Большая перемена

[Nit-rabbit]

А вот и новый фанф подоспел, вторичное творчество с пылу, с жару. Кроссовер всё о тех же и всё так же. В программе "Элизабет", "Бал вампиров", упоминаются и другие сюжеты.

Большая перемена

- Нет, нет и еще раз нет! – в который раз покачала головой самая прекрасная императрица Европы и, очевидно, Азии, Африки и Земли на данный момент. – Поймите и мою точку зрения: мы живем в слишком разных мирах. Он – дер Тод, повелитель Посмертия. Я – самая обычная живая императрица. У меня еще много лет впереди, и я совсем не хочу вот так всё бросить и умереть. Я замужем, в конце концов. А у него даже сердце не бьется, значит, своим отказом и даже разбить ничего не смогу.
Элизабет посмотрела на остальных участников психологического кружка профессора Ван Хеллсинга. Мина Харкер вздохнула.
- Дорогая, даже мертвое сердце может разбиться.
- Чепуха! К тому же, у дер Тода сердца вообще в помине нет. Он – персонификация Смерти, разумная иллюзия, если хотите. Фантом, - самоуверенно заявила Сисси.
- Фантом – это я, - тут же вставил Призрак Оперы. – Но сейчас мы не об этом. Знаете, уважаемая мадам, ваша теория кажется логичной, но… В жизни и не-жизни всё по-другому.
- Как мило, - хмыкнула Элизабет. – Он портит мне жизнь, как может. Дня не проходит, чтобы не появился откуда-нибудь, подобно статуе Командора. И ладно бы просто появлялся с визитом, так нет, надо непременно всячески досаждать, пытаться меня запугивать, куда-то тащить. Я скоро заикаться начну. Что с того, что он вбил себе в голову, что способен на человеческие чувства? Моя жизнь просто невыносима, а сочувствуют при этом почему-то ему! Вот даже вы, профессор, - Сисси обличающее посмотрела на ванн Хеллсинга.
- Вовсе нет, моя дорогая мадам Элизабет, - мягко улыбнулся профессор. – Более того, кажется, я нашел специалиста, который может разрешить вашу проблему.
- В самом деле? – широко распахнула глаза императрица.
Профессор кивнул. Мина с опаской покосилась на парапсихолога-консультанта. Его специалисты отчего-то имели обыкновение оказываться сплошь подозрительными и едва ли человеческими личностями.
- Как мило с вашей стороны, - прощебетала не знающая подробностей набора кадров Элизабет.
- Он, конечно, демон, но широчайшей души, - отечески улыбнулся профессор. – Всегда рад помочь.
- Дорогой, может быть, не стоит? – осторожно спросила Мина.
- Кхм, профессор, вспомните печальный урок Фауста, - поддержал миссис Харкер Призрак оперы.
- Друзья, вы черт знает что думаете о демонах, - возмутился профессор. – Где же ваша открытость новому, терпимость, широта кругозора, наконец? Мой знакомый – порядочный субъект, душу не потребует, а помочь может.
- Точно ничего не надо будет продавать? – уточнила императрица.
- Абсолютно. А вот, кстати, и он. Ваше величество, позвольте рекомендовать вам Пфайфера, самого человечного демона хаоса, какого только можно найти.
- К вашим услугам, красавица, - из тени вынырнул юркий мужчина в поношенном пальто и с марионеткой в одной руке. – Вас преследует дер Тод? Печально. Однако, должен вам напомнить, он спас вашу жизнь.
- Да лучше б не спасал, всё равно никакой жизни! – в сердцах воскликнула императрица.
- Что ж, да будет так, - хлопнул в ладоши Пфайфер. – Дайте вашу руку, la bella, не бойтесь. Мы немного пошалим со временем, перенесемся назад. И вы останетесь спокойной и свободной.
- Я должна буду умереть? Вы с ним тоже заодно?! – воскликнула Сисси, отдергивая руку. – Да вы, никак, сговорились играть в его пользу! Все!
- Нет-нет, моя прекрасная, вы всё неправильно поняли, - лучезарно улыбнулся Пфайфер. – Умрете не вы, а, в сущности, ваш аватар, э-э, проекция. Ваша личность останется при вас. Вы не появитесь в Посмертье, но и мир живых будет для вас закрыт. Но вы не умрете, нет, никаких там тоннелей, света, загробного царства и прочих нелепостей. Вы будете радоваться безграничной свободе на границе миров. И никто не посмеет вас преследовать или принуждать. Итак, вашу руку, красавица!
Элизабет, как под гипнозом, протянула руку этому доброхоту. Она выиграет. Она докажет дер Тоду, что только она самой себе хозяйка. Пфайфер цепко схватил Элизабет за чуть дрожащую руку и втянул в тени. И сразу сотни образов замелькали перед глазами, наталкиваясь друг на друга, подгоняя, торопясь то вперед, то назад. От пестроты и мелькания тут же закружилась голова, и Элизабет почувствовала дурноту.
- Всё хорошо, Элизабет, вы в потоке времени, - успокаивающе прошептал Пфайфер. – Еще немного. О, вот мы и на месте. Всё, располагайтесь.
- Это дом моего детства! – удивилась Сисси. – Но почему так тихо? К чему эти черные ленты?
- О, здесь такое горе, - прицокнул языком Пфайфер. – Малышка Сисси по глупости свернула себе шею. Неудачный акробатический номер, знаете ли. Впрочем, вас теперь это не должно волновать.
- Но как же?
- С вами-то всё в порядке? – прищурился Пфайфер.
- Кажется, - неуверенно протянула Элизабет.
- Ну и чудненько. Бывайте, - он медленно начал таять в воздухе.
- Постойте! Что я буду здесь делать? Куда мне идти?
- Живые вас не увидят, обитатели загробья не побеспокоят. Делайте, что хотите. Идите, куда пожелаете. Оревуар!
Демон исчез. Элизабет вдохнула прохладный воздух и внезапно с ужасом поняла, что ей вовсе нет необходимости дышать. Так страшно ей никогда не было. Ох, как должно быть теперь колотится её сердце… Стоп! Элизабет приложила руку к груди. Ни единого удара. Но ведь она не мертвая!
- Но и не живая, - раздался рядом насмешливый голос. – Жизнь замерла, смертью ей не смениться. Вот вам история императрицы, - пропел голос.
На траве под злополучным деревом расположился какой-то нагло скалящийся итальянец.
- Вечереет, - сообщил очевидный факт незнакомец. – Пора бы подыскать себе пристанище. Вашими стараниями меня теперь тоже нет в вашей истории.
- А кто вы такой? – без особого интереса спросила Элизабет.
- Луиджи Луккени. Ваш убийца. Но теперь я стал без надобности, и вот, пожалуйста, оказался на обочине миров. Но ведь и тут надо как-то обживаться.
Итальянец проворно вскочил на ноги и, что-то напевая про не дружащих с рассудком высокопоставленных особ, бодро зашагал прочь от теперь уже не императрицы.
- Постойте, куда же вы? – растерялась Элизабет.
- Живые нас не увидят, может, повезет найти пристанище у мертвых, - не оборачиваясь, бросил Луккени. – Старушка Европа богата симпатичными кладбищами, авось, где и пропишусь. Или катакомбы какие присмотрю. Чао.
- Подождите! Вы оставите меня здесь совсем одну?
- Послушайте, ваше невеличество, вы хотели свободы – ну, вот она наступила, ешьте, купайтесь, не захлебнитесь. Меня вы походя вычеркнули из истории, так и ладно, и тут пристроюсь, чего и вам рекомендую, - насмешливо фыркнул Луккени.
- Мне немного не по себе, - дрожащим голосом призналась Элизабет.
- Тю, велика важность, привыкнете.
Этот человек явно не собирался проникнуться её положением. Просто возмутительно.
- Вы можете вот так запросто оставить беззащитную женщину одну-одинешеньку, без всякой помощи? – Сисси предприняла еще одну попытку воззвать к его чувствам.
- Да что вам теперь сделается? Огонь, вода, оружие и всё прочее вам теперь нипочем.
- Мне почему-то страшно, - прошептала Сисси.
- Интересно, почему? – глумливо усмехнулся Луккени.
- Пожалуйста, не бросайте меня здесь, - Элизабет попыталась заплакать, но из глаз не выкатилось ни единой слезинки.
- Старые фокусы не работают, да?
Элизабет автоматически кивнула.
- Ладно, мне не жалко прихватить тебя с собой. Давай, шагай, только не вздумай ныть и капризничать.
Сисси сцепила зубы и догнала этого бесчувственного нахала. Луккени, меж тем, снова принялся насвистывать какую-то примитивную, глупую песню, при этом даже не глядя в ее сторону. Свобода казалась какой-то не такой. Наверное, просто с непривычки.
***
- Ну, дружок, что нового в мире живых? – проскрипела мамаша Жерар.
- Не томи, парень, - папаша Жерар хлопнул Луккени по спине. Обитатели пригородного погоста, скрипя костями и крышками гробов, вставали и подтягивались к могиле четы Жерар. Этот славный Луиджи Луккени всегда притаскивал на кладбище самые острые анекдоты, сплетни, новости и даже газеты.
Да, кладбище пригорода могло с полным правом гордиться столь полезным гражданином. Когда несколько лет назад не-живой и не-мертвый итальянец пришел сюда и предложил свои услуги, общество Временно Задержавшихся было даже скандализировано. Как же, почти живой человек возжелала себе место на кладбище! Но, всесторонне обдумав этот казус, старожилы кладбища постановили считать Луккени живым трупом с правом свободного входа и выхода, не полноправным гражданином, но не маловажным обитателем. Луккени был остроумен, расторопен, а уж как пел комические куплеты! И новости поставлял изрядно. Словом, всё в нем было хорошо, кроме неживой девицы, которую он зачем-то притащил с собой.
Дамочка она была престранная. Вздрагивала без толку, руку зачем-то тянула к сердцу, будто воображая, что оно вдруг забьется, долго отказывалась занять прелестный склеп семнадцатого века, а уж при виде гроба с ней в первый раз чуть истерика не сделалась. Она боялась крыс и червей, стыдилась ветшающей одежды, спрашивала, где здесь ванная. Вот умора! Всё лопотала что-то о том, как она ошиблась, и демон ее облапошил, а раньше она была императрицей. И почему только умница и золотко Луккени связался с этой ненормальной? Впрочем, время всех успокаивает, вот и куколка перебесилась. Перестала требовать ванную и парикмахера, отказалась от глупых идей и, главное, перестала рыдать по ночам и звать дер Тода, доставляя всем неудобство. Оно конечно, стал бы дер Тод появляться на зов спятившего беспокойника, но, с другой стороны, к чему искушать судьбу и тревожить их беспечальное существование.
- Всё расскажу, - пообещал Луккени, раскланиваясь и приветствуя беспокойное и безжизненное общество. – Кстати, где моя Титания?
Папаша Жерар аж хрюкнул от смеха. Титания, какую только глупость эта девчонка про себя ни выдумает. Всё интересничает, всё ей чего-то мало. Только прошла дурь про императрицу, как возомнила себя какой-то Титанией. Или это у нее при жизни было такое имечко? Вот додумался же какой-то дурень таким именем девку назвать. Пожалуй, и неудивительно, что она была большей частью не в себе.
- Мы ей не сторожа, - хохотнул кладбищенский смотритель, единственный живой, допущенный в избранный круг. Он, конечно, не мог видеть итальянца и спятившую девицу, но слышал их преотменно. – Эй, кто там порезвее, посвежее, сгоняйте за нашей королевой.
- Императрицей, - поправил Луккени, видимо, по доброте душевной вникающий в ее бред.
- Да какая разница, приятель, коли она ни то и ни другое, - пожал плечами смотритель. Его подопечные поддержали смотрителя свистом и стуком костей.
- Я здесь, - тихо сказала Элизабет и подошла к Луккени. – Ты в этот раз долго.
- Было дело, - отмахнулся Луиджи. – Ты свободна, ну, и я свободен. О, синьоры и синьорины, в мире живых такая история приключилась! Подходите, подходите, слушайте, и не говорите потом, что я вас не предупреждал. Итак, друзья, в Вене замечен дер Тод.
- Накаркала. У, чтоб тебе ожить, - папаша Жерар пихнул локтем Элизабет.
- Полегче, старина, ты разговариваешь с дамой, - щелкнул зубами покойный судебный пристав.
- Она не дама, она ненормальная, - прищелкнула костяшками прачка Марта.
- Именно, - поддержала тезку Марта-певичка.
- Ну, раскудахтались, - покачала головой мамаша Жерар, - дайте нашему мальчику хоть пару слов сказать. Продолжай.
- Так вот, говорю, дер Тод заявился прямо на свадьбу императора Франца-Иосифа, увидел нашу новую императрицу Нене и…
- И? – повторила Марта-прачка.
- Влюбился? – взвизгнула Марта-певичка.
- Упокоил? – предположил пристав.
- Пока только познакомился но, - Луккени многозначительно поднял палец, - кто знает, чем окончится такое знакомство. Да, милые дамы, вот так можно превратить несчастный случай в счастливую случайность. Нене переволновалась, чуть с лестницы не бухнулась, а дер Тод тут как тут. Ну, теперь он своего не упустит.
- Нене? – горько прошептала Сисси. – Что ж, она никому не будет сильно прекословить.
- Да, дер Тоду попробуй слово поперек скажи, - по-доброму хохотнул папаша Жерар. – Мы все от него и его свиты едва кости унесли. Ей, ты куда? Постой, ненормальная. Смотри, свернешь себе шею, мы ее тебе на место вкручивать не станем, так и будешь ходить наперекосяк.
- Пусть прогуляется, - махнул рукой Луккени, глядя на поспешно удаляющуюся Элизабет. – А вам я пока изложу свадебную церемонию в лучшем виде.
Сисси неслась прочь от обитателей кладбища и своего невольного компаньона. Впервые за несколько лет ей было так больно и плохо. О, к чему она только ни привыкла за эти годы! Элизабет научилась делать вид, будто никогда не была императрицей, она смирилась с тем, что напоминает дичайшую помесь привидения и покойника, а единственные доступные ей обновки – саваны. Она давно не смотрелась в зеркало, она вообще перестала замечать собственное отражение где бы то ни было. Страшно даже представить, что теперь с ее волосами. Поэтому Сисси старалась не думать о том, в какое чудовище она, скорее всего, превратилась. Неплохо, что живые ее не видят. Особенно когда так болит ее небьющееся сердце.
Элизабет выбежала за ограду кладбища и рухнула на почти незаметную могилу.
- О, как я несчастна, - прошептала бывшая императрица, закрыв лицо руками. Зачем еще осталась глупая привычка реветь, когда неоткуда взять слез? Так еще хуже.
- Да ну? И почему на этот раз? От савана оторвалась оборка? Ты поняла, что тебя зовут не Титания и даже не Офелия? Или наши любители психиатрии снова диагностировали у тебя безумие? – Из могилы, поправляя линялые фиолетовые кружева, вылез самый оригинальный беспокойник кладбища. Все прочие, включая сторожа, как бы заключили молчаливое соглашение не замечать его. Впрочем, самому беспокойнику не было до них никакого дела.
- Дер Тод, - горько прошептала Сисси.
- Майн готт, что с ним такое? Уж не умер ли он? - ее собеседник с нарочитым беспокойством приложил руку к месту, где ранее располагалось сердце, но теперь выцветший камзол скрывал лишь дыру от осинового кола.
- Он встретил императрицу Нене, - еще горше сказала Элизабет.
- Хм, крошка, я полагаю, по роду должности, это не первая встреченная им императрица, - хохотнул беспокойник.
- На ее месте должна была быть я, - простонала Сисси.
- Стоп, лапочка, ты сама со своего места и сдернула, или нет? – приподнял бровь ее приятель.
- Это была ошибка.
- Ты это много раз говорила, - деланно зевнул беспокойник.
- Это ужасно, - нахмурилась Элизабет.
- Невыносимо, и от окружающих ни грамма сочувствия, - беспокойник зевнул еще шире, демонстрируя чудом уцелевшие зубы. – Всё это мы проходили, всякий раз пускаясь в путешествие по кругу. Должен заметить, у тебя крайне ограниченное, зацикленное мышление, милочка.
- Ах, ты! – Сисси вскочила на ноги.
- Ну, сама подумай, только без твоих вечных глупостей. А то, ей-ей, смешно: у дамочки уже ничего не функционирует, а она всё еще изображает нервные приступы. Ха-ха. Так вот, Элизабет, не надо сейчас на меня сверкать глазами. Лучше давай, встряхнись, вычеши из волос этот мусор, подстриги свои лохмы и колтуны, а потом мы украдем тебе новое платье и двинем отсюда.
- То есть уйдем? – Элизабет не поверила своим ушам.
- Точно, ты сегодня удивительно догадлива, может, я ошибся насчет нервной деятельности, и какие-то отделы мозга у тебя функционируют. Впрочем, это надо спросить у ботаника, пардон, у биолога.
- Но как же мы уйдем с кладбища? – удивленно взмахнула ресницами Сисси.
- На своих двоих, и нечего хлопать глазами, ты же знаешь, я ненавижу эти твои ужимки.
- Мои? Да ты сам…
- Закрой рот и подумай, что я не терплю конкуренции. Так вот, рыбка моя, мы тут сидеть не нанимались. Вон, дер Тод, тот точно не покрывается мхом и пятнами в осыпающемся склепе, танцует себе в Вене с императрицей, может быть, куртизирует помаленьку. Только наши болваны довольны, как они здесь обустроились. Тьфу! В Вену, крошка, в Вену!
- У нас нет денег, - робко вставила Элизабет.
- Раздобудем, - махнул рукой беспокойник.
- Мы, э-э, странно выглядим.
- Говори за себя! Да, кстати, люди тебя не увидят… пока ты не захочешь, - беспокойник коварно усмехнулся.
- Так меня все-таки могут увидеть живые? – если б могла, Сисси бы задохнулась.
- Могут, - лениво протянул беспокойник. – Хм, скоро уже утро. Надо что-то решать.
- Я боюсь, Герберт, - вздохнула Элизабет.
- Тогда оставайся здесь, в конце концов всё равно станешь видимой, покроешься пятнами, лишишься зубов, ресниц, бровей, волос и будешь скрипеть костяшками, что мамаша Жерар. Фу, какое страшилище получится. Я бы точно не позарился, даже если стал бы некрофилом. Ну, крошка, так ты со мной? Тогда давай, ножками и вперед. Да, и кроме прочего, пора уже встряхнуть одного биолога.
- Биолога? Герберт, теперь я точно ничего не понимаю.
- Биолога, - терпеливо, как ребенку, улыбнулся Герберт. – Так, старый знакомый, думающий, что я давно болтаюсь в Посмертии. Полагаю, за столько лет он сделал хоть какие накопления, иначе нам с тобой придется податься в грабители, скажем, поездов.
***
Дом толкового, со слов Герберта, вежливого и всегда готового помочь ближнему биолога находился в другом пригороде, и беспокойнику на пару с живым трупом пришлось немного поплутать. В итоге, к вечеру они добрались до окраины, где квартировал некогда знакомый Герберту человек.
- Мда, домишко-то скромный, - вздохнула Сисси.
- Он биолог, если ты прослушала, а не кайзер какой-нибудь. Впрочем, к кайзеру бы тебя в таком виде на пушечный выстрел не подпустили бы, а мой биолог, душа-парень, всегда готов приютить всякую живность и нежить.
- Я не нежить, - возмутилась некогда прекрасная дама.
- Ну, ты и не вполне живность. Ладно, будем считать, что ты – мой эскорт. Уй! Ты руки-то не распускай, нечего портить другим товарный вид, если свой не сберегла. Да тихо ты, Титания с плесенью. Улыбайся, а не то вгонишь человека в апоплексию раньше времени. Ой, а вот и он. Альфред, шери, ты меня не ждал? А я тут не один, со мной еще девушка. Ты любишь девушек? Икни, если да. Вот, молодец. Нам бы войти, не стой на пороге, посторонись.
Отпихнув остолбеневшего (от радости, как пояснил Герберт) хозяина, беспокойник зашел в скудно освещенную прихожую, волоча за собой Элизабет.
- Э-э, Герберт? – наконец, выдал седовласый джентльмен, которого так и тянуло назвать почтенным. – Тебя же Ван Хеллсинг упокоил.
- Ван Хеллсинг, - пробурчал беспокойник, плюхаясь в кресло, - ты всё еще трындишь о вампироборцах, словно кроме них нет других тем для разговора. Нет, чтобы спросить, как я себя чувствую, где был столько лет, и почему ты мне ни строчки не написал.
- Ты погиб, - икнул хозяин дома.
- Герберт? Погиб? – вмешалась Сисси. – Ну, даже если и так, это такая мелочь, майн герр. В самом деле, мой компаньон прав, давайте сменим тему. У вас есть ванная?
- Как, простите? – Альфред захлопал ресницами и недоуменно взглянул на Элизабет сквозь толстые линзы очков.
- Ванная, знаете, такая комната, где моются, - терпеливо разъяснила Сисси. – А еще мыло и мочалка, без них никак. Только я люблю мягкие мочалки. Между нами, я просто мечтаю как следует отмокнуть в теплой, пенной ванне.
- О, мой друг спец по теплым ваннам и мочалкам, да, шери?
Незадачливый биолог икнул.
- Ой, Герберт, он покраснел, - всплеснула руками Элизабет.
- Комплексы, моя рыбка, тягости прошедшей юности, - Герберт покровительственно похлопал пожилого мужчину по руке. – Но, Альфред, где твои манеры? Смотри, девушка ждет.
- Она нежить, - прокашлялся пунцовый Альфред.
- Ну-ну, не будем торопиться с выводами, - покачал головой беспокойник.
- Я не мертвая! – категорично заявила Сисси.
- Но вы не дышите! – уперся биолог.
- Это вы не слышите моего дыхания, - нахмурилась Элизабет. – Я дышу в душе, и смеюсь, и плачу, и сердце бьется. Всё – в душе!
- На вас саван, - не сдавался ученый.
- Интересно, где бы вы на кладбище разжились другим нарядом? – хмыкнула Элизабет.
- Вы бледны, в лице ни кровинки, - обвиняющим тоном сказал Альфред.
- У меня анемия, и я не переношу солнце, - поморщилась Сисси.
- А чеснок вы переносите? – отчего-то вскинулся биолог.
- Чеснок? А-а, вы решили побеспокоиться о приправе к обеду. Не стоит, право, с меня довольно ванной, новой рубашки, белья и постели. И было бы очень мило послать с утра в магазин готового платья, - прощебетала Элизабет, одаривая Альфреда лучезарной улыбкой. – Так я в ванную.
- Мы ждем тебя, крошка, - кивнул Герберт. – Плескайся, а нам надо потолковать.
Элизабет с мечтательной улыбкой сдувала с ладоней пену. Ванна! Настоящая ванная, а не какая-нибудь старая, дырявая бочка, невесть кем притащенная на погост. И ночная рубашка. Пусть мужская, сидящая кулем и вообще не того размера, но, по нынешним временам, это сущие мелочи. Сисси решила по выходе из ванной торжественно сжечь саван в камине, и более никогда подобного не надевать.
Снизу доносились голоса Герберта и хозяина ванной и прилегающего в ней дома. Они о чем-то оживленно спорили, или просто ругались, поминая профессоров, вампиров, крестьянских девиц, сеновалы и прочую пасторально-студенческую чушь. Никак, молодость вспоминают, мысленно умилилась Сисси, ранее никак не предполагавшая за Гербертом настолько нормальных знакомых, как этот герр Альфред. Какой же случай свел их вместе? Пока Элизабет размышляла, разговор плавно перетек на близких родственников Герберта. Сисси даже из ванной вылезла, настолько стало интересно. Оказалось, её друг – не просто какой-нибудь безродный беспокойник, а настоящий виконт с замком где-то на границе империи. Альфред, в запале, что-то кричал о графе фон Кролоке и какой-то не то потерянной, не то вовсе не существовавшей чаше. Вероятно, речь шла о фамильных сокровищах, припрятанных до поры в форме эдакого клада. Виконт же тактично советовал своего старому во многих смыслах другу беречь дыхание и сердце. Зашла речь и о поездке в Вену.
- Чтобы я, своими руками, притащил в город нежить?! Виконт, да как вы могли предположить, что я соглашусь на такой поступок? – горячился биолог.
- Шери, ну, что ты голосишь, как баньши? – вздохнул Герберт. – Я засиделся, вернее, залежался на этом погосте. Опять же, неужели ты откажешь в помощи прекрасной и несчастной даме.
- Где? – выдохнул учёный.
- Что? – не понял беспокойник.
- Прекрасная дама.
- Вообще-то, это я, - возмутилась Элизабет, вплывая в гостиную.
- Вот, видишь, дама, - назидательно поднял палец Герберт.
- Допустим, - сухо кивнул Альфред.
- Несчастная, - с нажимом повторил беспокойник.
- Она улыбается.
- Это нервное, - рявкнул Герберт.
- Допустим. Но… прекрасная?
Элизабет взмахнула ресницами и выдавила тяжелый вздох.
- Я бы заплакала, только не могу, - прошептала Сисси. – Это так больно, когда все слезы остаются внутри. – Она присела на краешек дивана. – Знаете, герр Альфред, теперь я, конечно, не прекрасная и даже не симпатичная, но…
- Шери, ты к старости стал бессердечным типом, - констатировал Герберт. – Теперь она будет рыдать невидимыми слезами где-то глубоко в душе, а мы даже не поймем, когда уже надо перестать ее успокаивать и начать обливать водой и бить по щекам. Ты не веришь, что это прекрасная дама? Что ж, я тебе докажу. Тащи ножницы.
- Зачем? – непроизвольно воскликнули Альфред и Элизабет.
- Мы будем приводить ее в порядок. Начнем с волос, а то она уже успели не только подмести всё кладбище, но и по твоему дому пыль насобирать.
- Но, мои волосы, - пролепетала Сисси.
- Твои волосы, лапочка, я бы в блокаду континентальных товаров даром бы на парик не взял, - душевно улыбнулся беспокойник. – Шери, ты мог бы порасторопней нести инструмент? Я всю ночь трудиться куафером не собираюсь.
Через некоторое время Элизабет с удивлением смотрела на безжизненные лохмы, валяющиеся на полу. Перед зеркалом, с ножницами в руках, стоял довольный собой беспокойник, рядом с веником суетился Альфред, заметая следы внеплановой стрижки.
- Ну, другое дело, хоть видно, красавица это или чудовище, - протянул Герберт. Альфред крякнул, пытаясь разогнуться. – Да-да, шери, я понял, ты всё еще не убежден, что это именно красавица. Да тьма и свет, я бы в таком наряде тоже бы не понимал, кто я и что я. Этот ужасный мешок ничуть не лучше савана.
- Я бы попросил! Это моя новая ночная сорочка, - от возмущения Альфред даже разогнулся.
- Я всегда говорил, ты без меня пропадешь, - самодовольно улыбнулся беспокойник. – Стоило мне на полвека залечь на дно, как, пожалуйста: интересной сорочки, и той выбрать сам не можешь. Не беспокойтесь, друзья, - сверкнул зубами Герберт. – Ваш добрый гений, виконт фон Кролок, не оставит вас, ребята, в столь бедственном положении.
- Этого-то я и боюсь, - задумчиво протянул Альфред.
- Ты очень добрый, - пробормотала Сисси, разглядывая себя в зеркале.
- Да, я такой. Ну, а ты что там выглядываешь? Заплети косу и иди спать. Завтра, вернее, уже сегодня, нам предстоит потрясающий день. Мы пройдемся по магазинам, приоденемся, а потом купим билеты и всё, что надо для багажа. Например, кофр и несессер с предметами гигиены. И непременно духи, пудру, щипцы для завивки и пилочку для ногтей. Нет, две пилочки, тебе ведь тоже надо что-то взять в дорогу, милочка моя, - Герберт покровительственно улыбнулся Элизабет.
- Я хочу дорожный костюм, - сказала Элизабет. – И бальное платье.
- У женщин тоже есть мозг, анатомы подтвердят. Но никто не подтвердит наличие в этом самом мозгу здравого смысла. На какой такой бал ты решила заявиться? В качестве кого?
- Как, я думал, это твоя виконтесса, - пробормотал Альфред, снова краснея.
- Виконтесса?!
- Ну, ты о ней так трогательно заботишься.
- Мы просто оказались рядом на одном погосте среди прочих грубых, недалеких существ, - вздернул нос Герберт. – Виконтесса, ха. Еще скажи, императрица.
- Не скажу, ты же никогда не пролез бы в императоры, - пожал плечами биолог. – Да и твоя мания величия лежит в несколько иных палестинах.
- Напрасно. Это я не о твоих глупых мыслях и чужих маниях, а о статусе дамы. А знаешь ли ты, шери, что эта невзрачная бледная моль в твоей ужасной ночнушке была некогда самой прекрасной женщиной Европы? Сам дер Тод наезжал с визитами, сюрпризами и серенадами.
- Не очень верится, если честно, - покачал головой Альфред, вглядываясь в Элизабет. – К тому же, и малые дети знают, что самая прекрасная женщина Европы – наша молодая императрица Нене.
Сисси заскрипела зубами.
- Правильно, шери. А почему Нене вдруг стала самой прекрасной дамой Европы? Да только потому, что моя приятельница по глупости влезла в сомнительное знакомство с демоном и подписалась на услугу без гарантированного возврата всего на своё место. Ты подумай, какой-то мелкий демон воспользовался женской дуростью и испоганил наше великую европейскую историю в полное свое удовольствие. А все наши доблестные борцы с нечистью и глазом не моргнули.
- Да, это досадное упущение. И как же изменилась наша история, по твоему мнению? – скептично уточнил ученый.
- Как, как… Целиком и полностью! Вместо одной императрицы – другая, вместо балов в фамильном замке – заштатное кладбище, вместо каталога мод – старые некрологи, вместо романтики вместе – тлен поодиночке. Ты пойми, ведь стоит измениться малюсенькой детали, скажем, какой-то вздорной девчонке свернуть себе шею, или коронованному олуху жениться не на той кузине, и всё, абсолютно всё пойдет не так и в прошлом, и в будущем. Я уверен, шери, и с нами всё тоже вышло совсем иначе. Ты попал в ассистенты к профессору Ван Хеллсингу, а мог бы хотя бы к этому чудаку Абронзиусу, что еще так смешно суетился, призывая не сжигать замок ради старинной архитектуры и великолепной библиотеки. Эта твоя крестьянка, Сара, ухлестнула в свиту графа Дракулы, и по сей день числится не то десятой, не то двадцатой его «невестой» и прозябает в каком-то лондонском подвале. А могла бы очаровать моего отца и, чем черт не шутит, блистать на наших балах, даря нам глупые сплетни и пересуды еще на полвека вперед. Да и мой отец! Может быть, и не надо ему было уплывать в Америку! Может быть, и Ван Хеллсинга не он должен был убить. Да и вообще, никто бы и не кокнул этого чудика, не забей он в меня, по дурости, весь свой походный арсенал. Неужели тебе не казалось, Альфред, что наши истории свернули куда-то не туда? Что, если все мы невольно оказались не на своем месте, ты, я, Сара, отец и даже наша новая императрица?
- Раньше казалось, - смущенно признался биолог, протирая стека очков. – Да и Сара говорила…
- Сара?
- Я как-то навестил ее в Лондоне, - пробормотал Альфред, с еще большим усердием натирая стекла. – Она, как обычно, была не в настроении, обвиняла меня и покойного Ван Хеллсинга, что мы-де сломали ей всю не-жизнь, что никогда с ней теперь не случится настоящего приключения.
- Она всё еще хранит так и не пригодившиеся красные башмачки? – нарочито отстраненно спросил Герберт.
- Только один, тот, что успела выхватить из огня. Он теперь бурый, в подпалинах. А я… Знаешь, Герберт, я стоял, слушал ее и думал, что надо тогда, полвека назад, поверить, обмануться, броситься в дом хотя бы за какой-нибудь мелочью, чтобы она могла умчаться прочь от своего прошлого и нынешнего существования. Знаешь… Хотя нет, ты еще не знаешь. Она ведь умерла. Да-да, там же, в Лондоне. Велись какие-то работы, едва ли не канализацию прокладывали, ну и… Я не успел. А она очень быстро сгорела. Так, ты считаешь, нам надо в Вену? Там, представь себе, золото с неба не падает, и мечты не сбываются. Твоя не-виконтесса ошиблась, жаль, конечно, но теперь-то что? Сара мертва, твой отец сбрендил и стал американцем, профессор мертв, ты тоже мертв, не понимаю, как ты вообще можешь передвигаться, разговаривать, что-то чувствовать. Я сам превратился в старую развалину. Скоро и сам в покойники подамся.
- А я беспокойник! – Герберт стукнул кулаком по журнальному столику. – И я этого в покое не оставлю. Изменили раз, изменят и второй.
- Кто? – горько рассмеялся Альфред.
- Неправильный вопрос, - прищурился Герберт. – Правильный: ради кого, - он кивнул на притихшую Элизабет.
- Да, но как?
- Как, как, некто щелкнет пальцами, скажет крибле-крабле-бумс, и вуаля, все на своих местах, не суть важно, как именно. Важно другое: помочь кому надо понять и почувствовать, что надо. И вот для этого, шери, мы с тобой и с Элизабет поедем в Вену. И Сисси станет самой прекрасной императрицей, или хотя бы просто самой прекрасной женщиной Европы.
- Браво, синьор, мне импонирует ваш искренний пыл, - из-за окна раздались аплодисменты, и в комнату ввалился, точнее, вывалился Луиджи Луккени.
- Ты? – удивилась Элизабет.
- Ну, я непосредственный участник твоей биографии, куда ж ты без меня, - ухмыльнулся Луккени.
- Вам-то какая радость, если у нас всё получится? – прищурился виконт.
- Не радость, - вздохнул итальянец, - но разве бесконечное прозябание на кладбище, нет, даже не эпохи, а на самом обычном погосте лучше? Да и потом, я анархист, а не говорящая газета, каковой меня считают все кладбищенские обитатели. Карамба!
- Попрошу не выражаться, - строго заметил Альфред, снова нацепив на нос свои нелепые очки. – Здесь дама. Еще не прекрасная, но твердо стоящая на этом пути.
Элизабет кивнула, еще раз оглядев себя в зеркало. Красота – это еще не всё, что нужно, чтобы стать прекрасной, тем паче самой прекрасной. И пусть у нее не самые выгодные стартовые позиции, зато она помнит некоторые прежние удачные и неудачные ходы. Ее знания при ней, и есть хоть какая, но заинтересованная в ней команда.
- Я стану императрицей, ну хоть чего-нибудь, - твердо проговорила Элизабет, - хоть в переносном смысле, но всё же. А потом, джентльмены, мы всё себе вернем: и жизнь, и слезы, и любовь.
***
Той осенью в научных кругах Вены произошло аж целых два неожиданных события, на первый взгляд, особо и не связанных собственно с наукой. Вечный доктор Альфред неожиданно согласился принять звание профессора, а вскоре и сам приехал из своего провинциального городка вместе с фрау профессор.
О, эта сиятельная фрау профессор! Она была намного моложе своего седого мужа. Как только она вообще согласилась выйти замуж за подобного пожилого олуха? Она, сосредоточие женственности, изящества, красоты, прекрасных манер. Элизабет ворвалась в чопорную атмосферу ученых советов, обедов, приемов у профессуры, общественных балов и маскарадов. И вот уже прежний неуклюжий одышливый отшельник ездит с прекрасной супругой в оперу, сопровождает в лучшие гостиные и салоны Вены или снисходительно наблюдает, как меняются ее партнеры по танцам, и претенденты едва не дерутся друг с другом, чтобы только быть занесенными в ее бальную книжечку. Как только ни называли фрау профессор! Красавица, богиня, ангел, императрица науки красоты. Публика не сводила с нее глаз всякий раз, как фрау профессор появлялась в свете. Все ждали пылких романов, скандальных и острых любовных мелодрам, борьбы страстей и расчета. Но увы! Красавица оставалась равнодушной даже к самым блестящим кавалерам. Настоящая Снежная королева, судачили сплетницы, ледяная императрица, дама без сердца. Никогда на ее мраморном челе не пробегала ни малейшая складка, тень сомнения, смущения или желания не падала на ее безупречный лик. Никто не мог похвастаться, что видел, как у нее перехватывало дыхание, или слышал, как громко, быстро и отчаянно стучит сердце ледяной красавицы. Если она и менялась в лице, то только затем, чтобы улыбнуться прекрасной, так напрасно чарующей и манящей улыбкой тогда, когда считала нужным улыбнуться, или приподнять бровь, выказывая легкое удивление. Словом, новая Венера во всем могла составить конкуренцию своим мраморным предшественницам. То ли дело её брат и кузен! О, эти двое были полной противоположностью своей прекрасной родственнице.
Герберт, ее брат, был несколько похож на свою сестру сияющей бледностью, но и только. На пару с кузеном Луиджи этот вертопрах был готов веселиться всю ночь напролет, изобретая всё более пикантные шутки, создавая новости и сплетни, выдумывая новые провокационные затеи. Взять хотя бы эту шутку с романтикой в анатомичке, как эта парочка пустозвонов окрестила предстоящий бал медиков. Герберт и Луккени уговорили оживить протокольную атмосферу музыкантами и вокалистами оперы, а гостям предложили явиться в шекспировских или иных театральных костюмах. При этом декор помещения будет максимально приближен к убранству операционной, больничных помещений и студенческих аудиторий, естественно, с наличием муляжей наглядных пособий. Эту затею, по слухам, обсуждали даже при дворе. Естественно, нечего и думать, чтобы император с императрицей могли посетить подобное мероприятие, но, по тем же слухам, эрцгерцог Карл Людвиг непременно должен быть, хотя бы и инкогнито. Самым обсуждаемым нарядом был костюм прекрасной фрау профессор. Говорят, она будет Титанией, и какой! Ее брат лишь картинно закатывал глаза, хватаясь за нюхательные соли и веер, когда упоминал о примерках этого костюма, выражая тонкими намеками предстоящую пикантность на грани скандала. Вполне логично, что, коль скоро на балу будет королева Титания, неплохо заявиться бы и королю Оберону. Луккени, хитро щурясь, предположил, что Оберонов набьется пропасть, придется проводить специальный турнир на звание истинного Оберона, достойного составить пару его несравненной кузине. Ледяная императрица в образе неистовой королевы фей – это уже сенсация. Но, в самом деле, кто же станет «настоящим» Обероном? Разве только сам эрцгерцог, шутил Герберт.
Костюм Луккени был подобран очень кстати: темный гений, маг, чародей, предсказатель. По крайней мере, одно его предсказание полностью сбылось: кандидатов в Обероны набралось достаточно. Королева Титания, сопровождаемая светлым гением, коего представлял собой Герберт, милостиво соизволила принять участие в распознавании достойного Оберона. Впрочем, большая часть Оберонов, как и необеронов, не могла сосредоточиться ни на чем ином, кроме как на наряде Титании, смелом, открытом и изысканном, оживленно перешептываясь, что, где и насколько видно. Фрау профессор, как обычно, была невозмутимой и блистательной, а ее почтенный супруг, ласково кивнув и пожелав приятного вечера, сразу же отправился в компанию столь же достойных, не видящих ничего, кроме науки, ученых мужей.
- Право, мадам, мне жаль, что я не в костюме Оберона, - склонил голову Меркуцио.
- Как и мне, ваше высочество, - едва слышно ответила Элизабет, улыбаясь эрцгерцогу своей обычной чарующей улыбкой.
- Вы действительно достойны быть королевой лесных духов, или даже, - сам себя оборвал Меркуцио, внезапно вздохнув. – Простите, мадам, вы мне невольно напомнили одну мою кузину. Когда бы она выросла…
- Я искренне сожалею, что напомнила вам о печальном, - тепло сказала «ледяная императрица». – Впрочем, Меркуцио не к лицу грустить, - добавила фрау профессор со своим обычным невозмутимым выражением лица.
- Вы правы, прекрасная Титания. Кстати, вы уже выбрали Оберона? – нарочито оживленно спросил Меркуцио.
- Не думаю, что среди этого кагала есть хотя бы ткач, зато ослов хоть отбавляй, - фыркнула Элизабет.
- Титания больше не опасается ослов? – улыбнулся Меркуцио.
- Титания поняла, что есть куда более опасные вещи и создания, - мягко сказала Сисси.
- Например, граф-вампир, – подмигнул светлый гений.
- Или зловещий Призрак Оперы, - ухмыльнулся темный гений.
- Или старое кладбище и его рассыпающиеся обитатели, - пробормотала себе под нос Титания.
- Прекрасная королева фей боится человеческих погостов. Люблю старые истории на новый лад, - раздался рядом знакомый вкрадчивый голос, и словно бы потянуло давящим, пригибающим к земле холодом. Элизабет подавила желание глубоко вздохнуть и решительно вскинула голову. Что ж, какое-никакое, знакомство всё таки состоится.
- Легко любить истории, не являясь их главным героем, - парировала блистательная Титания, чуть насмешливо глядя на внезапно возникшего рядом с ней не-человека. При большом желании его темный костюм вполне мог сойти за эдакую интерпретацию образа Оберона на новый лад.
- О, моя история длится вечно, - усмехнулся ее собеседник. Оба гения, подхватив ничего не понимающего Меркуцио, поспешно скрылись. – Это холодная, мрачная, пугающая история, страшнее тысячи кладбищ.
- Признаться, вы меня впечатлили, - красиво изогнула бровь Сисси. – Право, не каждый день встретишь столь смелого и честного мужчину, прямо признающего, что его биография настолько опасна своей скукой, как тысяча старых кладбищ со всеми реестрами и архивами. Браво, сударь.
Дер Тод рассмеялся, и Элизабет отметила единственный плюс своего нынешнего состояния: отсутствие нервных и еще каких-то там реакций. Как там объяснял герр Альберт? Физиологических? Вегетативных? Нет, кажется, она снова что-то путает, и всё вегетативное и вегетарианское относится скорее к ботанике, чем к биологии. О, впрочем, плевать. Дрожь не бьет, мурашки не ползут, холод не чувствуется. Красота!
- Однако, сударыня, вы большая оригиналка, - почти добродушно заметил дер Тод. – Признаться, никогда не встречал столь очаровательного и нахального беспокойника.
- Беспокойника? – деланно удивилась Элизабет.
- К чему такое удивление? Разве вы не догадались, кто я? – чарующе улыбнулся дер Тод.
- Ах, столько вариантов, даже и не знаю, который назвать. Принц Шарминг? Нет, слишком банально. Черный принц? Хм, отдает опереткой на восточные темы, знаете, все эти фарсы про одалисок, турок и алмазы. А вы совсем не тянете ни на то, ни на другое.
- Простите, не тяну на что именно? – дер Тод перестал улыбаться.
- Не тянете ни на турка, ни на алмаз, - пожала плечами Сисси. – О, прошу вас, не надо дуться, вы сами меня раздразнили. Смотрите! Кажется, эти два «гения» выбрали наиболее забавного Оберона. Простите, сударь, но мой первый танец обещан королю эльфов, а затем и эрцгерцога надо будет не обидеть.
- Вы забыли про последний танец, сударыня, - усмехнулся дер Тод.
- Быть не может. Всё шутите, сударь, - укоризненно покачала головой Элизабет, заглянув в бальную книжечку. – Извольте взглянуть: последний танец – виконт фон Кролок. И ниже в скобках: если он сам решится танцевать за даму, то заменить на Луккени. Хорошего вам вечера, сударь, и прошу простить, меня ждут.
***
- Я раньше против планов был,
Теория мне не важна.
Но я отметить позабыл,
Стратегия у вас одной верна!
Луккени жизнерадостно напевал, когда их дружная компания вернулась с бала медиков. Уставшему Альфреду вызвался помочь виконт фон Кролок, а Луккени продолжил свой обстоятельный доклад «королеве этой ночи», перемежая его шутками, вольными комментариями и даже музыкальными номерами собственного сочинения.
- Ну, будет, - шлепнула его по руке Элизабет. – Ты еще станцуй.
- Последний танец? – захохотал анархист.
Элизабет тоже не смогла удержаться от смеха, вспоминая свой разговор с дер Тодом. Что, ваше загробное величество, не ожидали? Да, в этой истории мы пойдем совсем иной дорогой.
- Последний танец только мой –
Известно наперед.
Луккени скроил пафосную физиономию и пропел с завыванием эту пару строк.
- Последний танец только твой, - Элизабет с хохотом подпела, окончательно развеселившись и делая с Луккени несколько па. – Коль мне каприз придет.
- Твое небьющееся сердце по-прежнему разбито? – лукаво подмигнул Луккени.
- Я взяла осколки и сложила из них кривое зеркало тролля, - легкомысленно фыркнула Сисси. – Недаром меня называют Снежной королевой.
- Знаешь, милашка, а мне начинает нравится эта другая история, - потянулся Луккени. – Жаль, у твоего мужа сердце хромает, спотыкается, не ровен час, замрет. Пойду, кстати, справлюсь у виконта, как там наш профессор доктор.
Луккени умчался. Элизабет распустила волосы и, расчесывая их, встала у окна. Она зажгла совсем мало огня, и лунный свет красиво ложился на каштановые волны. Теперь логично было бы что-то напеть про триумф, дер Тод обожает подобные самонадеянные выступления. Но Элизабет не хотелось. Она мягко улыбнулась, глядя на ночную улицу. Если он наблюдает из теней, то так или иначе себя проявит. А если нет… Да, никто не даст гарантии, что удастся хоть что-то вернуть.
- Мне совсем не больно поднести к груди огонь,
И не больно уколоть ножом ладонь.
Если б вдруг так получилось,
Чтобы сердце вновь забилось,
Чтобы вдох стал нужен мне
Наяву, а не во сне…
Кажется сейчас,
Что былой пожар нисколько не погас.
- Я и не знал, что теперь модно петь, а не говорить, - сказал дер Тод. – Итак, сударыня, что же с вами делать?
- Надеюсь, вам не придет в голову танцевать прямо сейчас? – вежливо спросила Элизабет. – Признаться, бал меня немного утомил.
- Очаровательно, - протянул дер Тод. – Вы полностью в курсе, кто я.
- Не думаю, что это вызывает сомнения. Кто может явиться к слишком амбициозному беспокойнику? Будь я живой, еще хоть как могла списать ваш визит на галлюцинации, а так, - Сисси покачала головой. – Бесполезно отрицать очевидное, особенно если это очевидное куда успешней может отрицать моё собственное существование.
- Забавно. И вы меня не боитесь, - констатировал дер Тод.
- Когда-то боялась, - чуть улыбнулась Элизабет.
- В самом деле? – изобразил удивление дер Тод. – Не припомню, кстати, вас в реестре беспокойников.
Элизабет безразлично пожала плечами.
- Можете внести меня туда прямо сейчас.
- Благодарю, - иронично улыбнулся дер Тод. – И вы даже не спросите, какой случай привел меня в ваш дом?
- Разве только чтобы доставить вам удовольствие. Итак, какой случай привел вас в этот час? – светски осведомилась Элизабет.
- Мне жаль сообщать вам печальную новость, но прошу заранее принять мои искренние соболезнования. Придется вам на определенный срок оставить балы другим, - дер Тод чуть обозначил поклон.
- Герр Альфред, - догадалась Сисси.
- И виконт фон Кролок, он и так задержался. Вы улыбаетесь?
- Смешно, мне останется единственным компаньоном мой же несостоявшийся убийца, - грустно улыбнулась Элизабет. – Впрочем, теперь у нас другая императрица, и через несколько десятков лет Луккени вполне может еще прославиться на своем сомнительном поприще. И тогда я останусь совсем одна. Ах, прошу прощения, едва ли я должна была обсуждать это с вами. Вы здесь по обязанности, и я не смею вас задерживать, сударь.
- Изящно вы меня выставляете, - заметил дер Тод.
- Предпочитаете нечто более бурное? Хотите, я закричу, вот только заплакать не удастся, - предложила Элизабет.
- Пожалуй, я повторю когда-то сказанные вашим мужем, правда, в совсем других обстоятельствах, слова. Такую девушку, как ты, я вижу в первый раз.
- Не стоит повторяться, правда, - искренне и серьезно сказала Сисси. – Ступай, Тод, а то я, в самом деле, закричу. Нет, постой. Как там… императрица Нене? Она действительно так хороша, как о ней говорят?
- Признаться, Элизабет, мне безразлично, какова ваша императрица. Впрочем, в истории случались и куда более колоритные монархини. Я повторюсь, мне жаль последствий моего сегодняшнего визита, - дер Тод протянул руку, словно хотел провести по холодной, бледной щеке Элизабет, но тут же поспешно отдернул. – Не беги сейчас к мужу, не надо.
Дер Тод исчез. И тут же в другом конце дома что-то загремело, раздался приглушенный вскрик, хрип… Элизабет обессилено прислонилась лбом к зеркалу, стараясь не слушать, не представлять, что сейчас творится на половине у мужа.
- Мне тоже жаль, Тод, и ты даже не знаешь, насколько и чего, - прошептала теперь уже вдова профессора.
Завтра надо будет заказать себе траурный наряд и еще там всё, что надо в подобных ситуациях. Луккени достанет, договорится, сделает распоряжения. Он всегда был расторопным малым.
«В Вене золото с неба не падает, и мечты не сбываются», - Элизабет вспомнила слова герра Альфреда. А Герберт так верил, что у них получится изменить их истории, но вот теперь его собственной истории пришел конец. Герберт! Её единственный здесь друг. Наивный и циничный, темный и человечный, вредный и добрый. Сисси всхлипнула. Потом еще раз. Ну, почему дер Тод всегда всё разрушает? И почему она сама тоже согласилась всё разрушить, когда Пфайфер предложил свою сомнительную помощь? Элизабет судорожно вдохнула и закашлялась. На глазах выступили слёзы. Слёзы? Сисси закрыла лицо руками и разрыдалась, впервые за много беспокойных лет.
***
Дни перед похоронами выдались на редкость хлопотными и выматывающими. Каждый вечер Элизабет отчего-то ждала визита дер Тода, но он не спешил являться. Видно, он лишь отметил наличие очередного беспокойника, холодно сделал текущие дела в этом доме, и был таков за ненадобностью в дальнейшем продолжении знакомства. И никакая императрица не тревожила больше его покой. Всё стало холодно и правильно настолько, что отбивало всякую тягу к жизни.
- Стоило отказываться от жизни и смерти, чтобы быть настолько жалким беспокойником, - как-то в сердцах вырвалось у Элизабет.
- Вообще-то, сударыня, в реестре беспокойников вас нет, - заметил холодный, безразличный голос.
- Вы снова к нам, - пробормотала Сисси. – Надеюсь, не по делу?
- С какой бы еще стати мне вас навещать? – пожал плечами дер Тод. – Ваш статус вскоре будет изменен. Слишком много беспокойников в этом сезоне, придется урезать штаты.
Элизабет вздрогнула, пытаясь найти в равнодушном, застывшем лице дер Тода хоть тень эмоций.
- В общем, считайте это официальным заявлением, - сухо продолжил дер Тод.
Сисси кивнула.
- Я надеюсь, вы избежите соблазна потом строчить в мой департамент поток ненужных и бессмысленных жалоб.
Элизабет снова кивнула, стараясь не столько слушать, что он говорит, сколько наблюдать, как он это делает. Его лицо больше, чем когда бы то ни было, кажется похожим на бездушную маску. Или он таким был всегда, просто ради нее был повод меняться? Тогда, накануне смерти герра Альфреда, ей на секунду показалось, что дер Тод прежний. Она снова ошиблась. Элизабет тихо вздохнула.
- В вашем случае хватает неизвестных деталей, но мы разберемся, - прозвучало едва ли не угрожающе.
- Вы разберетесь, я не сомневаюсь, - сказала Элизабет. – Скажите, вы счастливы?
- Вопрос был бы глупым, если не был бы настолько неуместным, - ответил дер Тод. – Счастье – это очень человеческое понятие, применяемое обычно в специфическом смысле.
- Просто интересно, - неопределенно протянула Элизабет. – Такие, как вы, способны что-то почувствовать.
- Вообще-то в точности таких, как я, нет, - проинформировал дер Тод. - Хотя, сударыня, должен заметить, вы меня снова поражаете, - он изобразил улыбку. – Говорить о чувствах со Смертью, не будучи даже зачисленной ни в один реестр.
- Пока меня нет в ваших списках, какие еще у нас могут быть с вами разговоры? Как там, в Посмертии – спасибо, как обычно?
- Да, там действительно, как обычно, спасибо, - усмехнулся дер Тод. – Некоторые вещи неизменны. Приятно, не так ли?
Элизабет стало зябко.
- Кому как, - выдавила Сисси.
- Впрочем, люди слишком увлечены переменами, как они полагают, к лучшему, - к удивлению Элизабет, это прозвучало почти с сожалением. – До встречи, сударыня.
***
Фрау профессор стояла под зонтом, глядя, как хоронят ее официальных родственников. Рядом суетливо хлопотал Луккени. Ему было, с чего беспокоиться. Кумушки шушукались, что вдова не проронила и слезинки. В этом-то и беда. Элизабет теперь могла плакать, она дышала, и сердце билось, пусть словно нехотя, но всё же билось. Это настораживало. Всего пара визитов дер Тода – и такие перемены. Прощайте, Герберт и Альфред, здравствуй, дорогая и живая вдова профессора. Кто знает, что придет на ум дер Тоду в следующий визит. А что следующий визит будет, Луккени был готов голову прозакладывать. И еще одно: что она ему рассказала? И рассказала ли? Думать о том, как может повернуться их существование, когда дер Тод узнает всю подноготную, было тошно. С нескрываемым облегчением итальянец встретил окончание траурной церемонии и, подхватив фальшивую кузину под руку, поспешно посадил в экипаж. Возможно, имеет смысл пока не высовываться, обитать себе тихо и незаметно в каком-нибудь захолустье или вообще вернуться на кладбище. Хотя кого он хочет провести?
- Что он там себе думает? – наконец, буркнул Луккени.
- Кто? – безразлично спросила Элизабет, невидяще глядя в мутное от дождя стекло.
- Дер Тод, - раздраженно пояснил итальянец.
- Он мне не докладывал, - ответила Сисси.
- Вот и Герберт тю-тю. Надо нам вести себя поскромнее, - недовольно протянул Луккени.
- На кладбище не вернусь, - твердо сказала вдова.
- Мы уже у него на примете! Что он там говорил про реестр беспокойников? А ну, как расследование, то и сё.
- Бесполезно, - покачала головой Элизабет. – Я не хочу убегать. Пусть упокаивает.
- Ты с ума сошла? – набросился на нее Луккени. – Скорбь по фиктивному супругу смела остатки мыслей?
- Беги, если хочешь. Помнишь, как ты мне говорил: ты свободна, я свободен.
- Вот только не надо мои слова переворачивать, - проворчал итальянец, не понимая, почему он злится.
- Бедный Луиджи, - попыталась улыбнуться Элизабет. – Не волнуйся, ты сможешь отчасти завершить свою историю. Я теперь снова живая.
- Ты на что намекаешь? – взвился анархист. – Сумасшедшая! Нет, я не желаю тебя слушать!
- Но это логично, - вяло заметила Сисси.
- Вот что, скажи, что логичного в этом театре абсурда? – Луккени едва не подскочил на сиденье. – Ты – заурядная молодая вдовушка, не императрица, даже не титулованная. С чего мне тебя убивать и топать на виселицу? Я знаю, в чем дело, - уже мягче заговорил итальянец. – Мы оба устали, расстроены, взволнованы. Не будем городить огород. Лучше съездим куда-нибудь, отдохнем, развеемся. Можем даже приискать тебе нового мужа, покрепче, помоложе.
Элизабет прикрыла глаза и откинулась на спинку. Луиджи еще не понял: они следующие. Или понял, и от этого бедолаге так плохо, вон, как нервничает.
- И жили они долго и счастливо, - медленно проговорила Элизабет.
- А? – вскинулся итальянец.
- И жили они долго и счастливо, - повторила Элизабет. – В нашем случае, этого не будет. Никак и нигде, куда бы мы ни сбежали. Мы отказались от самих себя.
- Какая непроходимая чушь, - фыркнул итальянец. Карету качнуло.
- Дер Тод теперь совсем другой. Кажется, он не особенно счастлив, - внезапно сказала Сисси.
- Он не может быть счастлив или несчастлив! Он холодно исполняет свои обязанности, это его нормальное состояние. А те кренделя, что он тогда, там выделывал – вот что ненормально. Раскрой глаза, Элизабет. Он – Смерть. И мы с тобой в нынешней истории вообще ни при чем и ни при ком. Мы сами по себе. Завтра же едем на курорт.
***
- Мне совсем не больно поднести к груди огонь,
И не больно уколоть ножом ладонь.
Сердце мертвое не билось,
А потом оно разбилось.
И теперь так больно мне,
Наяву, а не во сне.
Ты меня прости,
В том, что нету больше чувств в твоей груди…
Это был самый нудный и ненужный курорт в ее жизни. Элизабет проводила большую часть времени у моря. Шум волн успокаивал, отвлекал от невеселых мыслей. Зато Луккени оживился, напропалую флиртовал с симпатичными дамами, обчищал в картишки джентльменов. Он снисходительно относился к «капризам» своей спутницы, понимающе заговорщицки повторяя: «Депрессия, я понимаю». Казалось, он вполне успешно уверил себя, что Элизабет еще со времен их обитания на погосте завела интрижку с виконтом фон Кролоком, и их отношения успешно продолжились в венский период, а теперь Элизабет попросту скорбит по некстати отбросившему копыта аманту. Дело житейское, погорюет, нового выберет. Сколько вокруг подходящих кандидатов, бери – не хочу.
А Элизабет ждала. В специальности дер Тода нет незначительных мелочей. Её нет в реестре беспокойников. Значит, она появится в реестре покойников. А когда дер Тод поймет, насколько сильно она нарушила порядок, то, скорее всего, обычное кладбище эпохи покажется ей райским уголком. Конечно, всё – в рамках правил и обязанностей, ведь дер Тод теперь ничего не чувствует, он спокоен и холоден. Надо бы и ей научиться быть такой, ведь, как выяснилось, этого она добивалась и успешно добилась. Можно начинать себя поздравлять.
- По-моему, это не дело, когда молодая женщина часами просиживает у обрыва, глядя на волны, - дер Тод, по своему обыкновению, был относительно легок на помине.
- Я в трауре, это нормально, - объяснила Элизабет.
- Скорбь по старому профессору оказалась настолько сильной? – дер Тод изобразил удивленную интонацию. – Элизабет, я тебя уверяю, ему сейчас гораздо лучше, как и твоему милому другу Герберту.
- Интересно, какой смысл ты вкладываешь в понятие милый друг, - безразлично сказала Сисси. – Если тот же, что Луккени, то ты ошибаешься.
- В самом деле? Ты с искренней безнадежностью рыдала по Герберту, - невозмутимо заметил дер Тод.
- Я потеряла единственного друга, который поддерживал меня и старался понять. Каждый бы расстроился, будь он на моем месте. Конечно, кроме тебя, ведь ты никого не можешь потерять.
- Ты намекаешь на мою бесчувственность или на то, что у меня и так никого близкого нет? В любом случае, мне не требуется ни то, ни другое, - на безупречном и бесстрастном лице дер Тода, как обычно, не отразилось ничего, кроме безразличия.
- Я теперь могу умереть, как обычный человек? – сменила тему Элизабет.
- Вполне, - кивнул дер Тод. – Беспокойники разные бывают, в зависимости от исходного материала. Из тебя беспокойника сделали при жизни, надо отметить, сделали весьма безграмотно и коряво. И вот результат. Интересно, кто же это так расстарался? – дер Тод пристально взглянул в глаза Элизабет.
- Интересно, с чего бы мне тебе кого-то сдавать? – вздрогнула Элизабет.
- Ты всё-таки боишься, - усмехнулся дер Тод. – Как банально. Мне показалось, что ты отличаешься от других.
- Это, верно, была оптическая иллюзия, - хмыкнула Сисси.
- Жаль, - без какой-либо насмешки констатировал дер Тод.
- Мне тоже, - кивнула Элизабет. – Мне жаль, что тебе жаль, - она улыбнулась. – Хотя, вообще-то, жалость едва ли твой конек.
- Ты боишься, но не меня, - прищурившись, уточнил свой вердикт дер Тод.
- Бинго, - не стала спорить Элизабет.
- Чего же?
- Не всё ли равно? Старости, смерти, как все.
- Врёшь, - сказал дер Тод.
- Прости, старая привычка. Я устала, Тод. Я глупо, нелепо потеряла себя и свою жизнь, разрушила чужие, и теперь попросту устала закрывать на это глаза. Ничего не вернется, - Элизабет закрыла глаза, видеть дер Тода сейчас было почти физически больно. – Шум волн отвлекает.
- И наводит на определенные мысли, верно, Элизабет? Не отрицай, иначе бы я попросту здесь сейчас не появился.
- Ну, всё когда-нибудь кончается, - философски заметила неимператрица.
- В твоем случае самоубийство отменяется, - почти успокаивающе сказал дер Тод. Элизабет открыла глаза и непонимающе на него посмотрела. – Просто сиди, где сидишь, - посоветовал дер Тод. – И не бойся, ты и почувствовать ничего толком не успеешь.
На мгновение ее захлестнула паника напополам с чувством беспомощности, но Элизабет тут же взяла себя в руки. Как глупо: она всегда получала желаемое и всегда была то недовольна, то желала что-то изменить, то понимала, что загадала это желание по ошибке. Дер Тод присел рядом на скамью и улыбнулся, тепло, понимающе, словно когда-то раньше, давно и не здесь.
- Если ты потеряла одну историю, то всегда можно начать другую, - дер Тод взял ее за руку.
- Я всегда получала, что хотела, и проигрывала, - невпопад сказала Элизабет.
- Вероятно, ты просто не знала, чего надо пожелать, - снова улыбнулся дер Тод. И мягко добавил. – Не бойся, я в курсе наших непростых обстоятельств.
- Герберт! – выдохнула Элизабет. Дер Тод кивнул. – Но почему?
- Ты не только всегда не знала, чего пожелать, но и еще и была несправедлива до крайности. Если потеряли оба, почему только один должен знать о потере?
- Ты не знаешь, то есть, не чувствуешь, что потерял, - слабо возразила Сисси.
- Теперь чувствую, - просто ответил дер Тод. – Может быть, пора уже вместе подумать, что нам с этим всем делать. Кстати, ты не станешь отбиваться, если я тебя поцелую? – он обнял её.
- Тод, мне тебя не хватало, - Элизабет прижалась к нему.
- Исправим, - с улыбкой пообещал дер Тод.
- Тод! – радостно воскликнула Элизабет.
За поцелуем она как-то совершенно не услышала звук выстрела, не почувствовала мгновенную боль и падение собственного тела.
***
- Черт, Луккени, опять промахнулся. Только пули зря изводишь. Стрелять – так стрелять, - заплетающимся языком пробубнил сэр Гнатс-младший.
- Тебе жалко перезарядить револьверы, Гнатси? – захихикал Луккени. – Ну, так поручи это камердинеру и отвернись.
Оба захохотали, кое-как перезаряжая револьверы.
- Ну, подкидывай в воздух свежую карту. Что там у нас, пиковая дама?
- Королева червей, - икнул сэр Гнатс-младший. – Кстати, ты не слышал, будто кто-то вскрикнул.
- Чайки, - махнул рукой Луккени, - раскричались, заразы. Ну, подбрасывай, что ли.
- Ты снова промажешь.
- И что? Место глухое, поблизости никто не околачивается. Подбрасывай. О, - довольно проговорил Лукккни, – что я говорил? Наповал. Дама вышла. Еще шампанского, Гнатси, старина, пару карт, и возвращаемся. У меня кузина в депрессии, надо вас познакомить. Вдруг станет официальной леди. Хоть повод появится.
- Повод? Какой повод? – заморгал сэр Гнатс-младший.
- Так, старая семейная шутки, - расхохотался Луккени. – Как говорится, не в этой жизни, старина.

FIN