Людвиг, для тебя

[Nit-rabbit]

Леденящая кровь история про нохского призрака.

Фэндом: ОЭ
Автор: Санита
Название: Сказки дядюшки Штанцлера или Нохское привидение
Примечание: писано для Вороньего Шута
Примечание два: кто такой Людвиг и откуда у Алвы шут? см. здесь http://ravenjoker.diary.ru/

И Штанцлер такой молодой,
И новый излом впереди…
(поется голосом пьяного Окделла)

«Тут ходят призраки, и они алчут крови герцога Алва!
- Что, и я?
- И ты тоже!
- Ну, просто, блин, ночей не сплю - хожу и алчу…»
Вороний Шут

Воскресение, конечно, вещь менее обыденная, чем смерть, но бывалого человека ничем особо не удивишь. Поэтому когда в гостиную трехкомнатной камеры, отведенной в Багерлее для старого, больного человека вбежала Катарина Оллар с криками: «Он воскрес! Чтоб он сдох, мерзавец!», - достопочтенный граф Штанцлер только и спросил:
- Кто?
- Этот прохвост, шут герцога Алвы! – встряхнула взлохмаченной шевелюрой Катари.
- Его, кажется, в Нохе убили, - дипломатично заметил бывший кансильер.
- Видно, не до конца, - королева изящно опустилась в кресло, откинувшись на бархатные подушки.
- Успокойтесь, ваше величество, - мягко сказал Штанцлер. – Расскажите, где вы его видели.
- Да в Нохе же, где ж еще.
- Вполне возможно, что это был призрак, - предположил эр Август.
- При-зрак? – недоуменно протянула Катарина.
- Призрак, призрак, - покивал головой Штанцлер. – Кстати, а что вы делали в Нохе?
- Я? Э-э, зашла попросить совета кардинала Левия по части трактовки некоторых спорных мест Эсператии, - покраснела Катарина Ариго.
- Я так и думал, - поджал губы Штанцлер. Бывшая королева зарделась еще ярче.
- Да, странные дела творятся нынче, странные, - забубнил Штанцлер, прикидывая, как бы ловчее использовать это наваждение. В том, что Катари ошиблась, он был уверен: его шпионы хлеб не зря едят. Если сообщили, что герцогского любовника больше нет, значит, нет. И не беда, что любовником он маршалу не был – главное, что королева в это верила. А, доверяя информации, доверяешь и информатору.
Королева вздохнула, не решаясь прерывать ход мысли великого человека, и принялась деловито поправлять скомканные в ходе богословской беседы кружева. Но в этот момент в гостиную с шумом ввалился герцог Окделл. Он был только что от Альдо: восторженный, радостный и готовый лбом горы прошибить на благо Великой Талигойи. «Этим надо воспользоваться», - по привычке отметил Штанцлер.
- Ваше величество, - несколько смешался Дикон при виде прекрасной Катари.
- Я уже ухожу, герцог, - бывшая королева как ошпаренная вскочила с кресла. – Я только справилась о здоровье графа Штанцлера и уже тороплюсь обратно, в Ноху… то есть, я хотела сказать, в монастырь. Нет-нет, не провожайте, я знаю дорогу. К тому же, меня будут встречать. Прощайте, Дикон, и не забывайте: вы так похожи на вашего отца…
Последняя фраза донеслась уже из-за двери. Август Штанцлер вздохнул: «обтесывание камня», как и всегда, придется брать на себя. «Я потом выставлю счет этому Ракану. И за советы, и за покушения на маршала, и за Дикона. Особенно – за Дикона. Иногда мне кажется, что лучше было все-таки уехать в эмиграцию в Дриксен. Хозяйством бы обзавелся, жену себе взял, новую, молодую… Опять же, здоровье поправил». Разумеется, вслух кансильер сказал совсем иное. Придав лицу привычное патетическое выражение, Штанцлер торжественно начал производство очередной порции патриотической лапши.
- Дикон, мой мальчик, я вижу, у нашего славного короля Альдо Ракана всё хорошо?
- Хорошо, эр Август, вот сегодня мы с Альдо…
- Пока хорошо, - перебил паренька Штанцлер.
- Что значит «пока»? – захлопал длинными ресницами герцог Окделл. – Ведь мы же победили, узурпатор свергнут.
- Но враги хотят смерти нашего доброго короля! И первейший враг – кэнналлийский Ворон.
- Я понял: его надо убить, да?
- Умница, - почти умилился эр Август. – Но вокруг него происходят странные явления, мой мальчик. И эти явления могут помешать справедливой каре.
- Это какие такие явления? Я – повелитель скал, мне ничего не страшно, - заявил Дик.
- Чудесно, - обрадовался Штанцлер. – Впрочем, иного я и Великая Талигойя и не ожидали от сына Эгмонта Окделла. Значит, ты поедешь в Ноху и достойно воздашь подлецу и убийце за его грехи. Но, - тут эр Август многозначительно поднял вверх палец, - опасайся призрака шута.
- П-призрака шута? Какого еще шута? – с опаской спросил бесстрашный повелитель скал.
- Шута герцога Алвы, - едва не подвывая проговорил Штанцлер.
- А, Людвига? Он же умер, - оторопел Дикон.
- Иногда умершие возвращаются, мой мальчик, и страшна их месть живым.
- Месть? За что?
- За поруганные чувства, - трагическим шепотом возвестил Штанцлер. Дикон сжался в кресле.
- Я расскажу тебе эту печальную историю, Дикон. Как ты знаешь, герцог Алва, - Штанцлер сделал выразительную паузу.
- …Развратник, негодяй и просто мерзавец, - с готовностью вставил Дикон.
- Да, - благосклонно кивнул эр Август, - так вот герцог Алва не побрезговал растлить и собственного шута. Хотя в этом была и своя положительная сторона (этот каприз спас тебя от участи страшнее смерти!), Ворону вскоре надоел рыжеволосый красавчик, о чем он не преминул ему сообщить. Поняв, в каком положении очутился, не вынеся позора, шут утопился…
- А говорят, пристрелили его, - простодушно заметил Дикон. – В Нохе и пристрелили.
- Пристрелили? Ну, что ж, всякое бывает. Словом, не удалось ему утопиться, и герцог Алва…
- …Развратник, негодяй и просто мерзавец!
- … приказал наемным убийцам застрелить несчастного юношу в Нохе.
- А почему он сам его не застрелил? Эр Рокэ великолепно стреляет, и…
- Недосуг было, на войну он собрался и вообще пьяный был в тот день. А подручным своим оставил распоряжения: сослать в монастырь королеву, унизить истинных патриотов Талигойи, полы в доме вымыть, шута пристрелить. А после мытья полов стрелять шута в доме было как-то несподручно.
- Какой мерзавец!
- Да-да, но сейчас мы не об этом. Так вот, застрелили, значит, шута в Нохе, а потом добрые люди и говорят, мол, неспокойно там по ночам стало. Да и днем не лучше. Рассказывают, что бедный, неупокоенный шут бродит по Нохе и всё подлого и коварного герцога Алва разыскивает. Как встретит кого на своем пути, так сразу нежно за плечи приобнимет холодной, полуистлевшей рукой, и спрашивает: «Любимый, ты ли это?» А потом, видя, что ошибся, душит. Таким образом, в Нохе было удавлено уже четверо простолюдинов, один мелкопоместный дворянин, двадцать два офицера охраны и один священник.
Дикон потрясенно молчал. Перспектива быть единственным удавленным в Нохе повелителем скал как-то его не привлекала.
- А… а чего он Алву не задушит? – спросил герцог Окделл.
- Любит он Алву до сих пор, - тяжело вздохнул кансильер, - всё на свидание ждет и очень злится, если вместо Алвы на пути другие попадаются. Впрочем, тебя, как старого знакомого, он, может, и не тронет.
Дик вздрогнул, вспомнив этого «старого знакомого» и его бешеные глаза в момент их последней встречи.
- Т-так я пойду? – нерешительно сказал Дикон.
- Иди-иди. И помни: Великая Талигойя надеется на тебя, мой мальчик.
«Пусть надеется, - подумал Дикон, выйдя в коридор, - но в гости к призраку шута я не пойду. Хотя… Сказать ему, разве, что я герцог Алва и есть? Призраку-то всё равно, а я жив останусь. Пожалуй, так и сделаю. Да, решено, сегодня же и пойду».
В час между волком и собакой герцог Окделл, надежда Талигойи и сын своего отца, надел черный парик и устремился в Ноху. С собой он взял необходимые при посещении узников мелочи, как-то: яд в солонке, веревку, мыло, опасную бритву, нож, пистолет и монетку, чтобы было сподручней решить, каким именно способом спасти Великую Талигойю от хитрого синеглазого негодяя.

Людвиг терзал гитару уже второй час. Тем вечером он решил повеселить (или соблазнить, это уж как получится) соберано любовной песенкой на старый, хорошо известный мотив. Вот только слова почему-то упорно не хотели подбираться. Гитара рыдала, шут тоже едва не плакал от жалости. Жалел Людвиг не себя, а герцога Алва, которому предстояло впоследствии это выслушать.

«Belle»… Ну, или «beau» - не знаю точно сам.
Хмель. Мне хорошо бы вмазать сто пятнадцать грамм.
Тушите свет, пусть будет в комнате темно,
Красавец там или красотка – всё равно.
Была бы в скалах только бухта кораблю,
Я ваш цветок тогда слезами окроплю.
И утром будет очень весело узнать,
Кого же все-таки я заманил в кровать…

Но кого лирический герой Людвига таки заманил в кровать, узнать было не суждено. Прямо перед ним, сопя от осознания важности исполняемого долга перед Талигойей, звеня шпагой, роняя яд и пистолет, предстал герцог Окделл.
- Мне говорили, тут ходят призраки, - неуверенно начал Дикон, силясь рассмотреть скользнувшую в тень фигуру.
- Всего-то один, - успокоил его Людвиг.
- И… где он? – спросил пытливый юноша.
- Прямо перед тобой, о путник, - сдерживая смех, торжественно сказал Людвиг. Герцог Окделл совершенно некуртуазно икнул.
- А… Ты ни о чем меня спросить не хочешь? – вспомнив рассказ эра Августа, проблеял повелитель скал. – Например, узнать кто я?
- Ну, и кто ты, о путник? – совсем развеселился шут.
- Я – герцог Алва! – с готовностью выдал Дикон домашнюю заготовку и поправил слегка съехавший парик. Теперь настала очередь Людвига икать. От смеха.
- Герцог Алва? – с подхрюкиванием переспросил Людвиг.
- Герцог Алва, - уже куда увереннее сказал Ричард. – И я иду, э-э, к другому герцогу Алва.
Людвиг подумал, что от смеха, наверное, тоже умирают, особенно от тщательно сдерживаемого смеха.
- Понимаю-понимаю, - сдавленным голосом сказал шут, - это у соберано такое своеобразное раздвоение личности: одна личность спит, а другая ходит, ценные вещи роняет.
Шут ловко поддел носком сапога оброненный Диконом пистолет.
«Расколет, как пить дать расколет!», - молнией пронеслось в герцогских мозгах.
- Ну, я пошел? – без особой надежды спросил Дикон и приготовился к удушению.
- Иди, коли дорогу знаешь, - философски сказал Людвиг. – Только бритву отдай мне на память, а? Не дай создатель поранишься. Да и веревочку с мылом придется оставить.
- А как же я буду выполнять долг перед Талигойей? – протестующее пискнул Дикон.
- Ты же герцог Алва?
- Да.
- Негодяй, развратник и просто мерзавец?
- Ну, да.
- Тогда о каком долге перед Талигойей может идти речь?
- И действительно, о каком?
-Вот, а я тебе о чем толкую!
Обрадованный, что его убьют не сегодня, Дикон поспешно сдал оружие и помчался обратно. Его ждал пылающий камин, курица, вино и Роббер с душеспасительными разговорами. А о том, что ждало Людвига, мы поговорим как-нибудь в другой раз.