Голос сказки (Луккени и Че)
Я - Голос сказки. Ведь каждая сказка имеет свой голос. Иначе кто тебе скажет, к примеру, жили-были двадцать пять оловянных солдатиков... Или жил-был бедный принц, королевство у него было ничтожное, не не такое, чтобы нельзя было жениться... Голос сказки совершенно необходим.
к/ф "Тайна Снежной Королевы"
к/ф "Тайна Снежной Королевы"
читать дальшеКто делает сюжет? Герои? Несомненно. Рассказчик? Всегда. Гламурную сказку про умершую королеву, такую несчастную и везучую, любимую и ненавидимую, эмоциональную и равнодушную, можно рассказать по-разному. Ведь, в конечном итоге, не столь важны герои, как то, что именно сделал или вынес из этой заварушки сам рассказчик. Выиграл он или проиграл.
Луккени и Че довольно схожи, как по отведенной им роли, так и бунтарскому характеру. Они оба любят начинать с конца, осуждать своих героинь (ах, да, оба рассказывают о женщинах), оба за революцию и развал старого мира, оба зубоскалы, и всегда в теме дня. Анархист и революционер. Висельник и будущий команданте.
Луккени, убийца и самоубийца, начинает свой репортаж прямо с того света, где, как известно, хоть сто лет просиди – а за рамки своего века не выйти. Всё те же страсти, сплетни, лица и сюжеты. Неизвестно, по какому разу покойники перетолковывают дней минувших анекдоты, досадуя более на то, что Элизабет удалось вырваться из этой круговерти, а им нет. Тут, в принципе, не суть важно, какой была эта удачно свалившая из их хладной компании императрица. Она танцевала с «Самым Главным Героем» в собственном стиле и с впечатляющими результатами. На фоне поставленных рекордов молочные ванны, семейные склоки и наплевательское отношение к близким и далеким уже не столь важны, а скорее служат эдаким дополнением к основному, как в композиции на фото «Тов. Брежнев среди однополчан». Кстати, выход Самого Главного Героя Луккени тут же льстиво анонсирует, и зритель сразу понимает, какого рода этот анархист и на кого он работает. Знаем мы таких анархистов, как могла бы прозорливо заметить кровавая царская охранка, все сплошь у нас на балансе.
Луккени даже пытается отпереться от собственного единственного значимого поступка – убийства императрицы. Мол, и не убийство это было, а так, исполнение заказа. Кто заказал? Да сама покойная и возжелала. Что, поконкретней? Ну, допустим, дер Тод, только ша, начальничек, как бы Сам не услышал, что мы его тут к делу подшить хотим. В общем, всё из-за любви, всё ради любви, почти как у Шекспира. Сама-то покойная, между нами, была дама непорядочная: народ ни в грош не ставила, отказывала мужу во внимании, моему заказчику, опять же, отказывала, да еще и детей воспитывать не умела, а вот хранить деньги в заграничных банках – очень даже. А уж сувениры с ней как расходятся… Хотите кружечку? Не хотите? Тогда тарелочку. Что вы, что вы, никакой взятки, борзые щенки не в счет.
Так и проходит от финала к началу и снова к финалу Луиджи Луккени, анархист и агент дер Тода, неизменный и, в общем-то, не видящий смысла меняться. Старая Европа сгинет и сама, носителю передовой мысли можно особо и не напрягаться. И не суть важно, кого именно убивать, если потом, за чертой, ты попадешь в бесконечную круговерть, расширенную версию Дня сурка. Так пусть хоть будет, о ком поинтереснее потолковать, глядишь, и время как-то пройдет. И еще раз, и по новой. И всякий раз азартно осуждать Элизабет, избегнувшую подобной участи, в компании понимающих современников. В самом деле, негодница какая: мы там – а она здесь, мы здесь – а она где? И жизнь прошла, как не бывало. Скучно, господа, скучно в болоте, а уже не выбраться.
Че тоже начинает свою историю с финала. Ему повезло, он и его героиня – дети двадцатого века, более того, действующие лица самого неоднозначного и яркого времени, когда художники становятся фюрерами, а актрисы с облегченной моралью – честью, совестью и лицом нации. Они живут коротко и ярко, но порой даже за небольшой срок могут что-то переосмыслить и в окружающих, и в себе. Че злится на Эвиту, Че подшучивает над ней, Че обвиняет её и восхищается. Но, что еще важнее, в своей истории они и есть «Самые Главные Герои», ибо над ними – никого. Ни Эве, незаконнорожденной девчонке из провинции, решившей покорить Буэнос-Айрес, а потом и всю Аргентину, ни Че, рассказчику и соучастнику истории, не нужны дер тоды, призраки умерших родственников, вещие кошмары и посмертные перспективы. Их цели всегда реальны.
Эва искренне и до конца поддерживает своего «императора», генерала Перона. Она не льстит себе и не оправдывается наличием непонимающих и неудобных окружающих, чужих мнений или запретов. Эвита очаровывает Аргентину и старается подарить хотя бы яркое шоу, раз уж нельзя, в самом деле, решить все проблемы. Кто не согласен – тот пусть идет своим путем на другую поляну, и устанавливает там свои правила, - так Эва прямо заявляет Че в ответ на высказываемые претензии. Эвита делает свой выбор, и даже умирая, не сожалеет о нем. «Тысячу раз ничего, и лучше быть Титанией»? Не дождетесь! «Выбор был мой, и только мой. Я могла взять любой желаемый приз… Я видела огни и шла своим путем. Я как я жила, как они сияли – и как быстро погасли», - Эвита сама подведет итог своей жизни в финале.
«Выбор был твой, и ничей больше, - скажет Че. – Рыдайте над телом, склоните голову – ее больше нет… Как быстро погасли огни». Он выступал против много в правлении Эвы и президента Перона. Че может комиковать напоследок, мол, если откинете копыта – потребуйте, чтобы вас хоронили, как Эвиту Перон. Однако он понимает и с грустью констатирует, что «это и наши похороны тоже». «Наши», похороны ушедшей вместе с Эвой и еще совсем недавно «новой» Аргентины. Наши – значит, немного еще и его…
Как многие, Че придет проститься с Эвитой. Он, танцевавший с ней на границе сна и яви, в последний раз посмотрит на свою Эвиту. А потом уйдет, чтобы стать команданте Че. В рассказанной истории он сам был и Луккени, и дер Тодом одновременно, и если бы некто из теней свалился ему на голову, он бы попросил инфернальных пришельцев подвинуться. Это его история и его Эвита, которую он осуждает, танцует и понимает.