Каждый суслик - агроном.
Аффтар (высовывая голову из норы): Уфф, жара спала, и всеми малой группой несколькими персонами, включая самого себя, любимый и по-прежнему альтернативно одаренный аффтар снова с вами. По традиции, это мюзикловый кроссовер, и, по той же традиции, непременно кроссовер пары других мюзиклов с "Элизабет". Что еще сказать? А, вот что. Поскольку я не психолог (оглядываясь на свидетеля из реала и заталкивая диплом подальше), так вот, товарищи, поскольку я не психолог, за достоверность названий, описываемых методов и тонкостей их применения аффтар никакой ответственности не несет. Итак, поехали?
читать дальшеЖизнь, равно как и ее посмертная перспектива, манила и играла с профессором Абрахамом Ван Хеллсингом. Это была игра в поддавки. На заре своей специфической карьеры, будучи простым сельским врачом, он весьма удачно потерял невесту: не все так выгодно женятся, как профессор похоронил. Смерть несчастной открыла безграничные вампироборческие перспективы, ввела в лучшие не-мертвые аристократические гостиные Европы, а потом началось завоевание и мира вполне живых и, что немаловажно, денежных обывателей. Взывание к теням предков, составление посмертных завещаний, установление факта инфернального адюльтера, успокоение ревнивых живых и упокоение ретивых не-мертвых, - словом, карьера задалась. К сорока с лишком годам, скопив изрядный капитал, профессор решил, что пора и на заслуженный отдых: пусть дальше человечество само справляется с нежитью. Он проложил дорогу – вперед, молодежь! – ну, а первопроходцу честь, слава, пожизненная рента, вовремя конфискованный и переписанный на себя замок с прилегающей деревенькой, и какое-нибудь безобидное хобби.
Гербарии отпали в полуфинале: миссис Харкер, любезно согласившаяся скрасить его «одинокую старость», посчитала пустой затеей иметь в доме столько ненужного сена, если все лошади по-прежнему продолжают ютиться в конюшне, а не рассматривают альбомы с сухой травой, чинно сидя за чаем в гостиной.
Ловля бабочек – слишком жестокое занятие по отношению к этим хрупким созданиям. Им, верно, довольно неприятно быть наколотыми на булавки, пусть даже и посеребренные.
Охота – отвратительное времяпрепровождение, грозящее вылиться в массовое убийство ни в чем не повинных зверюшек. Ни к чему потакать низменным, атавистическим кровожадным инстинктам, тем более, что время от времени профессор и так выезжал со старыми приятелями то на оборотня, то на чупакабру, смотря по сезону и уровню активности нечисти.
Карты, распитие горячительного, употребление некоторых медикаментов не в медицинских целях, вампирские балы и обычные оргии были с некоторым сожалением оставлены в прошлом: здоровье стоило поберечь.
В конце концов, профессор остановил свой выбор на семейной психотерапии – непыльном занятии, отчасти связанном с прежним призванием. Первое же дело всколыхнуло начавшие, было, его забывать околоинфернальные круги. Ван Хеллсинг помог знакомому трансильванскому графу достойно, не роняя чести аристократа со многовековым стажем, разъехаться, наконец, с тремя опостылевшими и изрядно заплесневелыми красотками. Красотки получили скромное, но зато до конца выплаченное приданое, и вскоре смогли недурно устроиться, выйдя замуж за весьма кстати подвернувшихся иностранцев. Блондинка окрутила бывшего проездом в Трансильвании американца и отбыла с ним в неведомый Кливленд. Брюнетка крепко вцепилась в незадачливого английского психиатра и, в итоге, дотащила этого слабо ориентирующего в личной жизни малого до алтаря. Впоследствии мистер Сьюард, с подачи своей порой излишне темпераментной миссис, сделал неплохую карьеру в колониях. И миссис Сьюард клянется, что в своё время её супруг выйдет в отставку самое меньшее в чине вице-губернатора, уж она за этим присмотрит, будьте покойны. Шатенке достался так и вовсе готовый лорд, вдовец с еще совсем не растраченным наследством от прежней жены. Что до графа, прежнего покровителя всех этих дам, то сей достойный джентльмен приобрел душевный покой, здоровый сон, аппетит и окончательно расстался с мыслями о трагизме своего положения и суициде как единственном выходе из оного. Его сиятельство рекомендовал профессора Ван Хеллсинга всем своим знакомым: вот человек, поистине, способный уладить любую нечеловеческую проблему, даже если она касается семейной или что-то вроде того жизни.
У профессора появилась своя маленькая группа почитателей. Эрик, предпочитающий пользоваться псевдонимом Призрак Оперы – человек с разбитыми надеждами на женитьбу и ранее не леченным маниакально-депрессивным расстройством. Карлотта, бывшая примадонна и бывшая куртизанка, страдающая от потери любовника и появления приставки «экс». Сара Шагал, мещаночка с высокопоставленным покровителем, по несколько раз за месяц делающая нелегкий выбор между светом и тьмой. Герберт, настоятельно просящий не упоминать его титула и фамилии молодой вампир лет не более чем двухсот: по его словам, он сам никаким таким расстройством не страдал и впредь страдать не собирается, но «бедный papa» всё равно отправляет его к профессору всякий раз, как туда направляется его гражданская мачеха, фройлен Шагал. За компанию с этой колоритной парой частенько является и Альфред, бывший студент, а ныне новообращенный вампир без определенного положения. К импровизированному кружку любителей групповой психотерапии семейных и личных отношений любит подсаживаться и миссис Харкер, дама несомненных нравственных и прочих достоинств, официальная муза профессора и его же неофициальная супруга. Идиллия, гармония – вот светлые цели, достигающиеся почтенным обществом порой несколько раз за один вечер. И, разумеется, как это всегда бывает, внешний хаос иногда врывается в импровизированную оранжерею душ, но не затем, чтобы смутить, а единственно чтобы подкинуть новый занятный случай для совместного разбора.
- Ну и гроза! – заметила Сара, чуть отодвигая тяжелую бархатную портьеру. – Не то, что обратиться в летучую мышь, в карете страшно проехать.
- Дорогая, я настаиваю, чтобы вы и ваши обворожительные спутники остались у нас ночевать, - любезно улыбнулась миссис Харкер. – Это вполне уместно в подобной ситуации, к тому же, мы еще не закончили разбирать случай из детства бедного мсье Эрика.
- Да-да, непременно надо вызвать призрак его матери, - поддержал Альфред, заслужив милостивую улыбку хозяйки.
- На месте матери мсье Эрика, я бы сожалела не о том, что заставляла маленького уродца носить маску, а что вообще оставила его при себе, - обмахнулась веером Карлотта. – Ну, что я такого сказала? Нечего так на меня пялиться: есть разные способы, это уж всем известно. Но глупая женщина зачем-то держала свою ошибку у своей юбки, за что и поплатилась. Теперь вместо посмертного покоя сплошное беспокойство и сцены. Ах, я в такую ловушку не попадусь, увольте! И если кто-то вздумает меня вызывать с того света, то сильно пожалеет.
- А у вас, оказывается, нет сердца, Карлотта, - лениво усмехнулся Герберт, глядя на покрасневшего от негодования Призрака.
- А вы, оказывается, это только заметили, сударь, - экс-примадонна шлепнула веером по поручню кресла. – Впрочем, вам, верно, ни к чему особо наблюдать за дамами, не так ли?
- Змея, как есть змея, - ничуть не обидевшись, рассмеялся вампир, склоняясь к ее руке. – Альфред, шери, зачем так нервно дергаться? Здесь все свои, и давно перетрясли чужие перины и сеновалы.
- А вы, Герберт, нынче большой остряк, - шутливо шлепнула его губам Карлотта, вырывая руку.
- А вы, мадам, сегодня напрасно так целенаправленно стреляете в меня взглядом: до сердца всё равно не достанете, а желудку лишь сплошное расстройство.
- Почему сразу расстройство? Я охотно помог бы вам провернуть это дельце, скажем, в два ночи на галерее, - притворно-добродушно предложил Эрик. Карлотта зашипела.
- Не ссорьтесь, дети мои. Я не заказывал серпентарий на дом, - примирительно сказал профессор Ван Хеллсинг. В эту минуту лакей, чопорный и надменный, будто член палаты лордов, объявил:
- Элизабет.
Затем, словно сомневаясь, стоит ли делать дополнительные замечания относительно новой гостьи, всё-таки прибавил:
- Императрица Элизабет.
- Ах, как это мило, императрица, - прощебетала Сара, наконец, оторвавшись от окна. – Призрак Анны Болейн к нам на огонек уже заходил. Клеопатру вызывали на прошлой неделе, она еще нашла, что в темноте мсье Эрик в профиль вылитый Цезарь, не хватает только Рубикона, армии и Рима.
- Да-да, обворожительная дама, эта мадам Клеопатра, - подхватила Карлотта. – Помню, я была великолепна в ее роли. О, как мне рукоплескали!
- И какое у вас при этом было декольте, - пробурчал Эрик. – Словно… в том театре, где вы начинали.
- Так вы захаживали в тот маленький бордель? Да вы проказник, мсье Эрик, - щелкнула веером Карлотта. – Не сомневаюсь, в маске вас было не узнать. Надеюсь, милая малышка Кристина не принесла потом в подарок мужу французку, пообщавшись с вами? О, не смотрите на меня так темпераментно: я вспыхну, и вы не успеете сбежать.
- Браво, Лотти, - хлопнул в ладоши Герберт.
- Благодарю, малыш.
- Мадам Карлотта, мсье Эрик, снова вы расшалились, - покачала головой Мина, вставая чтобы подать руку входящей в гостиную даме.
На незнакомке был насквозь промокшая оперная накидка и роскошное платье, изрядно подмоченное грозой. Уложенные в замысловатую прическу волосы чуть растрепал ветер. Но даже в этих условиях, несносных для любой дамы, незваная гостья была удивительно хороша.
- Она прекрасна, - пробормотал немедленно покрасневший Альфред.
- Такой даме я бы с удовольствием посвятил оперу, - приосанился Призрак.
Карлотта и Герберт переглянулись и как-то синхронно поправили локоны.
- Оперу? В самом деле? - безразлично переспросила Сара. – Интересно, какую?
- «Елена Троянская», - шепотом сказала Карлотта, обращаясь, скорее, к застывшему возле ее кресла Герберту, чем отвечая на вопрос его неофициальной мачехи.
- Ах, сударыня, мы счастливы вас видеть, - радушно приветствовала красавицу миссис Харкер.
- Взаимно, фрау… Ван Хеллсинг, я полагаю?
- Миссис Харкер, дорогая, миссис Харкер, - со смехом поправила Мина и заговорщицки прибавила. – Эти официальные мужья бывают такие неудобные, хуже прабабушкиного серванта. Об сервант зацепишься юбкой и набьешь синяков, но это такая мелочь по сравнению с загубленной молодостью и невозможностью новых надежд на счастье, - Мина выразительно посмотрела на профессора.
- Моя дорогая мадам Мина, я вам бесконечное число раз повторял: вашего мистера Харкера проще совсем убрать, чем заставить развестись с женой, да еще и отдать ей некоторое имущество. Впрочем, в который раз предлагаю вам стать вдовой.
- А я в который раз говорю, что это слишком бесчеловечно, мой дорогой профессор.
- Так за чем же дело стало: пусть это и осуществит не-человек, - пожал плечами профессор и обратился к гостье. – Мадам Элизабет, очень рад встрече. Как вы заметили, мы здесь по-простому, без титулов и светской мишуры. Правило номер один: ничего из того, что обсуждается в этой комнате, не выносится за ее пределы.
- Да-да, конечно, - поспешно кивнула Элизабет, незаметно разглядывая собравшихся и сомневаясь, по адресу ли она попала. Какой-то дальний родственник графини Батори, еще не упокоенный, но уже исправно приглашаемый на приемы в Посмертие, на прошлом рауте так и увивался за ней, не только самой прекрасной императрицей, но также и единственной смертной на этом сборище нежити разной масти. Он-то, между прочим, и обмолвился о салоне профессора Ван Хеллсинга, в котором можно при желании разрешить вопрос запутанных семейных и внесемейных отношений.
- Правило номер два: не делайте свою ситуацию еще хуже, - невозмутимо продолжал профессор. – Вас что-то тревожит, иначе вы бы не посетили наш скромный кружок, так зачем в придачу рисковать своим здоровьем? Сбросьте вашу промокшую накидку, присядьте поближе к камину. Лучше гореть в огне любви, чем лихорадки, и задыхаться от поцелуев, а не от кашля. Прошу, мадам.
Ван Хеллсинг помог императрице снять накидку и проводил к отведенному ей месту. Миссис Харкер подала пунш.
- Вам надо согреться, дорогая, немного расслабиться.
- Расслабиться? О, как раз мне стоит держаться настороже, - немного нервно, но от этого не менее очаровательно рассмеялась Элизабет. – О, да я совсем озябла. Вы позволите? – Она скинула промокшие туфли, и тотчас Альфред бросился к этой обворожительной женщине, дабы подать меховую полость.
- Благодарю, вы очень милы, - Элизабет улыбнулась юному вампиру, укутывая свои маленькие ступни. – Ну, вот, теперь мне гораздо лучше.
Карлотта неопределенно фыркнула.
- А вы действительно императрица? – не выдержала Сара.
- Да-да, знаете ли, мадам, сейчас всякая, э-э, оригиналка рада объявить себя непременно императрицей Элизабет и начать борьбу за идеальную талию, - улыбнулся Герберт, довольный непосредственностью своей почти мачехи.
- В известных домах уже нет прежнего разнообразия исторических персон, - добавила Карлотта, непроизвольно придавая своей реплике почти непристойную двусмысленность.
- О, я вовсе не желала подобной популярности, - чуть пригубила пунш Элизабет. – Решительно, даже воображение отказывает современным умам. Если бы я только соскользнула в безумие, мне не было бы абсолютно никакого дела до той несчастной Элизабет, которой я теперь являюсь. Я стала бы Титанией!
- Вы были бы самой прекрасной Титанией, мадам! – с жаром кивнул Эрик. – И, несомненно, король Оберон не замедлил бы тотчас похитить вас из скучного мира равнодушных обывателей.
Этот невинный, в сущности, комплемент, заставил Элизабет вздрогнуть. С каким-то странным видом она обвела взглядом комнату, особенно пристально всматриваясь в притаившиеся по углам тени.
- Уж не галлюцинации ли у нее? – шепнула Карлотта Герберту.
- Интересничает, - пожал плечами вампир, - как и все женщины.
- Оберон? – дрогнувшим голосом сказала Элизабет. – Не будем поминать к ночи такого Оберона.
- Расскажите, что вас тревожит, милая мадам Элизабет, - мягко предложил профессор.
По словам обворожительной гостью выходило, что у нее исключительно сложная семейная ситуация. Ее достойный супруг, слабохарактерный в личном аспекте человек, был под каблуком у собственной деспотичной матери, не выносящий бедняжку Элизабет. Жизнь несчастной была невыносима: приемы, торжественные выходы, балы, сплетни, изнуряющий ежедневный туалет, смена нарядов, причесок, драгоценностей. Корона в прямом и в переносном смысле была слишком тяжела. Прибавьте к этому полнейшее непонимание и отсутствие какой-либо поддержки со стороны венценосного супруга. О, если бы не дети, она бы и минуты не осталась в ставшем для нее клеткой дворце! Но даже ее милых ангелочков забрала эта ужасная женщина, ее свекровь. И эти горести, представьте себе, еще не предел ее страданий. Дело в том, что ее хотят убить.
- Убить? – воскликнул Альфред, пораженный, что кто-то вообще способен на подобную гнусность по отношению к этой беззащитной и прекрасной женщине.
- Да-да, лишить жизни, - скорбно подтвердила Элизабет, стоически подавив вздох и беспомощно смотря на профессора, Альфреда и, на всякий случай, еще и Эрика. Последний не замедлил проявить благородное негодование:
- Злодейский замысел! Отнять у мирового сада его самый прелестный цветок. Сударыня, чей же скорбный, погрязший в пороках ум додумался до столь отвратительной идеи?
Очаровательная гостья успела трагически улыбнуться, вызвав кислые мины на лицах Карлотты и Герберта, и, верно, хотела ответить Призраку Оперы, как из теней в углу гостиной раздался голос:
- Вообще-то это был мой ум, сударь, и на вашем месте я бы поостерегся высказывать поспешные суждения о его отрицательных характеристиках.
Из теней выступил, вероятно, не-человек, весь в темном. На его безупречно красивом лице застыло холодное, несколько надменное выражение, с которым в приличном обществе принято отчитывать нашкодившего управляющего перед увольнением. Впрочем, едва лишь загадочный визитер подошел к Элизабет, как выражение его лица сменилось, придав ледяной маске оттенок некоторой снисходительности, если не заботы.
- Какой прочувственный рассказ, Элизабет. Право, я бы растрогался, если бы не знал тебя и слушал впервые.
- Благодарю за столь нетривиальную оценку, - сдержанно сказала Элизабет, напряженно следя за малейшими перемещениями и действиями вошедшего.
- Я рад, что ты согрелась, - он кивнул на меховую накидку и пунш.
- Спасибо, что у меня произошли эти контрастные процедуры, - тихо хмыкнула Элизабет. – Англичанки полагают, что сырость полезна для кожи, как и холод.
- Ты же знаешь, я рад выполнять твои капризы, любимая. Ты сама выбрала «войти в замок, как обычный человек». Думаю, впредь тебе стоит осведомляться о погоде и не забывать зонт, оправляясь в путешествие, - с выражением бесконечного, безмерного, окончательного спокойствия проговорил гость.
- Так это и есть ваш высокопоставленный супруг? – медовым голосом спросила Карлотта, без стеснения разглядывая собеседника Элизабет. – Право, грех вам было наговаривать на него, сударыня. Где же вы усмотрели безразличие? Он весьма трепетно относится к вам и вашему, без сомнения, хрупкому здоровью.
- Уж он-то относится, - с ядом в голосе отозвалась императрица. – И к здоровью, и к хрупкости оного.
- Я и не знал, что у вас в Вене такой симпатичный император, - ввернул Герберт, стреляя глазками в сторону нового лица в их салоне.
- Я вас уверяю, молодой не-человек, что у них в Вене далеко не такой симпатичный, и, без сомнения, не столь многообещающий император, как вы это себе сейчас представляете, - равнодушно ответил гость. – Кажется, я забыл представиться?
- Это совершенно излишне, - благодушно махнул рукой профессор, - лично я вас великолепно помню, хотя, признаюсь, и не ждал в гости так скоро.
- О, нынче вечером я всего лишь сопровождаю даму, - махнул рукой становящийся всё более загадочным в глазах собравшихся знакомый профессора.
- Даму, которую, с ее слов, вы имеете намерение лишить жизни? – с понимающей улыбкой уточнил профессор.
- Профессор Ван Хеллсинг, вы это так тонко уловили, - восхитилась Элизабет. Стоящий рядом с ней не-человек пожал плечами и придал своему совершенному лицу выражение легкой скорби и безграничного терпения: так матери порой смотрят на своих допустивших промах малышей.
- Пока что, милая мадам Элизабет, я ничего не уловил, как вы изволили выразиться, а всего лишь суммировал высказывания одной стороны проблемы. Полагаю, сударь, вторая сторона отнюдь не император, да продлятся его дни и неведение, а вы собственной персоной?
Гость коротко кивнул.
- Возможно, вы могли бы поделиться с нами своим видением ситуации? – с мягкой улыбкой попросила Мина.
- Не вижу смысла, миссис Харкер, - равнодушно бросил визитер. – Еще немного лет, и мы узнаем, кто был прав с самого начала.
Он посмотрел на Элизабет.
- Тод всегда несносен, - с кротким видом мученицы заметила Элизабет. – Никогда не снизойдет до нормального разговора. Угрозы, зловещие предсказания, императивные требования, аффективные, пугающие признания, непристойные предложения – вот всё, что я от него слышу.
- Какой мерзавец! – прошептал Альфред Призраку Оперы, который если не сказал, то явно подумал то же самое.
- Тод, сударыня, вы сказали, Тод? – одновременно с ним уточнил Герберт, проворно зажав рот изумленному юному вампиру.
- Странное имя, и такое короткое для существа более-менее достойного положения в обществе - протянула Сара, по привычке потянувшись к пирожным и тут же с сожалением отставляя вазочку подальше. Сидя на гемоглобиновой диете, не стоит употреблять обычные лакомства, если не хочешь заработать несварение.
- Тод, - с грустью во взгляде подтвердила Элизабет. Тод пожал плечами с видом, мол, так уж вышло, лучше Тод, чем какой-нибудь Иосиф-Леопольд или Франц-Фердинанд.
- Мда-а, дер Тод, значит, - глубокомысленно промычал Герберт и, подмигнув еще не проникнувшейся всей спецификой вопроса Карлотте, сказал. – Сударь, право, я преклоняюсь перед вашим долготерпением и добротой. В сущности, кто их слушает, этих красоток, что они там себе болтают! Ласковое обращение их только расхолаживает. Женщины черт знает что готовы наговорить о достойном мужчине, если поступать с ними, как с леди, а не как они того заслуживают.
- Герберт! – шокировано выдохнул Альфред, за что тут же получил ощутимый пинок.
- Ваше мнение, сударь, не достойно порядочного человека, - сквозь зубы проговорил Эрик.
- Мой милый мальчик, сколь ни прискорбно, но вы во многом правы, - с безмерной грустью сказала Карлотта, настороженно глядя на Герберта и силясь разгадать, что за игру он затеял на этот раз. – Много ли выигрывают эти порядочные люди или не-люди в игре по женским правилам? Ах, поверьте, я и сама частенько так развлекалась, но, право, жаль всех этих влюбленных в нас бедняжек.
Герберт пылко подтвердил, что ему жаль «бедняжек» никак не меньше, чем милейшей примадонне в отставке. А уж если «бедняжка» не использует всех преимуществ своего высокого положения, так ему и вовсе следует заказывать памятник при жизни виновницы всех его злоключений.
- Ах, значит, так! – воскликнула Элизабет, очаровательно разрумянившись от гнева. – Вы с ним заодно, что ж, очень мило. Может быть, вам, сударь, и вам, сударыня, вполне льстит быть собственностью важной персоны, эдаким приложением наподобие трости или собаки, но я не собираюсь быть ни тем и ни другим. Я принадлежу лишь себе, и сама выбираю свою судьбу, как бы мне ни старались помешать трагические обстоятельства.
- Ну-ну, дитя мое, не будем горячиться, - Ван Хеллсинг по-отечески похлопал Элизабет по руке. - Я верю, что для вас подобное положение невыносимо.
- Благодарю, профессор, - сказала Элизабет, изящным жестом утирая единственную слезинку в уголке глаза.
- Моя дорогая, мужчины способны сделать для нас всё, только чтобы при этом не принимать в расчет наше мнение относительно этого всего, - ласково проговорила Мина. – Но мы вовсе не обязаны подчиняться, особенно если наш тиран – не законный супруг, да и в этом случае возможны варианты. Ах, милая, так тяжело быть императрицей, а тут еще и такое, - миссис Харкер с сочувствием покачала головой.
- Ой, миссис Харкер, к чему это лицемерие среди своих друзей? – с усмешкой протянула Карлотта. – Да подкатись «такое» к вам, когда вы были помоложе, ручаюсь, скрашивать старость нашего дорогого профессора пришлось, за отсутствием иной кандидатуры, хотя бы мне.
- Приятно собираться в компании, где ты всегда будешь немного помоложе кого-нибудь, - с безмятежной улыбкой отозвалась Мина, в упор глядя на Карлотту. – Мсье Эрик, право, даже к лучшему, что та люстра пролетела мимо: со временем зеркала огорчают больше, чем свалившееся на голову изрядное количество хрусталя, не так ли?
- Мои любимые змейки, они очаровательны, герр Тод, - добродушно сказал профессор. – Но кое в чем они весьма показательны. Блеск и красота быстротечны, и часто растрачиваются лишь на пустое кокетство. Что же остается потом? Говорят, славная королева Бесс, в конце концов, возненавидела зеркала.
- Да, я припоминаю, - с безразличным видом кивнул Тод, - старушка была довольно эксцентричной.
- Впрочем, стоит признать и другое. Порой мы слишком забываемся, так что нашим милым леди только и остается, что отчаянно защищаться без надежды на спасение и какие-то положительные перемены. О, но тут надо подумать и вот о чем: что это за леди, если она настолько роняет себя, что позволяет существу с низменными, примитивными инстинктами так долго находиться рядом, возможно, даже где-то поощряя его своим поведением.
- Вы действительно забываетесь, - протянул Тод, чуть сузив глаза. – И забываете положение моей Элизабет, как текущее, так и в перспективе.
- Существу? Ну, знаете, - выдохнула Элизабет.
- Существу, он же существует? Значит, существо, - как бы не замечая перемены настроения своих гостей, доброжелательно ответил профессор. – Да, милая мадам Элизабет, вы – человек, прекрасное творение со свободной волей, перед вами открыты все дороги. Сегодня вы императрица, а потом… О, вы можете стать кем угодно, ангелом или демоном, и навсегда вычеркнуть из своего бытия своего недруга, тем паче, что сфера его влияния весьма ограничена и слишком узко специализирована. Человеческая жизнь коротка и полна скорбей, зато потом вы его уже не увидите.
- Дорогая, только представьте, вы будете в горней выси, ну, или на инфернальном балу, кружить головы и разбивать души, а ему будет навсегда закрыт к вам доступ, - ласково прощебетала Мина.
Элизабет посмотрела на дер Тода, непроизвольно взяв его за руку, и сидевший неподалеку Альфред с удивлением отметил, что на ее лице отразился непонятный страх.
- Да, какие блистательные перспективы вас ждут, сударыня, - поддержал хозяина с хозяйкой Призрак Оперы. – Хотя я не могу не понимать досаду и злость вашего оппонента в жизни, в сущности, он довольно ограничен в средствах и лично для вас абсолютно безопасен. Ваша сильная воля, ваша возвышенная душа, ваше мудрое сердце, мадам Элизабет, проведут вас по тонкому льду жизни и укажут дальнейший путь. Он не сможет вам помешать, сударыня. Ручаюсь, даже если это Смерть, если мы правильно поняли ваше имя, сударь… Так вот, прекрасная мадам Элизабет, даже Смерти не удержать человека на его собственном пути.
- С удержанием у нас, действительно, накладка, но вот подтолкнуть излишне увлекающегося человека к успокоению – это, право, сущая ерунда, - заметил Тод, стремительно теряя свое ледяное равнодушие и сжимая руку Элизабет.
- О, сударь, люди того не стоят, - весело отозвался Герберт. – Их глупые ужимки, их поверхностные суждения – что вам до них? Пусть летят или падают, куда им заблагорассудится. Мы, не-люди, по благородству натур порой слишком возвышенно мечтаем и преклоняемся перед эдакими бабочками-однодневками, забывая, насколько пусты и ограничены, неблагодарны, слепы и безжалостны люди. Решительно, хорошо, что, разочаровавшись, мы способны навсегда отвернуться от не стоящего внимания создания без печали и сожалений. Пусть бабочки порхают и сгорают, впредь нам не будет никакого до них дела. В конце концов, кроме этих мотыльков есть и другие, способные оценить доброе отношение и личность очарованного ими странника.
Герберт обаятельно улыбнулся сначала Альфреду, потом Карлотте.
- Ой, так это точно Смерть? – захлопала глазами Сара. – Кажется, будто гроза уже заканчивается. Верно, графу будет тоскливо одному, если мы бросим его этой ночью.
- Если желаете, поезжайте с Альфредом, моя дорогая, - предложил Герберт. – А я воспользуюсь любезным приглашением миссис Харкер. Было бы обидно бросить столь обворожительных собеседников.
На сей раз его улыбки предназначались Тоду и опять Карлотте.
- В самом деле, мы просто не можем бросить достойного джентльмена, удрученного столь, э-э, не умеющим ценить истинные чувства объектом, - поддержала Герберта экс-прима.
- Вам, сударыня, лучше не судить об императрице столь вольно, - холодно сказал Тод, игнорируя пылкий, приглашающий взгляд Карлотты. – Это, кстати, касается всех собравшихся. Мне всё равно, как вы думаете обо мне и моих действиях – это несущественно, тем более принимая во внимание разницу нашего положения. Но извольте говорить о даме с должным почтением.
- Тод, не важно, я давно привыкла, как обо мне судачат. Даже забавно услышать подобное из первых уст, - попыталась улыбнуться ему Элизабет. - Меня никто не способен понять, только ты. Но возмутительно, как они отзываются о тебе! И это банальное, неумное и неуместное перемывание костей считается здесь психологией!
- Групповой терапией, дорогая мадам, - мягко поправил профессор. – Помогает всесторонне проанализировать ситуацию и общими усилиями найти оптимальное решение проблемы.
- Спасибо за ценное разъяснение, профессор, - ядовито сказала Элизабет. – И каков же будет ваш вердикт?
- Моя дорогая мадам Элизабет, мой дорогой герр Тод, лучше всего вам будет расстаться сейчас. Не отравляя друг другу годы или, что еще хуже, изрядный кусок вечности взаимными обидами, придирками и недоразумениями. Очаровательная мадам, наверняка, повстречав вашего знакомого впервые, вы были слишком юны и не разобрались вовремя, кто перед вами и к каким последствиям может привести подобное знакомство. Позднее, из страха или по женскому мягкосердечию, не исключаю, что тут было и то и другое, так вот, позднее вы не нашли в себе сил порвать столь травмирующую душу и калечащую жизнь связь. Вы взрослая, разумная женщина, будьте умницей хотя бы теперь. Что до вас, милейший герр Тод, я бы хотел процитировать строки одного, несомненно, знакомого вам покойного поэта из варварской страны, хотя это обстоятельство и не помешало ему достичь определенной мудрости. Как с вашим сердцем и умом быть чувства мелкого рабом? Опомнитесь, не роняйте себя и не выставляйте на посмешище ваше уважаемое ведомство. Конечно, вам крайне затруднительно найти себе ровню, говоря честно, едва ли возможно. Но, полагаю, достойная, опытная, привлекательная и сообразительная дама из не-людей куда более предпочтительный вариант. Она постарается понять вас, а не будет ежедневно заставлять вникать в собственные ничего не значащие капризы.
- Как вы правы, профессор, - с глубочайшим уважением склонил голову Призрак Оперы.
- Браво, маэстро! – зааплодировал Герберт.
- Но принесет ли счастье отказ от любви? – еле слышно возразил Альфред, в который раз краснея до ушей.
- Счастье? Малыш, его нет, есть только покой и воля. И самое главное, чтобы эта самая воля была исключительно собственная, - снисходительно шлепнула вампира веером Карлотта. – Капризы, принуждения… Нет, надо принадлежать только себе, мадам императрица права, и не зависеть от мелких страстишек. Только себе! Не нужно никакой любви, навешивающей удушающие цепи.
- Любовь может многое, но не всё, - вздохнула Мина. – Покой души дороже. Да есть ли она, эта любовь? Или просто жажда заполучить милый сувенир, украшение интерьера или домоправительницу.
Тод и Элизабет, с одинаково удивленными лицами, смотрели то на сплотившихся против их отношений членов кружка, то друг на друга. Казалось, они в буквальном смысле не могли поверить в то, что только что услышали.
- Я понимаю, вам сложно признать свои заблуждения, - тоном заботливого отца сказал Ван Хеллсинг, - но, детки, чем раньше, тем лучше. Я занимаюсь психологией отношений изрядное количество лет и хорошо вижу, когда перспектива есть, а когда ее нет.
- Я занимаюсь упокоением куда большее количество лет, чем вы психологией, - недобро проговорил Тод, - и, кажется, вижу ваши окончательные перспективы прямо сейчас. Кстати, ваши толки просто смехотворны.
- Ты прав, любимый, - нахмурившись, сказала Элизабет, поднимаясь с кресла. – У всех бывает плохое настроение или откладывающая определенный отпечаток специальность, но чтобы так запросто указывать другим, что для них лучше, да еще и настолько топорно проводить анализ. Значит, вы полагаете, что я, по юности и неопытности, не знала, с кем познакомилась? Ха, я не дура и не слепая, профессор! Я великолепно знала, кто передо мной и, уверяю вас, составила самое лучшее мнение, которое и по сей день не изменила. Я надеюсь, Тода вы не посмеете записать в дураки и слепцы, чтобы потом разливаться, как он тоже не понял и не разобрался, и так на протяжении некоторого количества лет? О, я вижу насквозь ваш так называемый психологический салон, хотя точнее было бы сказать паноптикум! Вам всем, за редким исключением, просто завидно, да-да.
- Завидно? – нервно обмахнулась веером Карлотта. – Это же просто абсурд.
- Бред, - с видом знатока кивнул Герберт, явно намереваясь продолжить свое высказывание, и тут же осекаясь под ледяным, не сулящим никаких положительных как не-жизненных, так и посмертных перспектив взглядом Тода.
- Самообман, - неуверенно поддержал Эрик, смотря исключительно в пол, чтобы наверняка не встретиться взглядом с Тодом.
- Вы так считаете? – азартно воскликнула Элизабет. – Да что у вас есть, кроме скуки, пресыщенности и этого вот кружка, где вы по сто раз перемололи друг друга и теперь ищете, что бы еще зажевать.
- Вы полагаете, у вас есть что-то иное? – иронично осведомился профессор, игнорируя уже не просто угрожающий, а откровенно убийственный взгляд дер Тода.
- Не у меня, у нас. У нас с Тодом есть наша любовь. Мы сами есть друг у друга, - просто сказала Элизабет.
- Ты права, любимая. И если кто-то осмеливается судить о том, в чем ни бельмеса ни смыслит, - обняв ее, угрожающе начал дер Тод.
- Так вы не расстанетесь? – с настойчивостью спросил профессор, изящно прячась от взгляда дер Тода за веером Карлотты.
- Смотря с кем, - медленно проговорил дер Тод, обводя взглядом притихший психологический кружок. Несмотря на пылающий камин, температура в комнате начала резко снижаться. – Мне вдруг показалось, что с некоторыми персонами я окончательно попрощаюсь прямо сейчас, ну, а они, в свою очередь, простятся не только со мной, но и со своей жизнью.
- И можете отправляться куда хотите, в горние выси или на инфернальный бал, - добавила Элизабет. – Вас же так чаруют эти перспективы в виде увивающихся нелюдей. Лично мне этого не надо. Я останусь с Тодом, даже когда умру. Мы ведь всегда будем вместе, Тод?
- Конечно, Элизабет, я за этим прослежу. И если кто-то будет против и, особенно, позволит себе отпустить на сей счет свои особо ценные замечания, что ж, тогда, пожалуй, я несколько расширю свои, так называемые, ограниченные возможности, - ласково улыбнулся ей Тод, впрочем, тут же изменяя выражение лица, услышав следующую реплику Ван Хеллсинга.
- Даже когда он вас убьет? – вкрадчиво спросил профессор у Элизабет откуда-то из-за Мины и Альфреда.
- Убьет? Чепуха, ерунда, как вы вообще могли такое подумать о Тоде! Это Смерть, а не маньяк с лондонского дна. Люди сами или при посредничестве ближних сворачивают себе шеи. Тод всего лишь прекращает агонию.
- Я рад, что ты так хорошо понимаешь специфику моей деятельности, дорогая, - растроганно сказал Тод.
- Ты очень хорошо объясняешь, любимый, вникая во все обстоятельства. Не то, что некоторые, выносящие суждения, не имеющие под собой какой-либо логической основы. Тод, прости, я была неправа, когда сказала, что ты мне не нужен, а вот этот мир очень даже. Всё совсем наоборот.
- Нет-нет, ты была права, хотя только и наполовину. Мир тоже по-своему занятен, играй с ним как хочешь.
- Ты самый лучший! – Элизабет порывисто обняла Тода. – Ты был прав и насчет, э-э, моего недомогания, - немного смущенно прибавила императрица. – Знаешь, я всё-таки решила уехать подальше от дворца и… мужа. Если ты согласишься составить мне компанию…
- Какое еще «если»! И вообще, мы с тобой несколько засиделись в этом никчемном месте. Ты расстроилась и снова дрожишь. Пойдем, я помогу тебе собраться. Свет и Тьма, как бы ты, в самом деле, не простудилась после такого дождя.
- Я сама виновата, да и дождь прихватил меня только на пороге.
- Нет-нет, это была моя ошибка, извини. Но мы непременно примем меры, чтобы ты не заболела.
- Браво! Дорогая мадам Элизабет, дорогой герр Тод, приятно видеть такое трогательное единение. Думаю, проблема решена и вам действительно пора восвояси, так сказать, всё обдумать и обсудить, - как ни в чем ни бывало сказал профессор Ван Хеллсинг. – И попробуйте только начать утверждать, что вам не помогла групповая терапия.
- Но профессор, вы же рекомендовали, - начала Элизабет.
- Рекомендовал? Простите, дорогая мадам Элизабет, я лишь создавал ситуацию, не скрываю, подначивал вас обоих, спасибо моим друзьям за помощь в этом деле. – Профессор обвел благосклонным взглядом завсегдатаев своей гостиной. – Зато как чудесно всё в итоге получилось.
- Однако, профессор, вы большой прохвост. И сильно рисковали, - усмехнулся Тод.
- О, я привык, за столько лет-то, - махнул рукой профессор. – Мы с вами и раньше порой были на грани окончательного и бесповоротного знакомства, равно, как и мои друзья. Я рад, что вы оба сумели посмотреть на вашу ситуацию с другой стороны.
- Спасибо, профессор. Это было весьма своеобразно, и я пока что не знаю, как отнестись к произошедшему этим вечером, но, думаю, это пойдет нам с Тодом на пользу. А теперь мне действительно пора. Миссис Харкер, дамы, господа, всё было очень познавательно. Доброй ночи.
- Пойдем, дорогая, - Тод помог Элизабет набросить высохшую накидку. – Всем собравшимся – моё окончательное до свидания, а некоторым даже до скорой встречи.
Тод взял Элизабет под руку, и оба исчезли, не дойдя до порога гостиной.
- Что это было? Угроза? – встрепенулась Карлотта. – «До скорой встречи», вот ведь неблагодарность какая!
- Дорогая, не стоит воспринимать всё в штыки, - мягко возразила миссис Харкер. – Мой милый профессор, вы не припомните, в наши тихие края, случайно, не ожидается нашествие ваших бывших коллег по другой специальности?
- Ожидается, моя дорогая мадам Мина, и даже не случайно.
- Ужасно, - прошептал Альфред, с беспокойством глядя на Герберта и Сару.
- Каковы они из себя, старые или молодые? – полюбопытствовала Сара. – Только бы не испортили бал! Кстати, я вас всех приглашаю на наш бал. Это будет очень увлекательно. Кстати, мсье Эрик, ваш костюм Красной Смерти будет там замечательно смотреться.
- Да-да, наш дорогой Фантом, все окрестные вампирши буду ваши. Ну, или вы – их, уж как получится, - рассмеялась Карлотта.
- Сами поберегитесь окрестных вампиров, - огрызнулся Эрик. – В прошлом году ваш флирт с родственником графа едва не довел до беды.
- Пустяки, - махнула веером Карлотта. – В этом году у меня особый эскорт повышенной миловидности, - она выразительно посмотрела в сторону Герберта, который поспешил принять самый невинный и непонимающий вид. – Кстати, меня уговаривают спеть.
- Хм, скажите-ка, Герберт, в бальной зале есть люстра? Что?! Кто это «склонный к стереотипическим действиям маньяк»? Да я… Я сам спою!
- Что ж, просим, просим, - проворковала Карлотта. – У нас получится чудесный, гремящий страстями дуэт.
- Но как же с теми, э-э, охотниками, чей приезд можно ожидать? – обеспокоенно спросил Альфред.
- А мы их тоже пригласим, - отозвалась Сара. – Не бойся, миленький, больших хлопот они не наделают.
- Мы могли бы пригласить их на заседание нашего психологического кружка, - рассудительно заметила миссис Харкер. – У людей подобной профессии обычно много внутренних проблем и конфликтов, и это не считая внешних противоречий.
- Моя дорогая мадам Мина, вы как всегда правы, - галантно склонился к ее руке профессор Ван Хеллсинг. – Мы непременно их пригласим. Это будет весьма поучительное заседание, друзья мои, полезное как для нас, так и для них. Не сомневаюсь, ко времени бала они пересилят свою ограниченность и нетерпимость, начав неуклонный внутренний рост.
- Мы могли бы поставить даже небольшую оперу к их приезду, - подумав, предложил Эрик.
- Пожалуй, это уж слишком, - покачал головой Герберт. – Хватит бедолагам их собственных проблем и нашей помощи в их разрешении.
-В самом деле, мы же не садисты какие, - кивнула Карлотта.
- Мы напрасно пренебрегаем музыкальной терапией, - не сдавался Призрак.
- Скажите, пожалуйста, - фыркнул Герберт. – Нашу усовершенствованную гирудотерапию и гемодиагностику вы обозвали профанацией и прикрытием для удовлетворения порочных потребностей, а свои увлечения так и норовите пропихнуть во все щели. Где же справедливость?
- Да-да, и библиотерапию вы зря отвергли, - оживился Альфред, - я как раз раскопал в библиотеке его сиятельства чудесную книгу конца семнадцатого века о несложных правилах поведения, облегчающих адаптацию в социуме.
- О нет, - простонала Сара, - только не книги!
- Дамы, господа, не будем ссориться, - примирительно сказал профессор. – Нас объединяют высшие, гуманнейшие цели, будем благоразумны. Хотя, я вам замечу, порой для достижения цели хороши самые неожиданные средства. По крайней мере, они дают весьма любопытные результаты, не говоря уже о новых случаях для разбора.
На мгновение в гостиной воцарилась тишина, и присутствующие обменялись улыбками, припоминая интересные случаи из практики. Ах, скорее бы уже прибыли эти вампироборцы! То-то будет потеха. То есть, терапия, исключительно полезная групповая терапия, помогающая как людям, так и не-людям. Всё-таки приятно, что есть области, где все равны.
«Игры, в которые играют…» или Групповая терапия
Психология — прекрасная штука для коктейльных вечеринок.
Mad Men TC
Mad Men TC
читать дальшеЖизнь, равно как и ее посмертная перспектива, манила и играла с профессором Абрахамом Ван Хеллсингом. Это была игра в поддавки. На заре своей специфической карьеры, будучи простым сельским врачом, он весьма удачно потерял невесту: не все так выгодно женятся, как профессор похоронил. Смерть несчастной открыла безграничные вампироборческие перспективы, ввела в лучшие не-мертвые аристократические гостиные Европы, а потом началось завоевание и мира вполне живых и, что немаловажно, денежных обывателей. Взывание к теням предков, составление посмертных завещаний, установление факта инфернального адюльтера, успокоение ревнивых живых и упокоение ретивых не-мертвых, - словом, карьера задалась. К сорока с лишком годам, скопив изрядный капитал, профессор решил, что пора и на заслуженный отдых: пусть дальше человечество само справляется с нежитью. Он проложил дорогу – вперед, молодежь! – ну, а первопроходцу честь, слава, пожизненная рента, вовремя конфискованный и переписанный на себя замок с прилегающей деревенькой, и какое-нибудь безобидное хобби.
Гербарии отпали в полуфинале: миссис Харкер, любезно согласившаяся скрасить его «одинокую старость», посчитала пустой затеей иметь в доме столько ненужного сена, если все лошади по-прежнему продолжают ютиться в конюшне, а не рассматривают альбомы с сухой травой, чинно сидя за чаем в гостиной.
Ловля бабочек – слишком жестокое занятие по отношению к этим хрупким созданиям. Им, верно, довольно неприятно быть наколотыми на булавки, пусть даже и посеребренные.
Охота – отвратительное времяпрепровождение, грозящее вылиться в массовое убийство ни в чем не повинных зверюшек. Ни к чему потакать низменным, атавистическим кровожадным инстинктам, тем более, что время от времени профессор и так выезжал со старыми приятелями то на оборотня, то на чупакабру, смотря по сезону и уровню активности нечисти.
Карты, распитие горячительного, употребление некоторых медикаментов не в медицинских целях, вампирские балы и обычные оргии были с некоторым сожалением оставлены в прошлом: здоровье стоило поберечь.
В конце концов, профессор остановил свой выбор на семейной психотерапии – непыльном занятии, отчасти связанном с прежним призванием. Первое же дело всколыхнуло начавшие, было, его забывать околоинфернальные круги. Ван Хеллсинг помог знакомому трансильванскому графу достойно, не роняя чести аристократа со многовековым стажем, разъехаться, наконец, с тремя опостылевшими и изрядно заплесневелыми красотками. Красотки получили скромное, но зато до конца выплаченное приданое, и вскоре смогли недурно устроиться, выйдя замуж за весьма кстати подвернувшихся иностранцев. Блондинка окрутила бывшего проездом в Трансильвании американца и отбыла с ним в неведомый Кливленд. Брюнетка крепко вцепилась в незадачливого английского психиатра и, в итоге, дотащила этого слабо ориентирующего в личной жизни малого до алтаря. Впоследствии мистер Сьюард, с подачи своей порой излишне темпераментной миссис, сделал неплохую карьеру в колониях. И миссис Сьюард клянется, что в своё время её супруг выйдет в отставку самое меньшее в чине вице-губернатора, уж она за этим присмотрит, будьте покойны. Шатенке достался так и вовсе готовый лорд, вдовец с еще совсем не растраченным наследством от прежней жены. Что до графа, прежнего покровителя всех этих дам, то сей достойный джентльмен приобрел душевный покой, здоровый сон, аппетит и окончательно расстался с мыслями о трагизме своего положения и суициде как единственном выходе из оного. Его сиятельство рекомендовал профессора Ван Хеллсинга всем своим знакомым: вот человек, поистине, способный уладить любую нечеловеческую проблему, даже если она касается семейной или что-то вроде того жизни.
У профессора появилась своя маленькая группа почитателей. Эрик, предпочитающий пользоваться псевдонимом Призрак Оперы – человек с разбитыми надеждами на женитьбу и ранее не леченным маниакально-депрессивным расстройством. Карлотта, бывшая примадонна и бывшая куртизанка, страдающая от потери любовника и появления приставки «экс». Сара Шагал, мещаночка с высокопоставленным покровителем, по несколько раз за месяц делающая нелегкий выбор между светом и тьмой. Герберт, настоятельно просящий не упоминать его титула и фамилии молодой вампир лет не более чем двухсот: по его словам, он сам никаким таким расстройством не страдал и впредь страдать не собирается, но «бедный papa» всё равно отправляет его к профессору всякий раз, как туда направляется его гражданская мачеха, фройлен Шагал. За компанию с этой колоритной парой частенько является и Альфред, бывший студент, а ныне новообращенный вампир без определенного положения. К импровизированному кружку любителей групповой психотерапии семейных и личных отношений любит подсаживаться и миссис Харкер, дама несомненных нравственных и прочих достоинств, официальная муза профессора и его же неофициальная супруга. Идиллия, гармония – вот светлые цели, достигающиеся почтенным обществом порой несколько раз за один вечер. И, разумеется, как это всегда бывает, внешний хаос иногда врывается в импровизированную оранжерею душ, но не затем, чтобы смутить, а единственно чтобы подкинуть новый занятный случай для совместного разбора.
***
- Ну и гроза! – заметила Сара, чуть отодвигая тяжелую бархатную портьеру. – Не то, что обратиться в летучую мышь, в карете страшно проехать.
- Дорогая, я настаиваю, чтобы вы и ваши обворожительные спутники остались у нас ночевать, - любезно улыбнулась миссис Харкер. – Это вполне уместно в подобной ситуации, к тому же, мы еще не закончили разбирать случай из детства бедного мсье Эрика.
- Да-да, непременно надо вызвать призрак его матери, - поддержал Альфред, заслужив милостивую улыбку хозяйки.
- На месте матери мсье Эрика, я бы сожалела не о том, что заставляла маленького уродца носить маску, а что вообще оставила его при себе, - обмахнулась веером Карлотта. – Ну, что я такого сказала? Нечего так на меня пялиться: есть разные способы, это уж всем известно. Но глупая женщина зачем-то держала свою ошибку у своей юбки, за что и поплатилась. Теперь вместо посмертного покоя сплошное беспокойство и сцены. Ах, я в такую ловушку не попадусь, увольте! И если кто-то вздумает меня вызывать с того света, то сильно пожалеет.
- А у вас, оказывается, нет сердца, Карлотта, - лениво усмехнулся Герберт, глядя на покрасневшего от негодования Призрака.
- А вы, оказывается, это только заметили, сударь, - экс-примадонна шлепнула веером по поручню кресла. – Впрочем, вам, верно, ни к чему особо наблюдать за дамами, не так ли?
- Змея, как есть змея, - ничуть не обидевшись, рассмеялся вампир, склоняясь к ее руке. – Альфред, шери, зачем так нервно дергаться? Здесь все свои, и давно перетрясли чужие перины и сеновалы.
- А вы, Герберт, нынче большой остряк, - шутливо шлепнула его губам Карлотта, вырывая руку.
- А вы, мадам, сегодня напрасно так целенаправленно стреляете в меня взглядом: до сердца всё равно не достанете, а желудку лишь сплошное расстройство.
- Почему сразу расстройство? Я охотно помог бы вам провернуть это дельце, скажем, в два ночи на галерее, - притворно-добродушно предложил Эрик. Карлотта зашипела.
- Не ссорьтесь, дети мои. Я не заказывал серпентарий на дом, - примирительно сказал профессор Ван Хеллсинг. В эту минуту лакей, чопорный и надменный, будто член палаты лордов, объявил:
- Элизабет.
Затем, словно сомневаясь, стоит ли делать дополнительные замечания относительно новой гостьи, всё-таки прибавил:
- Императрица Элизабет.
- Ах, как это мило, императрица, - прощебетала Сара, наконец, оторвавшись от окна. – Призрак Анны Болейн к нам на огонек уже заходил. Клеопатру вызывали на прошлой неделе, она еще нашла, что в темноте мсье Эрик в профиль вылитый Цезарь, не хватает только Рубикона, армии и Рима.
- Да-да, обворожительная дама, эта мадам Клеопатра, - подхватила Карлотта. – Помню, я была великолепна в ее роли. О, как мне рукоплескали!
- И какое у вас при этом было декольте, - пробурчал Эрик. – Словно… в том театре, где вы начинали.
- Так вы захаживали в тот маленький бордель? Да вы проказник, мсье Эрик, - щелкнула веером Карлотта. – Не сомневаюсь, в маске вас было не узнать. Надеюсь, милая малышка Кристина не принесла потом в подарок мужу французку, пообщавшись с вами? О, не смотрите на меня так темпераментно: я вспыхну, и вы не успеете сбежать.
- Браво, Лотти, - хлопнул в ладоши Герберт.
- Благодарю, малыш.
- Мадам Карлотта, мсье Эрик, снова вы расшалились, - покачала головой Мина, вставая чтобы подать руку входящей в гостиную даме.
На незнакомке был насквозь промокшая оперная накидка и роскошное платье, изрядно подмоченное грозой. Уложенные в замысловатую прическу волосы чуть растрепал ветер. Но даже в этих условиях, несносных для любой дамы, незваная гостья была удивительно хороша.
- Она прекрасна, - пробормотал немедленно покрасневший Альфред.
- Такой даме я бы с удовольствием посвятил оперу, - приосанился Призрак.
Карлотта и Герберт переглянулись и как-то синхронно поправили локоны.
- Оперу? В самом деле? - безразлично переспросила Сара. – Интересно, какую?
- «Елена Троянская», - шепотом сказала Карлотта, обращаясь, скорее, к застывшему возле ее кресла Герберту, чем отвечая на вопрос его неофициальной мачехи.
- Ах, сударыня, мы счастливы вас видеть, - радушно приветствовала красавицу миссис Харкер.
- Взаимно, фрау… Ван Хеллсинг, я полагаю?
- Миссис Харкер, дорогая, миссис Харкер, - со смехом поправила Мина и заговорщицки прибавила. – Эти официальные мужья бывают такие неудобные, хуже прабабушкиного серванта. Об сервант зацепишься юбкой и набьешь синяков, но это такая мелочь по сравнению с загубленной молодостью и невозможностью новых надежд на счастье, - Мина выразительно посмотрела на профессора.
- Моя дорогая мадам Мина, я вам бесконечное число раз повторял: вашего мистера Харкера проще совсем убрать, чем заставить развестись с женой, да еще и отдать ей некоторое имущество. Впрочем, в который раз предлагаю вам стать вдовой.
- А я в который раз говорю, что это слишком бесчеловечно, мой дорогой профессор.
- Так за чем же дело стало: пусть это и осуществит не-человек, - пожал плечами профессор и обратился к гостье. – Мадам Элизабет, очень рад встрече. Как вы заметили, мы здесь по-простому, без титулов и светской мишуры. Правило номер один: ничего из того, что обсуждается в этой комнате, не выносится за ее пределы.
- Да-да, конечно, - поспешно кивнула Элизабет, незаметно разглядывая собравшихся и сомневаясь, по адресу ли она попала. Какой-то дальний родственник графини Батори, еще не упокоенный, но уже исправно приглашаемый на приемы в Посмертие, на прошлом рауте так и увивался за ней, не только самой прекрасной императрицей, но также и единственной смертной на этом сборище нежити разной масти. Он-то, между прочим, и обмолвился о салоне профессора Ван Хеллсинга, в котором можно при желании разрешить вопрос запутанных семейных и внесемейных отношений.
- Правило номер два: не делайте свою ситуацию еще хуже, - невозмутимо продолжал профессор. – Вас что-то тревожит, иначе вы бы не посетили наш скромный кружок, так зачем в придачу рисковать своим здоровьем? Сбросьте вашу промокшую накидку, присядьте поближе к камину. Лучше гореть в огне любви, чем лихорадки, и задыхаться от поцелуев, а не от кашля. Прошу, мадам.
Ван Хеллсинг помог императрице снять накидку и проводил к отведенному ей месту. Миссис Харкер подала пунш.
- Вам надо согреться, дорогая, немного расслабиться.
- Расслабиться? О, как раз мне стоит держаться настороже, - немного нервно, но от этого не менее очаровательно рассмеялась Элизабет. – О, да я совсем озябла. Вы позволите? – Она скинула промокшие туфли, и тотчас Альфред бросился к этой обворожительной женщине, дабы подать меховую полость.
- Благодарю, вы очень милы, - Элизабет улыбнулась юному вампиру, укутывая свои маленькие ступни. – Ну, вот, теперь мне гораздо лучше.
Карлотта неопределенно фыркнула.
- А вы действительно императрица? – не выдержала Сара.
- Да-да, знаете ли, мадам, сейчас всякая, э-э, оригиналка рада объявить себя непременно императрицей Элизабет и начать борьбу за идеальную талию, - улыбнулся Герберт, довольный непосредственностью своей почти мачехи.
- В известных домах уже нет прежнего разнообразия исторических персон, - добавила Карлотта, непроизвольно придавая своей реплике почти непристойную двусмысленность.
- О, я вовсе не желала подобной популярности, - чуть пригубила пунш Элизабет. – Решительно, даже воображение отказывает современным умам. Если бы я только соскользнула в безумие, мне не было бы абсолютно никакого дела до той несчастной Элизабет, которой я теперь являюсь. Я стала бы Титанией!
- Вы были бы самой прекрасной Титанией, мадам! – с жаром кивнул Эрик. – И, несомненно, король Оберон не замедлил бы тотчас похитить вас из скучного мира равнодушных обывателей.
Этот невинный, в сущности, комплемент, заставил Элизабет вздрогнуть. С каким-то странным видом она обвела взглядом комнату, особенно пристально всматриваясь в притаившиеся по углам тени.
- Уж не галлюцинации ли у нее? – шепнула Карлотта Герберту.
- Интересничает, - пожал плечами вампир, - как и все женщины.
- Оберон? – дрогнувшим голосом сказала Элизабет. – Не будем поминать к ночи такого Оберона.
- Расскажите, что вас тревожит, милая мадам Элизабет, - мягко предложил профессор.
По словам обворожительной гостью выходило, что у нее исключительно сложная семейная ситуация. Ее достойный супруг, слабохарактерный в личном аспекте человек, был под каблуком у собственной деспотичной матери, не выносящий бедняжку Элизабет. Жизнь несчастной была невыносима: приемы, торжественные выходы, балы, сплетни, изнуряющий ежедневный туалет, смена нарядов, причесок, драгоценностей. Корона в прямом и в переносном смысле была слишком тяжела. Прибавьте к этому полнейшее непонимание и отсутствие какой-либо поддержки со стороны венценосного супруга. О, если бы не дети, она бы и минуты не осталась в ставшем для нее клеткой дворце! Но даже ее милых ангелочков забрала эта ужасная женщина, ее свекровь. И эти горести, представьте себе, еще не предел ее страданий. Дело в том, что ее хотят убить.
- Убить? – воскликнул Альфред, пораженный, что кто-то вообще способен на подобную гнусность по отношению к этой беззащитной и прекрасной женщине.
- Да-да, лишить жизни, - скорбно подтвердила Элизабет, стоически подавив вздох и беспомощно смотря на профессора, Альфреда и, на всякий случай, еще и Эрика. Последний не замедлил проявить благородное негодование:
- Злодейский замысел! Отнять у мирового сада его самый прелестный цветок. Сударыня, чей же скорбный, погрязший в пороках ум додумался до столь отвратительной идеи?
Очаровательная гостья успела трагически улыбнуться, вызвав кислые мины на лицах Карлотты и Герберта, и, верно, хотела ответить Призраку Оперы, как из теней в углу гостиной раздался голос:
- Вообще-то это был мой ум, сударь, и на вашем месте я бы поостерегся высказывать поспешные суждения о его отрицательных характеристиках.
Из теней выступил, вероятно, не-человек, весь в темном. На его безупречно красивом лице застыло холодное, несколько надменное выражение, с которым в приличном обществе принято отчитывать нашкодившего управляющего перед увольнением. Впрочем, едва лишь загадочный визитер подошел к Элизабет, как выражение его лица сменилось, придав ледяной маске оттенок некоторой снисходительности, если не заботы.
- Какой прочувственный рассказ, Элизабет. Право, я бы растрогался, если бы не знал тебя и слушал впервые.
- Благодарю за столь нетривиальную оценку, - сдержанно сказала Элизабет, напряженно следя за малейшими перемещениями и действиями вошедшего.
- Я рад, что ты согрелась, - он кивнул на меховую накидку и пунш.
- Спасибо, что у меня произошли эти контрастные процедуры, - тихо хмыкнула Элизабет. – Англичанки полагают, что сырость полезна для кожи, как и холод.
- Ты же знаешь, я рад выполнять твои капризы, любимая. Ты сама выбрала «войти в замок, как обычный человек». Думаю, впредь тебе стоит осведомляться о погоде и не забывать зонт, оправляясь в путешествие, - с выражением бесконечного, безмерного, окончательного спокойствия проговорил гость.
- Так это и есть ваш высокопоставленный супруг? – медовым голосом спросила Карлотта, без стеснения разглядывая собеседника Элизабет. – Право, грех вам было наговаривать на него, сударыня. Где же вы усмотрели безразличие? Он весьма трепетно относится к вам и вашему, без сомнения, хрупкому здоровью.
- Уж он-то относится, - с ядом в голосе отозвалась императрица. – И к здоровью, и к хрупкости оного.
- Я и не знал, что у вас в Вене такой симпатичный император, - ввернул Герберт, стреляя глазками в сторону нового лица в их салоне.
- Я вас уверяю, молодой не-человек, что у них в Вене далеко не такой симпатичный, и, без сомнения, не столь многообещающий император, как вы это себе сейчас представляете, - равнодушно ответил гость. – Кажется, я забыл представиться?
- Это совершенно излишне, - благодушно махнул рукой профессор, - лично я вас великолепно помню, хотя, признаюсь, и не ждал в гости так скоро.
- О, нынче вечером я всего лишь сопровождаю даму, - махнул рукой становящийся всё более загадочным в глазах собравшихся знакомый профессора.
- Даму, которую, с ее слов, вы имеете намерение лишить жизни? – с понимающей улыбкой уточнил профессор.
- Профессор Ван Хеллсинг, вы это так тонко уловили, - восхитилась Элизабет. Стоящий рядом с ней не-человек пожал плечами и придал своему совершенному лицу выражение легкой скорби и безграничного терпения: так матери порой смотрят на своих допустивших промах малышей.
- Пока что, милая мадам Элизабет, я ничего не уловил, как вы изволили выразиться, а всего лишь суммировал высказывания одной стороны проблемы. Полагаю, сударь, вторая сторона отнюдь не император, да продлятся его дни и неведение, а вы собственной персоной?
Гость коротко кивнул.
- Возможно, вы могли бы поделиться с нами своим видением ситуации? – с мягкой улыбкой попросила Мина.
- Не вижу смысла, миссис Харкер, - равнодушно бросил визитер. – Еще немного лет, и мы узнаем, кто был прав с самого начала.
Он посмотрел на Элизабет.
- Тод всегда несносен, - с кротким видом мученицы заметила Элизабет. – Никогда не снизойдет до нормального разговора. Угрозы, зловещие предсказания, императивные требования, аффективные, пугающие признания, непристойные предложения – вот всё, что я от него слышу.
- Какой мерзавец! – прошептал Альфред Призраку Оперы, который если не сказал, то явно подумал то же самое.
- Тод, сударыня, вы сказали, Тод? – одновременно с ним уточнил Герберт, проворно зажав рот изумленному юному вампиру.
- Странное имя, и такое короткое для существа более-менее достойного положения в обществе - протянула Сара, по привычке потянувшись к пирожным и тут же с сожалением отставляя вазочку подальше. Сидя на гемоглобиновой диете, не стоит употреблять обычные лакомства, если не хочешь заработать несварение.
- Тод, - с грустью во взгляде подтвердила Элизабет. Тод пожал плечами с видом, мол, так уж вышло, лучше Тод, чем какой-нибудь Иосиф-Леопольд или Франц-Фердинанд.
- Мда-а, дер Тод, значит, - глубокомысленно промычал Герберт и, подмигнув еще не проникнувшейся всей спецификой вопроса Карлотте, сказал. – Сударь, право, я преклоняюсь перед вашим долготерпением и добротой. В сущности, кто их слушает, этих красоток, что они там себе болтают! Ласковое обращение их только расхолаживает. Женщины черт знает что готовы наговорить о достойном мужчине, если поступать с ними, как с леди, а не как они того заслуживают.
- Герберт! – шокировано выдохнул Альфред, за что тут же получил ощутимый пинок.
- Ваше мнение, сударь, не достойно порядочного человека, - сквозь зубы проговорил Эрик.
- Мой милый мальчик, сколь ни прискорбно, но вы во многом правы, - с безмерной грустью сказала Карлотта, настороженно глядя на Герберта и силясь разгадать, что за игру он затеял на этот раз. – Много ли выигрывают эти порядочные люди или не-люди в игре по женским правилам? Ах, поверьте, я и сама частенько так развлекалась, но, право, жаль всех этих влюбленных в нас бедняжек.
Герберт пылко подтвердил, что ему жаль «бедняжек» никак не меньше, чем милейшей примадонне в отставке. А уж если «бедняжка» не использует всех преимуществ своего высокого положения, так ему и вовсе следует заказывать памятник при жизни виновницы всех его злоключений.
- Ах, значит, так! – воскликнула Элизабет, очаровательно разрумянившись от гнева. – Вы с ним заодно, что ж, очень мило. Может быть, вам, сударь, и вам, сударыня, вполне льстит быть собственностью важной персоны, эдаким приложением наподобие трости или собаки, но я не собираюсь быть ни тем и ни другим. Я принадлежу лишь себе, и сама выбираю свою судьбу, как бы мне ни старались помешать трагические обстоятельства.
- Ну-ну, дитя мое, не будем горячиться, - Ван Хеллсинг по-отечески похлопал Элизабет по руке. - Я верю, что для вас подобное положение невыносимо.
- Благодарю, профессор, - сказала Элизабет, изящным жестом утирая единственную слезинку в уголке глаза.
- Моя дорогая, мужчины способны сделать для нас всё, только чтобы при этом не принимать в расчет наше мнение относительно этого всего, - ласково проговорила Мина. – Но мы вовсе не обязаны подчиняться, особенно если наш тиран – не законный супруг, да и в этом случае возможны варианты. Ах, милая, так тяжело быть императрицей, а тут еще и такое, - миссис Харкер с сочувствием покачала головой.
- Ой, миссис Харкер, к чему это лицемерие среди своих друзей? – с усмешкой протянула Карлотта. – Да подкатись «такое» к вам, когда вы были помоложе, ручаюсь, скрашивать старость нашего дорогого профессора пришлось, за отсутствием иной кандидатуры, хотя бы мне.
- Приятно собираться в компании, где ты всегда будешь немного помоложе кого-нибудь, - с безмятежной улыбкой отозвалась Мина, в упор глядя на Карлотту. – Мсье Эрик, право, даже к лучшему, что та люстра пролетела мимо: со временем зеркала огорчают больше, чем свалившееся на голову изрядное количество хрусталя, не так ли?
- Мои любимые змейки, они очаровательны, герр Тод, - добродушно сказал профессор. – Но кое в чем они весьма показательны. Блеск и красота быстротечны, и часто растрачиваются лишь на пустое кокетство. Что же остается потом? Говорят, славная королева Бесс, в конце концов, возненавидела зеркала.
- Да, я припоминаю, - с безразличным видом кивнул Тод, - старушка была довольно эксцентричной.
- Впрочем, стоит признать и другое. Порой мы слишком забываемся, так что нашим милым леди только и остается, что отчаянно защищаться без надежды на спасение и какие-то положительные перемены. О, но тут надо подумать и вот о чем: что это за леди, если она настолько роняет себя, что позволяет существу с низменными, примитивными инстинктами так долго находиться рядом, возможно, даже где-то поощряя его своим поведением.
- Вы действительно забываетесь, - протянул Тод, чуть сузив глаза. – И забываете положение моей Элизабет, как текущее, так и в перспективе.
- Существу? Ну, знаете, - выдохнула Элизабет.
- Существу, он же существует? Значит, существо, - как бы не замечая перемены настроения своих гостей, доброжелательно ответил профессор. – Да, милая мадам Элизабет, вы – человек, прекрасное творение со свободной волей, перед вами открыты все дороги. Сегодня вы императрица, а потом… О, вы можете стать кем угодно, ангелом или демоном, и навсегда вычеркнуть из своего бытия своего недруга, тем паче, что сфера его влияния весьма ограничена и слишком узко специализирована. Человеческая жизнь коротка и полна скорбей, зато потом вы его уже не увидите.
- Дорогая, только представьте, вы будете в горней выси, ну, или на инфернальном балу, кружить головы и разбивать души, а ему будет навсегда закрыт к вам доступ, - ласково прощебетала Мина.
Элизабет посмотрела на дер Тода, непроизвольно взяв его за руку, и сидевший неподалеку Альфред с удивлением отметил, что на ее лице отразился непонятный страх.
- Да, какие блистательные перспективы вас ждут, сударыня, - поддержал хозяина с хозяйкой Призрак Оперы. – Хотя я не могу не понимать досаду и злость вашего оппонента в жизни, в сущности, он довольно ограничен в средствах и лично для вас абсолютно безопасен. Ваша сильная воля, ваша возвышенная душа, ваше мудрое сердце, мадам Элизабет, проведут вас по тонкому льду жизни и укажут дальнейший путь. Он не сможет вам помешать, сударыня. Ручаюсь, даже если это Смерть, если мы правильно поняли ваше имя, сударь… Так вот, прекрасная мадам Элизабет, даже Смерти не удержать человека на его собственном пути.
- С удержанием у нас, действительно, накладка, но вот подтолкнуть излишне увлекающегося человека к успокоению – это, право, сущая ерунда, - заметил Тод, стремительно теряя свое ледяное равнодушие и сжимая руку Элизабет.
- О, сударь, люди того не стоят, - весело отозвался Герберт. – Их глупые ужимки, их поверхностные суждения – что вам до них? Пусть летят или падают, куда им заблагорассудится. Мы, не-люди, по благородству натур порой слишком возвышенно мечтаем и преклоняемся перед эдакими бабочками-однодневками, забывая, насколько пусты и ограничены, неблагодарны, слепы и безжалостны люди. Решительно, хорошо, что, разочаровавшись, мы способны навсегда отвернуться от не стоящего внимания создания без печали и сожалений. Пусть бабочки порхают и сгорают, впредь нам не будет никакого до них дела. В конце концов, кроме этих мотыльков есть и другие, способные оценить доброе отношение и личность очарованного ими странника.
Герберт обаятельно улыбнулся сначала Альфреду, потом Карлотте.
- Ой, так это точно Смерть? – захлопала глазами Сара. – Кажется, будто гроза уже заканчивается. Верно, графу будет тоскливо одному, если мы бросим его этой ночью.
- Если желаете, поезжайте с Альфредом, моя дорогая, - предложил Герберт. – А я воспользуюсь любезным приглашением миссис Харкер. Было бы обидно бросить столь обворожительных собеседников.
На сей раз его улыбки предназначались Тоду и опять Карлотте.
- В самом деле, мы просто не можем бросить достойного джентльмена, удрученного столь, э-э, не умеющим ценить истинные чувства объектом, - поддержала Герберта экс-прима.
- Вам, сударыня, лучше не судить об императрице столь вольно, - холодно сказал Тод, игнорируя пылкий, приглашающий взгляд Карлотты. – Это, кстати, касается всех собравшихся. Мне всё равно, как вы думаете обо мне и моих действиях – это несущественно, тем более принимая во внимание разницу нашего положения. Но извольте говорить о даме с должным почтением.
- Тод, не важно, я давно привыкла, как обо мне судачат. Даже забавно услышать подобное из первых уст, - попыталась улыбнуться ему Элизабет. - Меня никто не способен понять, только ты. Но возмутительно, как они отзываются о тебе! И это банальное, неумное и неуместное перемывание костей считается здесь психологией!
- Групповой терапией, дорогая мадам, - мягко поправил профессор. – Помогает всесторонне проанализировать ситуацию и общими усилиями найти оптимальное решение проблемы.
- Спасибо за ценное разъяснение, профессор, - ядовито сказала Элизабет. – И каков же будет ваш вердикт?
- Моя дорогая мадам Элизабет, мой дорогой герр Тод, лучше всего вам будет расстаться сейчас. Не отравляя друг другу годы или, что еще хуже, изрядный кусок вечности взаимными обидами, придирками и недоразумениями. Очаровательная мадам, наверняка, повстречав вашего знакомого впервые, вы были слишком юны и не разобрались вовремя, кто перед вами и к каким последствиям может привести подобное знакомство. Позднее, из страха или по женскому мягкосердечию, не исключаю, что тут было и то и другое, так вот, позднее вы не нашли в себе сил порвать столь травмирующую душу и калечащую жизнь связь. Вы взрослая, разумная женщина, будьте умницей хотя бы теперь. Что до вас, милейший герр Тод, я бы хотел процитировать строки одного, несомненно, знакомого вам покойного поэта из варварской страны, хотя это обстоятельство и не помешало ему достичь определенной мудрости. Как с вашим сердцем и умом быть чувства мелкого рабом? Опомнитесь, не роняйте себя и не выставляйте на посмешище ваше уважаемое ведомство. Конечно, вам крайне затруднительно найти себе ровню, говоря честно, едва ли возможно. Но, полагаю, достойная, опытная, привлекательная и сообразительная дама из не-людей куда более предпочтительный вариант. Она постарается понять вас, а не будет ежедневно заставлять вникать в собственные ничего не значащие капризы.
- Как вы правы, профессор, - с глубочайшим уважением склонил голову Призрак Оперы.
- Браво, маэстро! – зааплодировал Герберт.
- Но принесет ли счастье отказ от любви? – еле слышно возразил Альфред, в который раз краснея до ушей.
- Счастье? Малыш, его нет, есть только покой и воля. И самое главное, чтобы эта самая воля была исключительно собственная, - снисходительно шлепнула вампира веером Карлотта. – Капризы, принуждения… Нет, надо принадлежать только себе, мадам императрица права, и не зависеть от мелких страстишек. Только себе! Не нужно никакой любви, навешивающей удушающие цепи.
- Любовь может многое, но не всё, - вздохнула Мина. – Покой души дороже. Да есть ли она, эта любовь? Или просто жажда заполучить милый сувенир, украшение интерьера или домоправительницу.
Тод и Элизабет, с одинаково удивленными лицами, смотрели то на сплотившихся против их отношений членов кружка, то друг на друга. Казалось, они в буквальном смысле не могли поверить в то, что только что услышали.
- Я понимаю, вам сложно признать свои заблуждения, - тоном заботливого отца сказал Ван Хеллсинг, - но, детки, чем раньше, тем лучше. Я занимаюсь психологией отношений изрядное количество лет и хорошо вижу, когда перспектива есть, а когда ее нет.
- Я занимаюсь упокоением куда большее количество лет, чем вы психологией, - недобро проговорил Тод, - и, кажется, вижу ваши окончательные перспективы прямо сейчас. Кстати, ваши толки просто смехотворны.
- Ты прав, любимый, - нахмурившись, сказала Элизабет, поднимаясь с кресла. – У всех бывает плохое настроение или откладывающая определенный отпечаток специальность, но чтобы так запросто указывать другим, что для них лучше, да еще и настолько топорно проводить анализ. Значит, вы полагаете, что я, по юности и неопытности, не знала, с кем познакомилась? Ха, я не дура и не слепая, профессор! Я великолепно знала, кто передо мной и, уверяю вас, составила самое лучшее мнение, которое и по сей день не изменила. Я надеюсь, Тода вы не посмеете записать в дураки и слепцы, чтобы потом разливаться, как он тоже не понял и не разобрался, и так на протяжении некоторого количества лет? О, я вижу насквозь ваш так называемый психологический салон, хотя точнее было бы сказать паноптикум! Вам всем, за редким исключением, просто завидно, да-да.
- Завидно? – нервно обмахнулась веером Карлотта. – Это же просто абсурд.
- Бред, - с видом знатока кивнул Герберт, явно намереваясь продолжить свое высказывание, и тут же осекаясь под ледяным, не сулящим никаких положительных как не-жизненных, так и посмертных перспектив взглядом Тода.
- Самообман, - неуверенно поддержал Эрик, смотря исключительно в пол, чтобы наверняка не встретиться взглядом с Тодом.
- Вы так считаете? – азартно воскликнула Элизабет. – Да что у вас есть, кроме скуки, пресыщенности и этого вот кружка, где вы по сто раз перемололи друг друга и теперь ищете, что бы еще зажевать.
- Вы полагаете, у вас есть что-то иное? – иронично осведомился профессор, игнорируя уже не просто угрожающий, а откровенно убийственный взгляд дер Тода.
- Не у меня, у нас. У нас с Тодом есть наша любовь. Мы сами есть друг у друга, - просто сказала Элизабет.
- Ты права, любимая. И если кто-то осмеливается судить о том, в чем ни бельмеса ни смыслит, - обняв ее, угрожающе начал дер Тод.
- Так вы не расстанетесь? – с настойчивостью спросил профессор, изящно прячась от взгляда дер Тода за веером Карлотты.
- Смотря с кем, - медленно проговорил дер Тод, обводя взглядом притихший психологический кружок. Несмотря на пылающий камин, температура в комнате начала резко снижаться. – Мне вдруг показалось, что с некоторыми персонами я окончательно попрощаюсь прямо сейчас, ну, а они, в свою очередь, простятся не только со мной, но и со своей жизнью.
- И можете отправляться куда хотите, в горние выси или на инфернальный бал, - добавила Элизабет. – Вас же так чаруют эти перспективы в виде увивающихся нелюдей. Лично мне этого не надо. Я останусь с Тодом, даже когда умру. Мы ведь всегда будем вместе, Тод?
- Конечно, Элизабет, я за этим прослежу. И если кто-то будет против и, особенно, позволит себе отпустить на сей счет свои особо ценные замечания, что ж, тогда, пожалуй, я несколько расширю свои, так называемые, ограниченные возможности, - ласково улыбнулся ей Тод, впрочем, тут же изменяя выражение лица, услышав следующую реплику Ван Хеллсинга.
- Даже когда он вас убьет? – вкрадчиво спросил профессор у Элизабет откуда-то из-за Мины и Альфреда.
- Убьет? Чепуха, ерунда, как вы вообще могли такое подумать о Тоде! Это Смерть, а не маньяк с лондонского дна. Люди сами или при посредничестве ближних сворачивают себе шеи. Тод всего лишь прекращает агонию.
- Я рад, что ты так хорошо понимаешь специфику моей деятельности, дорогая, - растроганно сказал Тод.
- Ты очень хорошо объясняешь, любимый, вникая во все обстоятельства. Не то, что некоторые, выносящие суждения, не имеющие под собой какой-либо логической основы. Тод, прости, я была неправа, когда сказала, что ты мне не нужен, а вот этот мир очень даже. Всё совсем наоборот.
- Нет-нет, ты была права, хотя только и наполовину. Мир тоже по-своему занятен, играй с ним как хочешь.
- Ты самый лучший! – Элизабет порывисто обняла Тода. – Ты был прав и насчет, э-э, моего недомогания, - немного смущенно прибавила императрица. – Знаешь, я всё-таки решила уехать подальше от дворца и… мужа. Если ты согласишься составить мне компанию…
- Какое еще «если»! И вообще, мы с тобой несколько засиделись в этом никчемном месте. Ты расстроилась и снова дрожишь. Пойдем, я помогу тебе собраться. Свет и Тьма, как бы ты, в самом деле, не простудилась после такого дождя.
- Я сама виновата, да и дождь прихватил меня только на пороге.
- Нет-нет, это была моя ошибка, извини. Но мы непременно примем меры, чтобы ты не заболела.
- Браво! Дорогая мадам Элизабет, дорогой герр Тод, приятно видеть такое трогательное единение. Думаю, проблема решена и вам действительно пора восвояси, так сказать, всё обдумать и обсудить, - как ни в чем ни бывало сказал профессор Ван Хеллсинг. – И попробуйте только начать утверждать, что вам не помогла групповая терапия.
- Но профессор, вы же рекомендовали, - начала Элизабет.
- Рекомендовал? Простите, дорогая мадам Элизабет, я лишь создавал ситуацию, не скрываю, подначивал вас обоих, спасибо моим друзьям за помощь в этом деле. – Профессор обвел благосклонным взглядом завсегдатаев своей гостиной. – Зато как чудесно всё в итоге получилось.
- Однако, профессор, вы большой прохвост. И сильно рисковали, - усмехнулся Тод.
- О, я привык, за столько лет-то, - махнул рукой профессор. – Мы с вами и раньше порой были на грани окончательного и бесповоротного знакомства, равно, как и мои друзья. Я рад, что вы оба сумели посмотреть на вашу ситуацию с другой стороны.
- Спасибо, профессор. Это было весьма своеобразно, и я пока что не знаю, как отнестись к произошедшему этим вечером, но, думаю, это пойдет нам с Тодом на пользу. А теперь мне действительно пора. Миссис Харкер, дамы, господа, всё было очень познавательно. Доброй ночи.
- Пойдем, дорогая, - Тод помог Элизабет набросить высохшую накидку. – Всем собравшимся – моё окончательное до свидания, а некоторым даже до скорой встречи.
Тод взял Элизабет под руку, и оба исчезли, не дойдя до порога гостиной.
- Что это было? Угроза? – встрепенулась Карлотта. – «До скорой встречи», вот ведь неблагодарность какая!
- Дорогая, не стоит воспринимать всё в штыки, - мягко возразила миссис Харкер. – Мой милый профессор, вы не припомните, в наши тихие края, случайно, не ожидается нашествие ваших бывших коллег по другой специальности?
- Ожидается, моя дорогая мадам Мина, и даже не случайно.
- Ужасно, - прошептал Альфред, с беспокойством глядя на Герберта и Сару.
- Каковы они из себя, старые или молодые? – полюбопытствовала Сара. – Только бы не испортили бал! Кстати, я вас всех приглашаю на наш бал. Это будет очень увлекательно. Кстати, мсье Эрик, ваш костюм Красной Смерти будет там замечательно смотреться.
- Да-да, наш дорогой Фантом, все окрестные вампирши буду ваши. Ну, или вы – их, уж как получится, - рассмеялась Карлотта.
- Сами поберегитесь окрестных вампиров, - огрызнулся Эрик. – В прошлом году ваш флирт с родственником графа едва не довел до беды.
- Пустяки, - махнула веером Карлотта. – В этом году у меня особый эскорт повышенной миловидности, - она выразительно посмотрела в сторону Герберта, который поспешил принять самый невинный и непонимающий вид. – Кстати, меня уговаривают спеть.
- Хм, скажите-ка, Герберт, в бальной зале есть люстра? Что?! Кто это «склонный к стереотипическим действиям маньяк»? Да я… Я сам спою!
- Что ж, просим, просим, - проворковала Карлотта. – У нас получится чудесный, гремящий страстями дуэт.
- Но как же с теми, э-э, охотниками, чей приезд можно ожидать? – обеспокоенно спросил Альфред.
- А мы их тоже пригласим, - отозвалась Сара. – Не бойся, миленький, больших хлопот они не наделают.
- Мы могли бы пригласить их на заседание нашего психологического кружка, - рассудительно заметила миссис Харкер. – У людей подобной профессии обычно много внутренних проблем и конфликтов, и это не считая внешних противоречий.
- Моя дорогая мадам Мина, вы как всегда правы, - галантно склонился к ее руке профессор Ван Хеллсинг. – Мы непременно их пригласим. Это будет весьма поучительное заседание, друзья мои, полезное как для нас, так и для них. Не сомневаюсь, ко времени бала они пересилят свою ограниченность и нетерпимость, начав неуклонный внутренний рост.
- Мы могли бы поставить даже небольшую оперу к их приезду, - подумав, предложил Эрик.
- Пожалуй, это уж слишком, - покачал головой Герберт. – Хватит бедолагам их собственных проблем и нашей помощи в их разрешении.
-В самом деле, мы же не садисты какие, - кивнула Карлотта.
- Мы напрасно пренебрегаем музыкальной терапией, - не сдавался Призрак.
- Скажите, пожалуйста, - фыркнул Герберт. – Нашу усовершенствованную гирудотерапию и гемодиагностику вы обозвали профанацией и прикрытием для удовлетворения порочных потребностей, а свои увлечения так и норовите пропихнуть во все щели. Где же справедливость?
- Да-да, и библиотерапию вы зря отвергли, - оживился Альфред, - я как раз раскопал в библиотеке его сиятельства чудесную книгу конца семнадцатого века о несложных правилах поведения, облегчающих адаптацию в социуме.
- О нет, - простонала Сара, - только не книги!
- Дамы, господа, не будем ссориться, - примирительно сказал профессор. – Нас объединяют высшие, гуманнейшие цели, будем благоразумны. Хотя, я вам замечу, порой для достижения цели хороши самые неожиданные средства. По крайней мере, они дают весьма любопытные результаты, не говоря уже о новых случаях для разбора.
На мгновение в гостиной воцарилась тишина, и присутствующие обменялись улыбками, припоминая интересные случаи из практики. Ах, скорее бы уже прибыли эти вампироборцы! То-то будет потеха. То есть, терапия, исключительно полезная групповая терапия, помогающая как людям, так и не-людям. Всё-таки приятно, что есть области, где все равны.
@темы: Мюзиклы, Творчество, Фанфики
-
-
30.07.2011 в 02:18-
-
30.07.2011 в 08:54-
-
30.07.2011 в 23:56greamreaper, пожалуйста. Ну, вот ты и дождалась. Вторую вещь скоро не жди - я ее переработаю, частично нагло переперев одну совместно придуманную нами идею.
-
-
31.07.2011 в 00:01-
-
31.07.2011 в 06:01-
-
31.07.2011 в 21:52Жду второе творение
-
-
31.07.2011 в 22:39Artparivatel, я тоже думаю, что вышло крайне мило. И тоже жду второе творение, точнее, его окончательную идею. Еще раз спасибо за средства вдохновения. В книжке я пока толко картинки глянула, и таки уже под впечатлением.
-
-
03.08.2011 в 01:08-
-
03.08.2011 в 01:47