой заплесневелый книжный червь, каким представляетесь.
- А вы всё-таки подумайте. Я бы с удовольствием рекомендовал вас на своей кафедре.
***
Странно, что вампирам было настолько всё равно и решительно наплевать на комфорт и красоту жилища. Элизабет, ежась от сквозняков, шла по темной галерее. Со стен взирали запыленные, заляпанные паутиной и попросту бесповоротно испорченные полотна. В голове не укладывалось, как можно было так беспечно относиться к великому наследию старинных портретистов! Помимо всего прочего, при правильном хранении, это мог быть весьма приличный капитал.
- Берегись, звездное дитя.
- Оглянись, красотка.
- Будь начеку.
- Готовься…
Императрица вздохнула: помимо сквозняков, здесь еще и призраки водились. Они ничего не делали, даже на глаза не показывались, только несли галиматью своими шелестящими голосами.
- Почему вы здесь? – наконец, решила обратиться к ним Элизабет. – Я думала, мертвые попадают в Посмертие.
- Посмертие? Тю, глупая человеческая иллюзия!
- Это только при жизни можно жить в мечтах, после смерти надо устраиваться прочнее и на более долгое время.
- Менять наш чудесный фамильный замок и налаженный быт на какое-то Посмертие? Ха, ищи дурачков.
- О-ля-ля, девочка, ты еще скажи: мертвые попадают либо в ад, либо в рай.
- А разве нет? – удивилась бывшая императрица.
- Ты видишь здесь апостола Петра или хвостатого господина с копытами? Не видишь? Правильно, потому что их нет, - рассмеялся какой-то голос.
- Если их нет здесь, это еще не значит, что нет вообще. Я бы, на их месте, тоже не бегала за всякими несознательными душами по неремонтированным замкам. Но дер Тод точно есть. Я его видела, - сказала Элизабет.
- Мы тоже. Однажды. И не горим желанием созерцать его повторно.
- Неприятный, чересчур категоричный тип! К тому же вечно торопится, можно подумать, его всё время где-то ждут. А уж самомнение, самомнение! Даже мой дядюшка, настоящий господарь, между прочим, по сравнению с ним – образчик скромности.
- Брр, а эти его кладбища эпох – что может быть гаже? Ты заперт в вольере с собственными современниками: ни с предками посплетничать, ни потомков уму-разуму поучить. Скука! Ты, девочка, еще очень молода, и поэтому ничего не смыслишь в настоящей жизни после смерти.
- А тут у нас очень хорошо, прямо курорт. Вампиры, балы, страсти былых эпох, тяжбы длиной в столетия… Рай, да и только! После смерти жизнь только начинается, теперь-то мы это точно знаем. Главное, не поддаваться на всякие провокации от сомнительных типов.
- Простите моих предков, mademoiselle, - послышался чей-то жеманный голосок. - Они конформны и трусливы. Умереть – и до конца не могут.
Из-за поворота вышел незнакомый Элизабет вампир. Когда его обратили, он был очень молод: если не приглядываться и не думать о вампирском возрасте, его легко можно было счесть ровесником Альфреда. Впрочем, на этом сходство этих двоих заканчивалось. Даже не принимая в расчет вампиризм, этот «молодой человек» был, скорее всего, известных привычек, как Люци. Странно, Элизабет всегда думала, что в провинциях люди стараются не демонстрировать окружающим, насколько оригинальны их вкусы и предпочтения.
Стоящий перед Элизабет вампир, видимо, придерживался мнения, что о себе надо заявить всем и сразу. Его сиренево-голубой наряд, вполне пришедшийся бы к месту на костюмированном вечере, дополняла замысловатая прическа из тщательно уложенный светлых волос, щедро дополненная блестками. Отдельного внимания заслуживал яркий макияж, несомненно, более уместный в известных салонах по интересам.
- Позвольте представиться, виконт Герберт фон Кролок, - его поклон был безупречно вежлив.
- Элизабет, - приветливо кивнула императрица, подавая руку.
- Элизабет? – переспросил виконт, пожимая ей руку. – Но отец говорил о Саре…
- Граф просто неправильно запомнил имя, - улыбнулась Сисси. – В обстоятельствах нашего знакомства было трудно удержать в памяти такую мелочь.
- М-м, звучит интригующе, - картинно округлил глаза младший фон Кролок. – Что же такого наворотил мой papa, что потом не смог вспомнить имя такой очаровательной девушки?
- Свалился в корыто с водой.
- Простите?! – вот теперь интерес не был наигранным.
- Да-да, вы не ослышались, виконт. Ваш достойный батюшка недооценил коварство старых рам. Слишком пристально рассматривал в окошко, как я принимаю ванну. Неудивительно, что рассохшаяся древесина не выдержала давления, и граф, вместе со стеклом, буквально влетел ко мне, но едва ли на крыльях любви, - Элизабет рассмеялась.
- Бедный papa, - выдавил Герберт, аккуратно, чтобы не размазать косметику, промокнув кружевным платочком выступившие от смеха слезы. – Какой конфуз. Вы, наверное, закричали от неожиданности? Не каждый вечер вампиры влетают точно в наполненную ванную прекрасной девы.
- Закричала? Ах, виконт, как вы могли такое обо мне подумать, это же так нецелесообразно - притворно огорчилась Сисси. – Мало ли, кто и с какими фокусами может заглянуть ко мне то в гардеробную, то в ванную, то в спальню. Всякий раз кричать – никакого голоса не напасешься.
- Поразительно, - покачал головой виконт. – Знаете, фройлен Элизабет, а вы совсем не похожи на недалекую дочку трактирщика.
- Что ж, и вы не похожи на кровожадного и ограниченного сельского упыря. Сойдемся на том, что мы с вами оба светские, хм, существа. Кстати, надеюсь, его сиятельство уже оправился от своих ушибов и порезов?
- Papa в полном порядке, благодарю. Мы, вампиры, быстро регенерируем.
- Сплетничаем помаленьку? – Элизабет и не заметила, что старший фон Кролок уже какое-то время стоит неподалеку, видимо, с интересом прислушиваясь к их разговору.
- Подслушиваем немножко? – подмигнула графу Сисси.
- Получаем информацию, - обворожительно улыбнулся граф фон Кролок. – Вижу, с моим сыном вы, фройлен, уже познакомились.
- И с сыном, и даже с привидениями. Они у вас весьма своеобразные.
- Кто именно: сын или привидения? – усмехнулся граф. Элизабет и Герберт несколько смущенно рассмеялись. – Замечательно. Вы уже вместе смеетесь.
- Что же в этом особенного? – спросила императрица.
- Люди говорят, что никогда не стоит вступать в брак с человеком, с которым вы не можете вместе посмеяться. Герберт, сынок, тебе пора остепениться и стать более, хм, солидным вампиром. Словом, я уверен, эта очаровательная фройлен – наилучшая кандидатура на ответственный пост твоей супруги.
- Papa?
- Ваше сиятельство?
- Этот бал будет необычным, - довольно улыбнулся граф фон Кролок. – Мы отпразднуем и появление нового члена нашего вампирского общества, и твою помолвку, Герберт. Пора и о семье подумать, сынок.
- Но, papa, я, - замялся виконт, - мне… в общем, женщины для меня не самые прелестные существа.
- И хорошо, - кивнул хозяин замка, - тебе повезет: вступишь в брак с открытыми глазами, точно зная, что тебе подсовывают. Счастливчик!
- Papa, я полагал, ты, э-э, пригласил фройлен Элизабет для себя.
- Не говори глупостей, Герберт, мне вовсе не хотелось бы, чтобы твоя темпераментная тетушка Эржи из ревности выпустила всю кровь фройлен в свою ванну. Или чтобы Маришка и Беата еще три века слали спрыснутые чесночной эссенцией письма по нашему адресу. Или чтобы Элиза, эта рыжая чертовка, прослышала, что я собираюсь изменить свой статус вдовца. Нет, такая головная боль мне ни к чему. Другое дело ты! Будь мужчиной сынок. Лет через двести можете даже разъехаться, только не забывайте регулярно встречаться на балах и цапаться по мелочам.
- Ваше сиятельство, это абсолютно невозможно, - твердо сказала Элизабет, глядя на побледневшего под ровным слоем рисовой пудры Герберта. – Я обвенчана.
- Мелочи, после того, как вы переродитесь для не-жизни, это не будет иметь никакого значения.
- И я люблю другого.
- Дитя моё, - рассмеялся граф, - вы же умная девочка, а по выговору и манере держаться еще и подающая надежду прийтись ко двору в свете дама. Кому, как не вам должно быть хорошо известно, что в свете так принято: любишь одного, а замужем за другим. Тебе, сынок, это тоже надо запомнить.
- Papa, вы говорите ужасные вещи, - тихо сказал Герберт.
- Ну, сынок, что же тут ужасного? Все чувства хороши, когда они взаимны, а взаимность – лучшая основа для брака. Ты не любишь ее, она не любит тебя – прямо семейная идиллия. Если бы у нас с графиней в свое время было так, глядишь, до сих пор твоя мама была бы с нами… Словом, у вас еще есть время до завтрашнего бала, чтобы прийти к окончательному взаимонепониманию.
***
далее в комментариях...