П.С. Дон Жуан поет мнимой Эльвире речетатив Григория Грязного из "Царской невесты"
П.П.С. Но он это не совсем серьезно.
П.П.П.С. В продолжении фика ни один персонаж не был отравлен.
Испанские страсти
читать дальшеЭрцгерцогиня Софи всегда желала и старалась причинить своей невестке как можно больше добра. Можно сказать, все её мысли занимала проблема, как сделать из данного материала приличную императрицу. Когда Элизабет только появилась при дворе, тогда еще будущая свекровь снабдила её многотомным придворным этикетом, восходящим к лучшим испанским традициям. Но то ли у императрицы был плохая память, то ли чтение оказалось непосильной наукой для этой женщины, факт был в том, что Сисси так и не освоила это полезнейшее, необходимое руководство, self-made-book для всех претенденток в достойные коронованные особы.
К бесконечному сожалению эрцгерцогини, у невестки хромали не только память и способность к осмысленному чтению, но, видимо, и обе ноги: как иначе объяснить её постоянное избегание приемов, торжеств и обычных парадных выходов. Да что выходы! Позирование для портрета или для фотографии превращалось в нелепый спектакль, выставляющий имперскую семью номер один в самом невыгодном свете. Вдобавок ко всем своим недостатком, императрица совсем не страдала немотой, то есть, говоря вульгарным языком простонародья, болтала обо всем, что в голову придет. И, к огромной головной боли эрцгерцогини, в эту самую голову что только ни приходило. С первого дня в качестве императрицы Элизабет оказалась ни на что не годна и попросту опасна для бедного, наивного императора. Материнское сердце не обманешь! Эрцгерцогиня видела выражение лица своего несчастного мальчика, когда эта выскочка не просто голосила за запертой дверью «я принадлежу себе!», но еще сама же себе утвердительно отвечала, и, более того, тут же начинала сама с собой спорить на два голоса, будто даже собственное согласие её никак не устраивало. Конечно, быть на высоте непросто, слабые умы впадают в помрачение, но зачем же сходить с ума настолько демонстративно.
А её дневник! О, эрцгерцогиня тщательно просматривала эти полные яда строки. И каждый раз рука не поднималась дать его императору, чтобы, наконец, этот идеалист открыл глаза на то, что собой представляет его, увы, неблаговерная. Софи до сих пор с содроганием вспоминает ужасающе безнравственные строки, посвященные некому Темному Принцу. Этот так и не названный поименно прощелыга, судя по записям, притащился вслед за Элизабет в Вену и приобрел привычку тайно навещать императрицу. Особенно беспринципный молодчик любил пробираться в будуар императрицы, спальню, гардеробную, даже ванную комнату, при этом, как свидетельствуют записи, цинично глумясь над святостью брака, обязанностями императрицы перед короной, умственными способностями императора, и также сравнивая императрицу с чайкой. С последним, впрочем, эрцгерцогиня была категорически согласна: мозгов у невестки было и впрямь, как у птицы. Но не в этом суть! Эрцгерцогиня усилила патрули стражи, но самозваный принц так и не был пойман. Софи бдела на балах и приемах, но и там ловко шифрующийся мерзавец ничем себя не выдал, хотя из дневниковых записей следовало, что он там был и, более того, имел беседы с императрицей об их совместном (о ужас!) быте. Добило эрцгерцогиню то, что негодяй начал масштабную подготовку к самому худшему в мировой истории скандалу, подговаривая императрицу бросить всё и исчезнуть вместе с ним. И наверняка подобный фокус невестка обставила бы так, что эхо её прощальных истерик докатилось бы даже до последней левенбургской газетенки.
Софи не раз и не два пыталась поговорить с недалекой невесткой, по-доброму, по-хорошему, и объяснить глупой девочке весь последующий позор её положения, не говоря уже и несмываемом пятне и том горе, которое она могла принести всей семье. В конце концов, никчемная императрица была ей не только невесткой, но и племянницей, а кровь всё же не водица. Но Элизабет либо притворялась, что ничего не понимает, либо начинала по новой свою песню и свободе и владении самой собой.
- Вот уж действительно, лучше бы ты действительно умела владеть собой! – как-то вырвалось у эрцгерцогини в припадке раздражения. – А то вы, современные молодые люди, только и способны, что разглагольствовать.
Сисси непонимающе моргнула:
- Тётя, я…
- Я, я и ещё раз Я! Ты только и умеешь, что твердить о себе, причем себя же и выставляешь крайне ущербной дамочкой, - разъярилась Софи.
- Вы несправедливы, - нахмурилась Элизабет, - мне часто говорят, что у меня прогрессивное мышление.
- Интересно, кто? Уж не Темный ли Принц? – ядовито спросила Софи, и по побелевшему лицу невестки поняла, что попала в цель. Что ж, в отличии от её непутевой племянницы, этот негодяй, по крайней мере, не был глупцом.
- Откуда вам известно, про… Темного Принца? – с трудом выдохнула Элизабет и вздрогнула, словно ей вдруг стало зябко.
- Милочка, если ты имеешь пагубное пристрастие вслух беседовать с собой, делай это хотя бы потише, иначе о Темном Принце скоро не будут знать только тугоухий старый истопник и император, - хмыкнула эрцгерцогиня. – Кстати, с твоей стороны было бы неплохо как-нибудь его мне представить. В конце концов, должна же я хотя бы познакомиться с личностью, претендующей на роль разрушителя императорской фамилии и империи в целом. Да еще и по какому пустому поводу, - иронично взглянула на помертвевшую Элизабет эрцгерцогиня и продолжила, наслаждаясь произведенным эффектом.
- Моя дорогая, если ты вдруг решишь отбыть из дворца, я буду последней, кто станет тебя удерживать. Только не стоит делать этого со всякими фейерверками в твоем любимом стиле, - Софи непроизвольно поморщилась. – Разбитое сердце императора спасет империю. Это лучше, чем твои нескончаемые причуды. Увы, ничто не возместит недостаток воспитания, даже молодость и красота. Ах, милочка, если бы ты оказалась вдруг в Испании на несколько веков назад, ты бы поняла. Порядок, этикет, сдержанность, - вот необходимые качества для императрицы. Жаль, что это не тебя. Так ты поговори со своим таинственным знакомым, вдруг он всё еще горит желанием тебя увезти. И если да, то для твоего же блага это лучше сделать тихо, без какой-либо публичности и скандалов. Мы объявим, что ты отбыла в путешествие, например, для лечения расстроенных нервов.
С этими словами эрцгерцогиня величественно удалилась, мысленно аплодируя самой себе за проявленную изобретательность.
Элизабет смотрела на закрывающуюся за эрцгерцогиней дверь, едва не хватая губами отчего-то ускользающий от неё воздух. Эта ужасная женщина всё знала! И как же она, Сисси, была непозволительно неосторожной. Наконец, Элизабет удалось сделать вдох. По крайней мере, тётка дала понять, что не намерена устроить показательное выступление для императора или как-то иначе давать ход делу. В голове настойчиво крутилась мысль об Испании, хотя, казалось бы, при чём в данных обстоятельствах какая-то Испания? Надо было, прежде всего, успокоиться. Софи что-то говорила об Испании, вот и застряло слово в голове. Неважно. Коррида, надменные гранды, серенады, дуэли, Испания… Было бы неплохо оказаться там, далеко от Вены, дворца и Софи. Элизабет всхлипнула. Почему всё идет наперекосяк? А ведь в другом месте, или даже в другом времени она бы точно была на высоте, её ожидал бы триумф, а не унизительный шпионаж и эти пропитанные нетерпимостью выговоры. Сисси опустила голову на руки и расплакалась.
- Элизабет, что с тобой, мой ангел? – раздалось встревоженной бормотание Франца-Иосифа. – Моя мать снова тобой недовольна?
- Тебя волнует только недовольство матери? Мои переживания тебе не так важны? – вскинула заплаканное лицо Сисси.
- Ты так часто переживаешь, Элизабет, - вздохнул император. – Тебе стоит поехать, отдохнуть. Твои бедные нервы…
- Поехать? Эта ужасная женщина и на тебя вывалила кучу нелепых домыслов? – воскликнула Элизабет.
- Тебе стоит более уважительно отзываться о моей матери, - недовольно сказал Франц.
- А тебе следует более внимательно относиться к собственной жене, - не осталась в долгу Сисси.
- Мой ангел, я же предложил тебе лечебную поездку, - непонимающе отозвался незадачливый супруг.
- Ах, теперь разъезд так принято называть! – вскипела Элизабет. – Что ж, я уеду, можешь начинать считать себя свободным!
- Элизабет, мне непонятно, о чем ты так кричишь, - развел руками император. – Тебе следует успокоиться, и мы поговорим, как разумные люди. Мой ангел, ты давно не ребенок, и, прости, но мама права, тебе стоит уделить внимание своему поведению.
- О да, уж она-то уделяет максимум внимания моему поведению, - прошипела Сисси.
- Эрцгерцогиня всегда подчеркивала свою заинтересованность и готовность помочь тебе стать достойной императрицей, - как ему показалось, дипломатично заметил Франц-Иосиф.
- Ах, значит, я недостойная императрица?! – Элизабет резво вскочила на ноги.
- Мой ангел, ты не в себе. Тебе следует отдохнуть, - Франц очень надеялся, что смог сказать это доброжелательно, но твердо. – Я думаю, мы обсудим всё завтра.
Император удалился столь поспешно, будто бежал из клетки и разъяренной тигрицей. Едва он захлопнул дверь, как в неё что-то впечаталось с глухим ударом. «Пресс-папье? Но какой темперамент!» - с непонятным самодовольством подумал Франц.
- Элизабет, ты едва в меня не угодила, - усмехнулся дер Тод, выскальзывая из теней аккурат рядом с местом злополучной стыковки.
- Жаль, что не попала.
Только его сейчас и не хватало, мрачно подумала Сисси.
- Ты расстроена? – дер Тод изобразил участие, хотя, как давно догадалась Элизабет, ему было наверняка плевать на её эмоциональное состояние.
- Зато ты наверняка доволен! – раздраженно бросила Элизабет. – О твоих визитах знает весь дворец.
- Поверь, это не было моей целью, - дер Тод скроил сочувственное выражение лица. Элизабет едва зубами не заскрипела.
- Элизабет, тебе плохо. Отдохни в моих объятиях, - коварно начал несносный тип и замер, увидев в руке дамы сердца чернильницу, которая, несомненно, готовилась начать свой полет прямо ему в лоб.
- Элизабет, это уже переходит все границы, - нахмурился дер Тод. – Мне придется подумать о подобающем лечении твоих расстроенных нервов. Полагаю, небольшая поездка…
Только многовековая практика и бытие нечеловеком позволили дер Тоду уклониться от метко пущенной чернильницы и крепко схватить императрицу, пресекая иные неразумные действия. Элизабет вырывалась, одновременно плача и что-то неразборчиво ему выговаривая. Дер Тод смог уловить отдельные слова: «и ты тоже», «я от вас всех уеду», «Испания» и что-то про другое время. Что ж, уже понятней. Наверняка Элизабет незадолго до его прихода вдрызг разругалась с семьей, и теперь хочет взять тайм-аут, сменить не только место, но и время, дабы отдохнуть и спокойно обдумать решение своих проблем. И уж конечно, она не хотела бросаться на него или с ним ссориться. Но у людей, как и у нелюдей, к несчастью, случаются порой такие аффективные припадки, когда им кажется, что все против них. Дер Тод погладил уже затихающую, лишь изредка всхлипывающую Элизабет по волосам: «Не волнуйся, дорогая, мы это устроим. Будет тебе Испания».
***
Очень жарко, и трудно вздохнуть. Элизабет вяло обмахивалась веером, радуясь, что сумерки пали на раскаленный город, и одновременно негодуя на тяжелую, нефункциональную одежду. Слуги выгружали и заносили в дом её багаж, точнее, багаж путешественницы, прибывшей в этот тихий, но слишком жаркий испанский город. Путешественницу временно «заменяла» Элизабет. Кажется, испанская синьора страдала от несчастной любви, что ж, ей полезно немного побыть в забвении. Посмертие лечит всё. Сисси устало опустила веер.
- Лепорелло, смотри, какая красавица, - донесся до неё голос разряженного синьора, без особого дела слонявшегося неподалеку в компании, судя по виду, своего слуги. Элизабет фыркнула про себя. Уж куда быть краше, особенно в знойном климате, затянутой в корсет и «броню» под юбкой.
- Да-да, синьор, - причмокнул слуга.
- Я сражен наповал, - провозгласил его франтоватый хозяин и устремился к Элизабет, но вдруг резко затормозил и воскликнул. – Эльвира?! Что ты делаешь в Севилье?
Очевидно, испанку, чье место Сисси теперь занимала, звали Эльвирой. Элизабет постаралась независимо пожать плечами, что было делом нелегким в её «латах» и спокойно ответила:
- Путешествую, синьор. Мы разве знакомы?
Франт, казалось, опешил.
- Как, ты сумела забыть меня? – еще немного, и он бы захлопал глазами. Элизабет усмехнулась.
- Синьор, если бы я помнила всех, кто был мне представлен, то превратилась бы из женщины в картотеку. Но я всё еще я, - Сисси обмахнулась веером.
- Я дон Жуан, - гордо объявил разряженный субъект.
- Вы напрасно опускаете фамилию, - улыбнулась Элизабет материнской улыбкой эрцгерцогини Софи. – Мало ли в Испании Жуанов.
- Дон Жуан Тенорьо, - наконец, соизволил припомнить церемонный поклон это порывистый человек.
- Эльвира, - милостиво кивнула Элизабет.
- Это мне известно. Но какую игру ты начала? Ты хочешь вернуть меня? – дон Тенорьо пристально взглянул на неё.
- Зачем вы мне? – искренне удивилась Элизабет. – Право, странно было бы хотеть вернуться к тому, кого в принципе не знаешь, то есть, не помнишь. Я путешествую, отдыхаю. Прощайте, дон Тенорьо, и приятного вам вечера.
Элизабет повернулась, намереваясь войти в «свой» дом.
- Ты лжешь, - непосредственно воскликнул дон Жуан. – Ты говорила, что убьешь меня, если я тебя не полюблю вновь.
- В самом деле? – хмыкнула Сисси. – Что ж, считайте, синьор, я передумала. Живите спокойно.
- Я никогда не заинтересуюсь вновь оставленной мною женщиной, - как-то неуверенно провозгласил Жуан.
- Всецело разделяю ваш принцип, дон Тенорьо, особенно в отношении меня, - покладисто кивнула Элизабет. – Засим оревуар, чао и попросту адьос.
Сисси подумала, не взмахнуть ли для усиления впечатления юбкой, но тут же вспомнила о её весе. Придется удалиться чуть менее эффектно. Скрипнула дверь калитки. Дон Жуан и его слуга остались на улице, недоуменно глазея вслед мнимой Эльвире.
- Лепорелло, кажется, я влюбился, - растерянно сказал дон Тенорьо.
- В кого на сей раз?
- В Эльвиру, - со скорбным вздохом признался дон Жуан.
- Вы говорили, она истерична, - заметил Лепорелло.
- Темпераментна, приятель, темпераментна, - запротестовал дон Жуан.
- Вы говорили, она сумасшедшая, - скептично хмыкнул слуга.
- У неё оригинальное мышление, - отозвался дон Жуан.
- Она таскается за вами и всячески отравляет жизнь, - не сдавался Лепорелло.
- Она, так сказать, подсыпает перца в пресное блюдо жизни, - твердо возвестил дон Жуан.
- Она глупа, опять же, по вашим словам, - припомнил Лепорелло.
- Вздор, просто у Эльвиры несколько ограниченный набор знаний о жизни и нежная, трепетная душа, - отмахнулся дон Жуан.
- Патрон! Это же против ваших правил! – воскликнул Лепорелло.
- Я могу изменить их, послать всё в пекло ради истинной любви! – заявил дон Жуан.
- Как это верно, синьор, - заметил незнакомый вкрадчивый голос.
- Благодарю, синьор, - механически поклонился дон Жуан и взглянул на неожиданного собеседника. В густой тени у стены дома Эльвиры стоял некто в плаще. Судя по гитаре и маске, это был исполнитель серенад.
- Какая же дама удостоилась столь пылкого чувства такого блистательного синьора? – поинтересовался предполагаемый певец. Если бы не чрезвычайные обстоятельства этого вечера, как-то явление Эльвиры и неожиданная любовь, дон Тенорьо непременно бы отметил оттенок насмешки в этом приятном голосе. Но дону Жану было не до таких тонкостей.
- Ах, это донна Эльвира. Самая прекрасная женщина Севильи.
- Берите выше, самая прекрасная женщина Европы, - усмехнулся собеседник дона Жуана. – Так о ней говорят.
- Вы шутите? – поразился дон Жуан.
- Ничуть, мой синьор. Мой патрон сказал, а он никогда не ошибается, что о ней будут говорить несколько столетий напролёт. Меня не станет, вас, я извиняюсь, не станет, а донна Эльвира будет жить в веках. О, кич! – Гитарист хрипло рассмеялся.
- Ваш язык дерзок, синьор, - нахмурился дон Жуан. – Вы говорите о знатной даме.
- Вы даже не представляете, о насколько знатной даме, - ухмыльнулся незнакомец. – Но что вы на самом деле знаете о вашей Эльвире? Она капризна и бессердечна, упряма и труслива, предпочитает не замечать истинного чувства и обожает всё показное. Но кому и в какое время нужна такая правда! – Певец трагически вздохнул и прибавил. – Вдобавок, мне предстоит погибнуть из-за неё.
- Последнее особенно верно, - прорычал оскорбленный в лучших чувствах дон Тенорьо. – Потому что я вас убью, синьор наглец!
- О, кич! Её время ещё не пришло, но она уже в водовороте страстей, - непонятно провыл негодяй в маске.
- Патрон, патрон, погодите, - взволнованно зашептал Лепорелло. – А вдруг это слуга самого Герцога? Что, если Герцог положил взгляд на Эльвиру? Он будет только рад поводу выставить вас из Севильи. Помните, как он гневался из-за ваших дуэлей. И это наш Герцог еще о Командоре не знает.
- Не узнал о Командоре, и об этом прохвосте не узнает! – разъяренно воскликнул дон Жуан. – Да где же он?
Но предмет их разговора словно растворился в тени, и лишь какой-то другой голос надрывался вдали, прославляя под гитару достоинства неизвестной донны Марты.
***
В сущности, эта Севилья была тихим, захолустным местечком. Так показалось Элизабет на взгляд просвещенного девятнадцатого века. Её приезд, точнее, приезд донны Эльвиры, внес некоторое оживление в этот сонный рой, до того момента лениво жужжащий о коварном убийстве некого Командора, отца прелестной донны Анны. Говорили, что её жених, благородный дон Оттавио, поклялся отомстить вероломному убийце, который, кстати, улизнул с места преступления неузнанным. А пока убийца так и ходил непойманным, на могиле достойного синьора поставили солидный памятник.
На открытие надгробного памятника Командору, казалось, собрался весь город. Старики язвили, что покойный получился чудно, куда лучше, чем был при жизни. Прекрасная донна Анна с истинно испанской стойкостью ухитрилась не только простоять всю церемонию в тяжелом, плотном черном платье и черной же мантилье и не упасть в обморок от жары и пыли, но при этом еще и изящно подносить платок к глазам, время от времени позволять слезе-другой скатиться по бледной щеке, а в остальное время синьора вздыхала, играла веером и посылала трагические взгляды своему жениху.
Неподалеку от знатных особ расположились горожане и окрестные крестьяне. Одна парочка прибежала чуть ли не из-под венца, прихватив с собой веселых гостей. В речь дона Оттавио о доблести покойного то и дело вклинивались выкрики: «Горько!», «Красотка, ещё стаканчик!» - и тому подобное. Словом, церемония проходила весьма непринужденно и оживленно.
Элизабет привычно подавила зевок (дон Оттавио имел привычку говорить долго, с нещадными повторами), как вдруг заметила своего незадачливого «знакомого». Дон Жуан вертелся вокруг новобрачной крестьянки, что-то нашептывая ей на ушко с коварной улыбкой. Неподалеку стоял Лепорелло, усердно потчуя вином счастливого новобрачного.
- Ах, как это неприлично и безнравственно, - трагическим шепотом возвестила прекрасная донна Анна, проследив направление взгляда Элизабет. – В то время, как мой бедный отец, - донна Анна сделал выразительную паузу, закатила глаза и поднесла к щеке платок. – Знаете, его ужасный убийца так и не найден. О, печальные, горестные времена!
- Да-да, - вежливо согласилась Сисси, гадая, когда же дон Оттавио закончит своё выступление. И она ещё считала бедняжку Франца любителем всё затягивать. Да он просто метеор по сравнению с этим благородным грандом.
- Ах, донна Эльвира, это было ужасно, просто ужасно, - жарко зашептала донна Анна. – Я чуть с ума не сошла. Представляете: ночь, я одна, и тут ко мне в комнату врывается подлый змей. Я закричала, но никто не ответил. Я стала бороться, но он меня удерживал. А потом мой бедный отец… О, это слишком трагично. Зачем я осталась в живых!
По бледной щеке донны Анны эффектно скатилась слеза. Дон Оттавио запнулся, и собравшиеся поспешно захлопали.
- Кошмарное происшествие, - кивнула Сисси. – Какой коварный злодей. И как он только сумел пробраться в ваш дом? - Элизабет изобразила живейший интерес. Донна Анна вздрогнула.
- Если б знать. Наверное, влез на балкон, - донна Анна обмахнулась веером. – А какие отвратительные, мерзкие вещи он мне говорил, я чуть не умерла от стыда.
- Прискорбно, но, донна Анна, в таком случае вам будет легко опознать этого злодея по голосу, - заметила Элизабет.
- Ах, он наверняка его изменил, - чуть покраснела донна Анна и еле слышно простонала. – Невозможно это видеть. Вы только посмотрите на несносного дона Жуана. Мой отец мертв, а он коварно увлекает бедную Церлину.
Элизабет взглянула на довольно похихикивающую девушку и улыбающегося дона Тенорьо.
- Всюду жизнь, - примирительно сказала Сисси.
- Это так вульгарно, так распущено. Вы непременно должны заметить ему это, донна Эльвира, - вынесла вердикт донна Анна.
- Отчего я? – удивилась Элизабет.
- Но ведь это на вас он обещал жениться, - сладко улыбнулась донна Анна. – Если бы мой достойный жених вел себя так, я бы сгорела от стыда.
- Это было бы крайне непродуктивно, - пробормотала Элизабет.
- Простите, что?
- Я сказала, что наш сговор давно расторгнут, - не менее мило улыбнулась Элизабет. – Мне нет дела до дона Тенорьо.
- Бедняжка, - с показным сочувствием зашептала донна Анна. – О, этот дон Жуан – жестокий негодяй. И зачем только милый дон Оттавио с ним водится. Ничего хорошего эта дружба ему не принесет. Но нельзя допустить, чтобы юная душа погибла, - донна Анна указала на довольную, раскрасневшуюся Церлину. – Глупышка не понимает, как опасен коварный дон Жуан. Донна Эльвира, вам приличней вмешаться.
Элизабет с улыбкой покачала головой.
- Ах, я понимаю, отчаянье и месть стучатся в ваше сердце, - вцепилась в её руку донна Анна, - но вам надо себя пересилить. Вы выше этого.
- Простите, синьора.
- Да-да? – донна Анна с удивлением заметила странного человека с напильников в руке. – Вы – плотник?
- Я вестник. Луиджи Луккени, синьора. У меня дело к прекрасной донне Эльвире, - ухмыльнулся Луккени.
- Прекрасной? – непроизвольно не то повторила, не то переспросила донна Анна.
- Наипрекраснейшей, волшебной, волнующей, великолепной, - закатил глаза итальянец. Донна Анна несколько позеленела.
- Луккени, оставь свои шутки, - чуть нахмурилась Сисси.
- Ах, синьора так скромна, но бриллиантам не нужна реклама, - оскалился Луккени. – Несравненная донна Эльвира, мой патрон молит вас уделить ему несколько минут вашего драгоценного внимания.
- Вы, случайно, не слуга этого негодяя дона Жуана, - нервно обмахнулась веером донна Анна, прожигая неприязненным взглядом «прекрасную донну Эльвиру».
- О нет, я всего лишь недостойный глашатай своего великого повелителя, - фальшиво вздохнул Луккени.
- Герцога Севильи? – зашипела донна Анна.
- Берите выше, синьора, - загадочно сказал Луккени.
- Неужели сам король? – чуть ли не простонала донна Анна.
- Патрон здесь инкогнито, проездом, и исключительно из-за несравненной донны Эльвиры, самой прекрасной женщина иберийского полуострова и всей Европы, - подмигнул Луккени.
- Если ты закончил свою клоунаду, то я готова идти, - нейтрально заметила Элизабет.
- О, я не смею вас торопить. Патрон согласен ждать вас, сколько вам будет угодно, - поклонился Луккени.
- Ах, - прошептала донна Анна и упала в обморок. Благородный дон Оттавио еле успел подхватить свою нареченную.
- Моя бедняжка! Такой скорбный день, - зачастил дон Оттавио, обмахивая донну Анну.
- И слишком насыщенный, - Сисси красноречиво взглянула на скроившего самую невинную физиономию Луккени.
- Заметьте, ни слова неправды, а какой эффект, - довольно проговорил итальянец.
- Пожалуй, мне лучше удалиться, - сказала Элизабет.
- Тебе удалиться, а молодому дону Тенорьо поискать приличного врача. – Под недоуменным взглядом Элизабет Луккени непринужденно пояснил. – Дон Жуан слышал наш милый, честный разговорчик с Эльвирой и, кажется, теперь ему угрожает вывих челюсти, так он разинул рот.
***
Дон Жуан Тенорьо страдал. И если бы страдание доставляла рана, полученная на дуэли, так ведь нет. Из всех дуэлей и стычек он выходил победителем. Он страдал из-за того, что его отвергла женщина. И более того, бывшая мимолетная возлюбленная. Это было попросту подло со стороны Эльвиры, вот так запросто взять и забыть его, дона Жуана, да еще вдобавок увлечься кем-то другим. Пусть это даже сам король, как говорила донна Анна, хотя такой вариант представлялся дону Тенорьо совсем невероятным. Вздор для легковерных женщин. Наверняка какой-то ушлый тип нацепил маску, подпустил пафосу и теперь интригует своей загадочностью. Король, ха-ха! Волшебный принц, иноземный герцог, таинственный граф. Чушь, но весьма мешающая ему лично чушь. Впрочем, нет такого препятствия, которое до сей поры дон Жуан не обернул бы к собственной пользе. Кавалер донны Эльвиры слишком загадочен. Кто угодно может напялить на себя и на слугу маски, всучить последнему гитару – и несуществующий король со своим герольдом готов к гастролям.
Дон Жуан всё подготовил очень тщательно. Экспромт с донной Анной чудом окончился условно неплохо. В случае с Эльвирой стоило быть осторожней. Во-первых, она его слишком хорошо знает. Во-вторых, судя по слуге и общему антуражу, её новый воздыхатель тоже тот еще пройдоха, и едва ли будет честно играть, коли найдет нежданного соперника. Так что, синьоры, бдительность и еще раз бдительность, а благородство оставим для другого спектакля. Донна Эльвира надолго запомнит эту ночь.
Дон Жуан и Лепорелло бесшумно приблизились к дому донны Эльвиры со стороны кладбища. Луна как раз зашла за тучи, облегчая дону Жуану осуществление его плана: в такой темноте попробуй отличи одного ряженого от другого. Лепорелло, поначалу, тихо подвывал, боясь покойников, но пара добрых оплеух и фляга с вином смогли вселить храбрость даже в подобного труса. В окне комнаты донны Эльвиры горел свет. Несомненно, она ждала короля-принца, наверняка, даже лестницу веревочную припасла, дабы тот с удобствами взобрался на балкон. Дон Жуан усмехнулся: он уже на месте, а «принцам» надо меньше ушами хлопать, особенно в Севилье. Лепорелло встал под балконом и негромко затренькал на гитаре.
- С ума нейдет красавица, - с чувством начал дон Жуан, - И рад бы забыть её – забыть-то силы нет!
Куда ты удаль прежняя девалась,
Куда умчались дни лихих забав?
Не тот я стал теперь – все миновало,
Отвага мне души не веселит,
И буйная головушка поникла.
Не узнаю теперь я сам себя…
Дон Тенорьо настолько проникся этой странной песней, что в процессе исполнения и сам поверил в то, о чем пел. Голос донны Эльвиры произвел эффект ушата ледяной воды.
- Крайне досадно однажды себя не узнать, синьор.
Нахалка оперлась на ограждение балкона и совсем не торопилась спустить лестницу. Дон Жуан решился на тактическую хитрость.
- Ты не узнаешь меня, красавица? Это же я, спусти скорее лестницу, не заставляй меня ждать, - негромко сказал дон Жуан, надеясь, что Эльвира будет стараться расслушать слова, а до звучания голоса ей дела не будет.
- Зачем тебе лестница? – изобразила удивление эта бессердечная мерзавка. Дону Тенорьо на какое-то мгновение даже захотелось её убить. Ничего, терпение, донна Эльвира и раньше не отличалась сообразительностью.
- Чтобы прийти к тебе, моя возлюбленная, - провозгласил дон Жуан, стараясь, чтобы в голосе не прозвучало угрозы.
- Так за чем же дело стало, приходи.
Дону Жуану показалось, что Эльвира попросту издевается, и он снова напомнил себе о её недалеком уме.
- Королева моего сердца, я всей душой жажду к тебе прийти, - предпринял новую попытку дон Жуан.
- Душой, - насмешливо фыркнула, то есть, мечтательно протянула, как поправил себя дон Жуан, донна Эльвира. Что ж, эта женщина всегда выводила его из себя. По совести говоря, нынешний её кавалер должен был бы иметь темперамент айсберга и запас терпения Папы, не говоря уже о слепоте крота и врожденной тугоухости, чтобы не укокошить её в первую же неделю совместного счастья.
- Но лишь одна мелочь мешает нашей любви, - продолжил дон Жуан, дабы Эльвира хоть что сообразила наконец.
- Мелочь, - теперь совершенно отчетливо фыркнула Эльвира.
- Лестницу, моя синьора, лестницу, или я и без неё форсирую ваш чертов балкон! – не выдержал дон Жуан.
Эльвира рассмеялась. Он точно убьет её сегодня, пронеслось в голове у дона Тенорьо. Меж тем Эльвира, не сознающая, насколько она близка к встречи с Создателем, преспокойно ушла с балкона и закрыла за собой дверь. Такое откровенное издевательство было невозможно стерпеть. Взревев, как раненный зверь, не слушая скулеж перепуганного Лепорелло, дон Жуан начал свой нелегкий подъем. Вскоре он был на балконе и, не медля, распахнул дверь в комнату, ввалился внутрь и уже там пораженно замер.
- Однако, и шума от вас, милейший, - скучающе заметил некто, по-хозяйски расположившийся на кровати донны Эльвиры. – Если б я точно не знал, что это вы, подумал бы об организованной под нашими окнами внеплановой корриде.
- Вашими окнами? – угрожающе просипел дон Жуан.
- Нашими, - на удивление миролюбиво заметил странный субъект, словно и не замечая ножа в руке незваного гостя. – Моими и донны Эльвиры. Вот, Элизабет, а ты говорила, что здесь только жарко, пыльно и скучно, а тут смотри, какая экзотика, настоящий дон Жуан.
Последнюю нелепицу дон Тенорьо не понял, но, с другой стороны, если бы он стремился понимать каждого убитого соперника, то стал бы священником. Расположившаяся рядом с потенциальным покойником Эльвира улыбнулась.
- Я его совсем другим представляла, - заметила Элизабет, - не таким примитивным, - она наморщила нос.
- Эльвира, отойди в сторону, - максимально доброжелательным в подобных обстоятельствах тоном проскрежетал дон Жуан. – А то кровь на тебя попадет, закричишь, в обморок упадешь. Зачем нам омрачать сладость свидания такими нелепостями.
Несносная донна Эльвира пожала плечами. Обнаженными плечами, вот ведь чертовка! Дон Жуан бросился к ней, но вдруг замер, будучи едва ли в силах сделать вдох, не то, что пошевелиться.
- Экзотика, - протянула Сисси, - а всё Луккени постарался. Произвел тебя едва ли не в испанские короли.
- Какое неожиданное понижение в должности, - рассмеялся дер Тод. – Ну, а с вами что делать, молодой человек? – обратился он к неподвижному дону Жуану.
Дон Жуан мог бы ему много чего высказать, что он сам хочет сделать с данным типом, помимо обязательной выдачи инквизиции этого, несомненно, опасного колдуна и его ведьмы Эльвиры, но оцепенение не представляло такой возможности.
- Может, позовем Командора? – предложила Элизабет. – Пусть сам с ним разбирается.
- Элизабет, мы же не в опере, - добродушно усмехнулся дер Тод. Впрочем, дону Жуану тут почудился зловещий оскал порождения тьмы. – И вообще, бегающие статуи это не совсем мой профиль. У человека есть свобода воли, он сам сделает свой выбор.
- Да-да, свобода воли, - поддакнула Элизабет. – Ты это непременно вспомни в следующий раз, когда мы будем ссориться, и ты решишь устроить мне немедленный переход в Посмертие.
Дон Жуан мысленно похвалил себя за проницательность насчет необходимого кавалеру Эльвиры терпения. Да, будь ты хоть колдун, хоть демон, но сладить с донной Эльвирой – это не доверчивых селянок на шабаш тащить. Предполагаемый демон недовольно зыркнул на Эльвиру, и дон Жуан едва ли не восхитился её стойкостью и бесстрашием. Впрочем, напомнил он себе, едва ли донна Эльвира способна понять, чем грозят ей подобные поклонники и их недовольство. Но всё равно молодец. Дон Жуан даже смог преодолеть оцепенение и одобрительно, но неразборчиво что-то промычать.
- У тебя появился болельщик, - рассмеялся дер Тод. – Впрочем, пора бы его отсюда убрать.
Теперь дон Жуан замычал оскорблено. Благородный дон не мешок с морковкой, чтоб его можно было убрать.
- Да, синьор, вам пора на кладбище.
На сей раз дон Тенорьо попытался дать понять, что это ещё вопрос, кому и куда пора, и вообще, в инквизиции разберутся.
- Полагаю, Командор вас уже заждался, - дер Тод щелкнул пальцами.
Дон Жуан поспешно отступил к балкону. Командор, как же, инквизитор уже заждался, и не его, а эту преступную парочку. А Командора, вернее, его каменного истукана, он, забавы ради, непременно пригласит к себе пропустить стаканчик за счастливое избавление от нечистой напасти. Дон Жуан перемахнул через балкон и скрылся в ночи. Кратчайший путь к дому лежал через кладбище.
- Готов, - бесстрастно прокомментировал дер Тод. – Командор такой оказии не упустит.
- Значит, каменный гость всё же явится на ужин к дону Жуану? – поинтересовалась Элизабет.
- Зачем, они и на кладбище могут чудесно прояснить назревшие вопросы, - безмятежно улыбнулся дер Тод. – Куда проще проваливаться в могилу, не отходя от края оной.
***
Эрцгерцогиня Софи могла торжествовать. Отъезд строптивой невестки произошел тихо и как-то буднично. Если в её свите и был анонимный Темный Принц, то он в который раз никак себя не проявил, вероятно, нахально маскируясь под фрейлину, лакея или кучера. На взгляд Софи, Элизабет держала себя при расставании вполне достойно, а особенно хорошо она держала спину и шею, словно дамы на старинных испанских портретах. Хотя при чём тут Испания? Неразумный сын пытался вменить ей, матери, в вину отъезд его несравненной супруги. Пусть. Вместе с Элизабет отправились в путешествие и её опасные дневники. Конечно, ей порой будет не хватать этих бредовых записей, но спокойствие сына и империи важнее. Жизнь должна была стать если не лучше, то правильней. Что до так и не пойманного Софи темного Принца, то вот кому теперь точно будет раздолье. И всё-таки, как же он обходил патрули?